— Да, — подтвердила Анника. — Я поняла это, когда она попросила нас не разговаривать с ее отцом. — Я такого же мнения, — сказала Кристин Олссон. 86 «Анниара» находилась там, где она обычно стояла, когда не бороздила водные просторы. На территории яхт-клуба Хессельбю, в паре десятков километров от Стокгольма. Ниеми и Фернандес прибыли туда рано утром. С собой они привезли все необходимое для выполнения их работы, а также ключи от входной калитки и от двери каюты, полученные от Анники Карлссон. Ниеми сделал первое наблюдение еще до того, как ступил на причал. Восемнадцать лодок находились около него, десять моторных и восемь парусных. И почти в самом конце примостилась интересовавшая их посудина класса «Вега». Ухоженная, судя по ее виду, но старше и меньше, чем окружавшие ее суденышки. — Если бы я пришел сюда украсть что-либо, мне кажется, «Анниара» странный выбор, — заметил он. — Да, — согласился с ним Фернандес. — Сразу же возникает впечатление, что на других скорее найдется чем поживиться. — У меня такое же мнение, — поддержал Ниеми. — Если бы я, конечно, не пришел сюда забрать что-то определенное. — Например, старое мелкокалиберное ружье, — предположил Фернандес. — Или просто проверить, не забыл ли я там чего. — Когда другой судовладелец обнаружил, что кто-то взломал дверь посудины Джонсона? — Согласно заявлению, это произошло рано утром в понедельник 25 июля. Написавший его явно занимает соседнее место. Он и его жена провели выходные на озере, а когда причаливали спозаранку, они и заметили следы вторжения. Когда же они отправлялись на прогулку вечером в пятницу, ничего подобного не было. Все произошло в выходные. — Подожди, — перебил его Фернандес. — А когда был тот ужин, о котором рассказывал Тойвонен? Еще наш новый шеф встречался со своим старым другом Джонсоном и распустил язык. — Он состоялся в пятницу 22 июля, — напомнил Ниеми. — Камеры наружного наблюдения? Ты видел хоть одну? — Нет, — ответил Ниеми. — Все потому, что их здесь нет. Я просто расспросил автора заявления. Нам придется довольствоваться малым. — О чем ты? — Джонсон, похоже, настоящий маньяк порядка, — сказал Ниеми. — Мне нравятся такие. Они бегают кругом и постоянно прибираются там, где не надо. Обследование «Анниары» заняло у Ниеми и Фернандеса целый день. Это была красивая и поддерживаемая в хорошем состоянии лодка. Они проверили ее от носа до кормы и, естественно, вскрыли палубу, чтобы исследовать все вплоть до кильсона. Тщательно обыскали внутренние помещения, ящики и шкафы. И на борту они нашли все, что, пожалуй, и можно найти на парусной лодке. Начиная от газового баллона под плитой и кончая спасательными жилетами, кранцами, веревками, двумя сигнальными ракетами, багром, ящиком с инструментом и мотком синего шпагата. В маленьком туалете находилась домашняя аптечка и два рулона туалетной бумаги. В небольшом холодильнике стояли различные продукты, неоткрытая бутылка виски, упаковка с шестью бутылками минеральной воды и две банки пива. В гардеробе они обнаружили комплект одежды яхтсмена, дополнительный дождевик и две пары резиновых сапог. Кроме того, спиннинг, пластиковую коробку с блеснами, обычную удочку и сачок. Однако никакого мелкокалиберного ружья или патронов к нему. Кроме того, на борту находилось все иное, вполне обычное для таких мест, вроде стопки старых газет, морских карт, фотоальбома в коричневом пластиковом переплете, содержавшего фотографии, сделанные во время различных путешествий на «Анниаре». Главным образом снимки Свена-Эрика Джонсона и двух его дочерей и только несколько фотографий его приемного сына Даниэля. Им удалось обнаружить дюжину отпечатков пальцев в таких местах, где Ниеми и Фернандес и рассчитывали на такую добычу. Скрутив пол в каюте, они нашли следы крови на внутренней стороне обшивки корпуса по левому борту. Причем того рода, какие только такие упорные парни, как они, обычно находили, как бы старательно кто-то другой ни пытался их уничтожить. — Давай предположим, что кто-то лег спать там на диване. Тогда я сам выбрал бы это место для гамака, если бы мне понадобилось ночевать на борту. И в результате голова спавшего в нем оказалась бы как раз там, где кровь протекла на кильсон, — сказал Фернандес. — По левому борту, головой к носу, — констатировал Ниеми. — Так ведь ты и твоя подруга спите, когда вы дома. — Да, — подтвердил Фернандес, — хотя у нас двуспальная кровать, и тогда кровь оказалась бы на матрасе. Что было бы лучше для нас с тобой. — Да, — согласился Ниеми и кивнул. — На какую-то ДНК от нее нам, конечно, не стоит рассчитывать. Когда Ниеми и Фернандес возвращались к зданию полиции, они везли с собой, во-первых, большое количество фотографий, с помощью которых задокументировали свое исследование «Анниары», а во-вторых, альбом с сотней снимков, сделанных владельцем лодки Свеном-Эриком Джонсоном или кем-то другим, находившимся с ним на борту. И кроме того, моток синего шпагата, а также различные упаковки с отпечатками пальцев и следами крови, обнаруженными ими на борту. — И никакого мелкокалиберного ружья, — вздохнул Фернандес, когда они повернули к подземному гаражу. — Нельзя получить все, — сказал Ниеми. — Как раз сейчас я, прежде всего, мечтаю о чашечке крепкого кофе. 87 Для того чтобы обеспечить надежное обвинение, требовалось создать столь подробное и мотивированное описание преступления, которое не содержало бы столь больших прорех, которые смогли бы стать основанием для оправдательного приговора. Поэтому после того, как Лиза Ламм возглавила предварительное расследование, следственная группа значительно усилилась. И уже в первую неделю сентября в нее входило пятнадцать человек, поскольку к уже работавшим по делу сотрудникам присоединились вернувшаяся из месячного отпуска инспектор Фелиция Петтерссон из отдела тяжких преступлений, а также полдюжины следователей и сыскарей, которых Тойвонен выделил им в помощь. И все они трудились над выполнением одной задачи: не позволить Даниэлю Джонсону уйти от правосудия. Чем занимался комиссар Бекстрём, отвечавший за расследование со стороны полиции, однако, было не столь ясно. Вероятно, если бы такой вопрос задали ему самому, он без колебаний ответил, что руководил работой, распределял ее и контролировал, чтобы она выполнялась наилучшим образом. Фелиция Петтерссон и Ян Стигсон искали камеры наружного наблюдения вдоль дороги, по которой ехал Даниэль Джонсон, когда преследовал малыша Эдвина от дома, где тот жил, до школы, где учился. Им удалось найти кадры и машины, и ее водителя на записях еще с трех камер, что очень обрадовало Стигсона. Ведь теперь вся поездка автомобиля Джонсона в то утро оказалась задокументированной. Впрочем, Фелиция Петтерссон не разделяла его радости. — Но подожди, — сказала она. — А что он делал потом? — Поехал на работу, — ответил Стигсон с видом человека, толком не понявшего вопрос. — И он трудится в министерстве иностранных дел на площади Густава Адольфа? — Точно. — Тогда в то утро он должен был появиться на работе сразу после половины девятого? — Я тоже так думаю, — согласился Стигсон. — И как он поступает с автомобилем? — спросила Фелиция. — В тех кварталах не так много свободных парковочных мест. Вряд ли ведь он взял его к себе в офис. — Хорошо, Фелиция, — сказал Стигсон. — Хорошо. Теперь я понимаю, что ты имеешь в виду. Уже на следующий день они нашли прекрасные кадры Даниэля Джонсона и его машины. Они оказались на записи с камеры наружного наблюдения, установленной в закрытой парковке на Мальмшилнадсгатан, совсем близко к месту работы Джонсона. Там он арендовал парковочное место уже в течение двух лет. Через пятнадцать минут после того, как Джонсон проехал мимо школы Эдвина, находившейся на Пиперсгатан на Кунгсхольмене, он припарковал свой автомобиль, вышел из него и исчез в направлении выхода из здания. Камера зафиксировала его между 08:36 и 08:37 утра, и более качественных снимков Даниэля Джонсона и его машины просто не существовало. Аннике Карлссон не хватало старого мелкокалиберного ружья. Ни Свен-Эрик Джонсон, ни одна из двух его дочерей, ни его приемный сын не имели лицензии на оружие. Самое простое объяснение, естественно, сводилось к тому, что Даниэль Джонсон все равно прихватил с собой мелкашку в те праздничные дни пять лет назад, когда он и его первая жена отправились на прогулку под парусом по озеру Меларен. И с этим вопросом, вероятно, придется подождать до тех пор, пока сам Даниэль не окажется в здании полиции Сольны. Другая возможность, поскольку речь шла о старом ружье, состояла в том, что оно давно находилось в семействе и в конце концов попало на борт лодки Свена-Эрика Джонсона. Пожалуй, он хотел отпугивать чаек, гадивших на палубу, как предположил Петер Ниеми. Если именно это оружие Даниэль Джонсон использовал в выходные пять лет назад, у него месяц назад имелись все основания взломать дверь каюты в лодке своего приемного отца и избавиться от столь опасной улики. Анника Карлссон продолжила свои поиски, просматривая семейные фотографии, привезенные Ниеми и Фернандесом с «Анниары». У экспертов хватало дел поважнее, чем изучать старые отпускные снимки. И она нашла искомое ружье, дойдя до половины альбома. В руках примерно пятнадцатилетней, радостной и загорелой младшей сестры Евы. Целившейся неясно куда. В любом случае не в фотографа. «Вероятно, ее папа Свен-Эрик выступал в этой роли, — подумала Анника Карлссон. — И скорее всего, такой отец предупреждал своих детей никогда не направлять оружие на других людей». Она позвонила ее старшей сестре Саре. — У меня вопрос к тебе. — Что ты хочешь знать? — Ну, насколько я поняла, твой отец хранил старую мелкашку на борту лодки, — сказала Анника Карлссон. — Ага, да, — подтвердила Сара Джонсон. — Ты заглянула в старый фотоальбом, лежавший там. — Да, именно, — призналась Анника. — Но мои коллеги, выезжавшие туда, не нашли ее. Ты не в курсе, куда она подевалась? — Конечно в курсе, — ответила Сара Джонсон. — Это было первое, что я забрала оттуда, когда год назад папе стало по-настоящему плохо. Во-первых, старое мелкокалиберное ружье, по-моему доставшееся ему от его отца, от моего деда, значит, во-вторых, пару маленьких коробок с патронами. Подобное не должно валяться на лодке, которая редко используется. — Но ты в курсе, где оно находится теперь? — спросила Анника Карлссон. — В последний раз я видела его стоявшим в гардеробе у меня в прихожей. Сама я лежу в постели в той же квартире и через час должна отправляться на работу. Проще всего, если ты заглянешь ко мне и заберешь его. Тебе известно, где я живу? — Да, — ответила Анника Карлссон. — Увидимся через полчаса. «После того как Джейди Кунчай объявили мертвой, Даниэлю Джонсону досталось более двадцати пяти миллионов крон. Четыре из них он потратил на покупку квартиры. Шестьсот тысяч пошли на новый автомобиль, а поскольку его расходы наверняка превосходили официальный заработок за вычетом налогов, он, конечно, спустил еще пару миллионов за последние двенадцать лет», — прикинула Надя Хёгберг. Оставалось почти двадцать миллионов, и сейчас ее интересовал вопрос, где находились эти деньги. У Нади уже имелись предположения относительно того, куда они делись. Но для проверки требовалось получить информацию о банковских счетах Даниэля Джонсона, а для этого ей была необходима помощь Лизы Ламм. Кристин Олссон узнала в Каролинской больнице, когда Свена-Эрика Джонсона в первый раз прооперировали по поводу рака. Это произошло в среду 22 июня 2011 года, за двое суток до Янова дня. На следующий день Даниэль Джонсон пришел домой к своей сестре и забрал у нее ключи от лодки. Их он оставил в ее рабочем почтовом ящике после выходных.