— А если и так? — Значит, у госпожи Бордо на это широкие взгляды? — Приходится глядеть широко. — Почему? Может быть, он говорит: «Либо соглашайся, либо от ворот — поворот?» На этот раз Поташ начинает волноваться. С чего бы это? — Вы очень настойчивы, а я не могу вам рассказывать о личной жизни Кри-Кри. Спрашивайте у него самого. И потом, какое это имеет отношение к нашим заботам? В этот миг старые часы бьют двенадцать. Двенадцать звучных ударов наполняют комнату. Все переглядываются. — Ну, вот и второе июня! — произносит Берю. Увлекательная история второго июня 00 часов — Ну, ладно, моряк, на сегодня ты уже достаточно обчистил меня, — ворчит Берюрье в адрес Людо, которому проиграл не меньше двадцати франков. Решаем, что мой помощник расположится здесь, в салоне на большом диване. Оба стража Кри-Кри помогают мне втащить на второй этаж великолепное вольтеровское кресло. Затем Бебер отправляется спать на третий, а Людо, как-то неуверенно подмигнув мне, останавливается на пороге своей комнаты. — Вы на самом деле будете ночевать здесь? — У меня не всегда бывает такое удобное место для сна. Он немного колеблется, затем кланяется и закрывает дверь. Мельком гляжу на кусок скотча. Он нетронут. После этого снимаю пиджак, свитер, развешиваю их на спинке кресла, которое устанавливаю поудобнее, и иду тушить свет в коридоре. Затем вытягиваюсь в кресле и завертываюсь в плед, выданный Людо. Спать? Немыслимо. Меня смущает полоска света под дверью Кри-Кри. Из комнаты педераста Людо слышится очень тихая и очень нежная музыка. Идиотизм моего положения мучает меня. Видения неврастеника, беспокойство страхового агента, и моя задача — охранять человека от кошмаров. Все это было бы невероятным, если бы не смерть Инес. Есть тут связь с делом актера? Совершено ли столь страшное преступление, чтобы помешать мне? Какая странная жизнь у Кристиана Бордо! Его карьера, студия, интервью, открытки, на которых он в окружении толпы прелестных особ, и его жена, которая уехала на необитаемый остров со своими чокнутыми приятельницами. Его жена… Которую он должен бы презирать, раз она позволяет ему выставлять себя перед людьми в смешном виде, раз он может приводить в свою спальню других женщин. Однако, он выправляет на ее имя страховой полис в миллиард франков. Невероятно! Что-то из безумного мира свихнувшихся людей. Нежная музыка в комнате моряка затихает. Свет погас. Время идет… Я — один в полной темноте, и меня окружают какие-то запахи. В чужом доме их всегда много. Это — запахи дерева, мебели, ковров, людей и их духов. Я начинаю медленно погружаться в дремоту. Медленно, медленно, как гаснет свеча Слабое потрескивание! Шорох!. Я вижу во сне, как просыпаюсь от этого шума и неясного ощущения постороннего присутствия. Эй! В чем дело? Пока во мне жив сыщик, никто не имеет права перешагнуть порог комнаты актера, черт возьми, ни одна живая душа! Я должен оберегать драгоценную жизнь Кристиана Бордо, даже ценой своей жизни, если понадобится. А между тем, для каждого человека своя шкура дороже! Пока я жив, никто не смеет покушаться на артиста. Я — на страже, и пусть они придумывают что угодно, я буду начеку. Я жду их, вглядываясь в темноту, палец на спуске моего верного пистолета. Все это я говорю сам себе, а потрескивание продолжается, и ощущение постороннего присутствия не проходит. Могу поклясться, что звуки исходят из комнаты Кри-Кри. И верно, дверь его комнаты робко приоткрывается, как раскрывается бутон розы. Без паники! Пока незачем выходить из себя. Это — либо сам актер, либо его пассия. При слабом свете, льющимся из комнаты актера, я понимаю, что это — Элеонора. Она скользит между створкой двери и моим креслом. Я тихо окликаю ее, чтобы узнать, куда она направляется, но оказывается, что никуда. Очаровательная особа немедленно и очень развязно усаживается на подлокотник моего кресла. Ее запах заполняет все вокруг. — Вы спите? — спрашивает меня фея. — Разве в вашем присутствии это возможно, прекрасная Элеонора? Ночью все кошки серы, и я не так робею перед ней. Я сразу же нахожу ее упругие груди, соски которых легко прощупываются сквозь тонкую ткань пеньюара. — Вы пришли ко мне, моя богиня? — Да, да, да. Она опускается у моих ног на колени, отбрасывает плед, и наступает волшебная римская ночь. Ее прелестные губки целуют мою «игрушку». Какой поцелуй, какой божественный поцелуй. Ее ласковый язык нежен. Он вызывает безумный восторг. И наступает экстаз. Мы разъединяемся, чтобы перевести дыхание, ибо каждое живое существо нуждается в глотке кислорода. — А он? — спрашиваю я, как каждый любовник, когда муж спит где-то поблизости. — О, будьте спокойны! Она произносит это с нескрываемым презрением. — Вы сразу понравились мне до безумия, — добавляет она. — Безумия и во мне сколько угодно. Сейчас я вас познакомлю с тем, что представляет собой Сан-Антонио. Неплохо сформулировано? Я не ощущаю никаких угрызений совести и не считаю нужным лишать себя того, что само идет в мои руки. Но ревность, мелкая и низменная ревность все же живет в моей душе, потому я добавляю: — Значит, Кристиан вас не удовлетворяет? — То есть, как он может меня удовлетворять? Он же — импотент! — Он?! — Да! — хохочет мое насмешливое дитя. — У него совсем не работает «аппарат», — она проверяет мой, и его величина так ее поражает, что она не может сдержать восхищения: — А у вас-то… — Как видите, в полном порядке. — И это — сейчас! После всего, что было? — Конечно! Я думаю, что это было только началом. — Тогда идем! — Куда? — Все равно, куда. В комнату Валерии. — Нет. — Почему? — Это будет…