– Значит, это была женщина. Я знаком с ней? – Лучше, чем думаете: это миссис Колдуэлл. Мои глаза округлились. Старушенция? Эта выхолощенная дамочка в твидовом костюме и с креслом-качалкой на крыльце? Эта миссис Совершенство разлива конца прошлого века? Вдова и мать героев войны, черт ее дери! Я переваривал услышанное, время от времени прикладываясь к стакану, и наконец спросил: – Как это оно у вас получилось? – Постепенно. Я пришла в госпиталь совсем девчонкой, работала под ее началом. Первые несколько лет мы скорее недолюбливали друг друга, но когда я осталась одна, это изменилось. Она начала жалеть и опекать меня. Миссис Колдуэлл знала о моих финансовых затруднениях – кредит за дом муж погасил перед разводом, но сводить концы с концами все равно едва удавалось. – Тогда она предложила вам непыльную приработку, – задумчиво пробормотал я. – Не совсем, – мисс Гувер налила себе еще вина, – Однажды я оплошала на работе: были тяжелые времена, меня мучила бессонница… Словом, я перепутала дозировку препарата, и это плохо кончилось… для одного пациента. – И ваша начальница узнала об этом? – Разумеется; она следила за каждым моим шагом. Миссис Колдуэлл сумела замять это дело так, что никому в голову не пришло обвинять меня. Но после этого моя жизнь оказалась в ее руках. – По-вашему, она начала приторговывать медикаментами до встречи с вами? – Думаю, еще во время войны, хотя точно сказать не могу. – Но миссис Колдуэлл выглядит такой… добропорядочной женщиной. – Все так считают, – усмехнулась мисс Гувер, – С виду она – настоящая леди старой закалки, хоть и не с самым уживчивым характером. На деле же это обычная психопатка. Она ненавидит людей, и мужчин – в особенности. – Чем же вызвана такая ненависть? – Самой жизнью. Судьба была не слишком благосклонной к миссис Колдуэлл: она рано овдовела, а через двадцать лет потеряла единственного сына. Думаю, именно тогда она стала идеализировать своих любимых, и на этом фоне оставшиеся в живых выглядели не слишком хорошо. Я хорошо понимал, о чем говорит мисс Гувер… Сам прошел через это дерьмо. С фронта возвращались калеками не только физически: тысячи, десятки тысяч с виду здоровых парней были опустошены внутри. Война высосала из них все соки и вернула в мирную жизнь совсем неподготовленными к этому. Молодые семьи рушились одна за другой, ветераны беспробудно пили, просыпались в холодном поту по ночам, глотали таблетки горстями; некоторые не выдерживали и пускали себе пулю в лоб… Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы отбросить черные мысли и вернуться к делам насущным: – Полагаю, это было доходное предприятие? – Весьма, – кивнула она, – Впрочем, на мою долю выпадало не так чтобы много, но, как видите, на жизнь хватало. – Для чего потребовалось втягивать в вашу авантюру Меган Шумер? – Это была идея миссис Колдуэлл. В основном мы имели дело с ветеранами, но их с годами больше не становилось. Она решила, что пришла пора обратить взор на молодое поколение. Я пыталась противиться этому, но у нее слишком много всего против меня. – Однако дочь полицейского – не слишком ли велик был риск? – Как по мне, чистое безумие. Генри так пристально следил за ней, что мы не могли бы ни на минуту вздохнуть спокойно… Но моя бывшая начальница настояла на своем. Думаю, она видела, насколько мне не по себе в этой роли, и собиралась подыскать хорошую замену: более молодую и менее независимую. – Но почему вы верили ее угрозам? Ведь миссис Колдуэлл не могла навредить вам, не выдав себя. – Ей уже нечего терять. Возраст и одиночество не лучшим образом меняют людей. Последнее время мне часто становилось страшно в ее присутствии, – призналась мисс Гувер, – Эта женщина порой настолько увлекалась своей безумной игрой, что теряла связь с реальностью. Я внимательно посмотрел на нее. Намек был слишком явным, чтобы вот так запросто поверить. С психопатами мне, конечно, приходилось иметь дело, но они не носили компрессионных чулок и не заседали в благотворительных комитетах. Образ старой паучихи, годами плетущей свою сеть, мало-помалу складывался в голове, но безумие сюда как-то не подходило. – Вы пытаетесь убедить меня, что это миссис Колдуэлл убила Генри Шумера? – Я пытаюсь сказать, что она на это была способна, – спокойно отозвалась она. – Мотив я готов признать, но возможность… Откуда у одинокой старой женщины оружие? – Она много лет хранит наградной пистолет мужа, кольт сорок пятого калибра. Это было уже слишком. Я вскочил с дивана, в два шага пересек ковер и навис над ней, опершись руками на подлокотники кресла. Наши лица оказались совсем близко. Мисс Гувер глядела на меня снизу вверх, запрокинув голову; поцеловать ее было секундным делом, но меня колотило от ярости: – И вы скрывали такую информацию? Четыре дня… Четыре дня водили меня за нос! Ответ прозвучал убийственно спокойно: – Я не была уверена, что модель оружия подходит, а кроме того, не могла выдать ее без риска для себя самой. Мгновение я смотрел в ее глаза, а потом с огромным усилием оторвал ладони от подлокотников, взял полупустой стакан и отошел к боковому окну. Отодвинул тюлевую занавеску и увидел собственное неясное отражение, а за ним – дом старухи. Он возвышался в ночи темной громадой, всего в каких-то двух десятках футов от гостиной мисс Гувер. Всего два десятка футов от комнаты, где были мы, где горел теплый свет, а из радиоприемника что-то пел о вечной любви этот носатый итальянец, работавший под француза. Я простоял так некоторое время. Не скажу, что за те несколько минут перед моими глазами пронеслась вся жизнь: о прошлом я тогда вовсе не думал – только о будущем. Точнее, о том, что могло бы быть и чего не будет никогда. Когда разрозненные кусочки мозаики составили более-менее приемлемый рисунок, я спросил: – У вас есть телефон в доме? – Наверху, в спальне, – она удивленно приподняла брови. – Проводите меня туда. Она пошла впереди, в полутемном коридоре свернула на лестницу. Я поднимался следом, не сводя глаз с узкой спины. В холле второго этажа горел тусклый свет. Мы вошли в ее спальню, и мисс Гувер указала на телефонный аппарат, стоявший на тумбочке рядом с кроватью. – Вы хотите, чтобы я ушла? – Неважно, – я уселся на край постели, поставил стакан рядом с аппаратом и набрал номер участка. – Дежурный слушает, – раздалось в трубке через несколько секунд. – Говорит детектив Бойд. Пригласите моего напарника к телефону. – Есть, сэр… детектив! Я услышал удаляющиеся шаги, а вскоре затем – знакомое шарканье растоптанных ботинок Уилкинса. – Как поживаешь? – спросил старик. – Лучше всех. Вот что… – я поднял стакан, сделал глоток виски и тут же пожалел об этом, звякнув стеклом о трубку, – Я иду брать нашего убийцу. Цветочный тупик, дом 1. – Хочешь, чтобы я подъехал? – голос зазвучал встревоженно. – Скорее всего, справлюсь сам. – Если я нужен… – На твое усмотрение, – я повесил трубку. Глава 16. Лицом к лицу Мы спустились в гостиную. Я забрал шляпу, сиротливо валявшуюся на диване, оставил на столике пустой стакан и направился к двери. Мисс Гувер все время была на шаг позади. У порога она шепнула: – Будьте осторожны. – Всего хорошего, мисс… Миртл. Я вышел не оборачиваясь. Мгновение спустя дверь за спиной закрылась, и все вокруг растворилось во мраке. Я поздно сообразил, что оставил улику – револьвер – в доме, но решил не возвращаться, пока не разберусь со старухой. Цветочный тупик ночью выглядел не слишком приветливо: свет горел только в гостиной Миртл и у Холтонов – почтенному семейству в тот вечер было не до сна. Я пересек лужайку и повернул к соседнему дому. Он молчаливо чернел на фоне звездного неба. Мне нужно было застать миссис Колдуэлл врасплох, но отчего-то я был уверен, что она не спит. Именно эта странная уверенность заставила меня обойти дом кругом и выбрать черный ход. Я бесшумно повернул дверную ручку – к счастью, старуха не страдала паранойей и не имела привычки запирать на ночь все замки – и вошел. В кухне было темно, пришлось выждать с минуту, пока глаза привыкнут к сумраку. Пахло выпечкой, но не бабушкиными пирогами, а скорее сухими безвкусными галетами, ими часто кормят в армии. Вскоре удалось различить очертания холодильника, газовой плиты и стола, черную дыру дверного проема, ведущего в коридор, который в этих проклятых домах соединяет кухню с гостиной. Шаг за шагом я стал продвигаться вперед. Дверь в конце коридора оказалась закрытой; поколебавшись секунду – не подняться ли сразу наверх? – я повернул ручку и вошел в гостиную. – Стой смирно! Старушечий голос звучал скрипуче и почти ласково. Я замер. Сквозь прозрачный тюль, которым были занавешены окна, в гостиную проникал свет из дома напротив, и обстановку можно было разглядеть без труда. Старомодная добротная мебель, которая наверняка приехала сюда из прошлого дома старухи. Сама хозяйка сидела в большом старом кресле – спиной ко входу, лицом ко мне. Из-за темной одежды ее едва можно было заметить, а лица так вовсе не разглядеть. Однако предмет, который миссис Колдуэлл держала в руках, я узнал сразу по характерному стальному блеску. – Я видела, что ты пошел к ней. Девчонку увезли, а потом явился ты. Один. На ночь глядя. – Это не повод сносить мне голову. Из кресла донесся каркающий смешок. – Присядь-ка, хочу тебя рассмотреть.