Ветер меняет направление, воздух становится тяжелым, золистым. А мне приходит мысль: этот пожар – не случайность! Кто-то поджег хижину. Кто-то, кто хотел избавиться от проблемы… Тео исчез в горящей хижине. Я замираю, затаив дыхание, – ребенок больше не подает голоса! Из дверного проема вырывается серый дым; к верхушкам деревьев взмывают головешки, алча запалить еще что-нибудь. То, что утолит голод огня. Би, в волнении заламывая руки, топчеся в нескольких шагах от двери. Слишком много времени проходит. Слишком много минут… Я оглядываюсь. Может, броситься обратно в Пастораль? Позвать кого-нибудь на помощь? Разбудить людей? Забинтованную руку пронзает пульсирующая боль; охваченное паникой сердце готово вырваться из груди. Но едва я делаю шаг в сторону Пасторали, в дверном проеме возникает Фея. Ее кожа одного цвета с седыми волосами – вся припорошена пеплом. Повитуха кашляет, ее ноги подгибаются, и она опускается на колени в траву. Би мгновенно подлетает к ней, обнимает, велит дышать глубже. Следом появляется Колетт – с широко распахнутыми глазами. Кажется, она не понимает ни где находится, ни как сюда попала. Словно потерялась во времени. Колетт спотыкается и тут же резко оборачивается, впиваясь глазами в дверной проем. Из сплошной завесы дыма вырастает Тео. К груди муж прижимает ребенка. Колетт чуть не падает, пытаясь дотянуться до крошечной малышки, завернутой в одеяло. Тео передает ее в руки Колетт, и девочка издает слабый писк. Она жива! Но родильная хижина за их спинами продолжает гореть. – Мы должны увести их отсюда, – говорит муж. Я лишь киваю: от шока подбородок ходит ходуном, язык онемел. Тео поворачивается к Би – та, положив руки на малышку, прислушивается к перебоям в ее сердцебиении. – Нам надо уходить, – повторяет ей Тео. – Сейчас же! Би отвечает быстрым и твердым кивком – более уверенно, чем я. А потом сестра переводит взгляд на меня, и ее губы сжимаются в тонкую, выдающую решимость линию. Неужели Би почувствовала растерянность в моих глазах? И тут, по ее взгляду, я понимаю: она теперь видит! Ее глаза моргают, их серый цвет уже не серый, а насыщенный, трагически голубой. Возможно, он всегда таким был – того же оттенка, что и небо, – а я воспринимала его размытым, голубовато-серым, печальным. Отвернувшись от меня, Би берет Колетт за руку и направляется с ней вместе к тропинке, что вернет нас к фермерскому дому, а оттуда выведет на дорогу. Но не успеваю я сделать за ними и шага, как воздух за нашими спинами прорезает окрик: – Что тут, черт возьми, произошло? Обернувшись, я вижу Паркера. Вытянув голову, как журавль, он стоит среди деревьев и, прикрыв рукой глаза, наблюдает за вихревыми клубами дыма и пламени, вздымающимися к ночному небу. Ему никто не отвечает. Все только дружно моргают. Нам надо выбраться отсюда. Но не на глазах у Паркера, стоящего в нескольких футах от нас. – Кто-то поджег хижину, – отвечает наконец Би. В тоне сестры звучит обвинение, и она смотрит на Паркера так, словно допускает, что это – дело его рук и он поджег родильную. – Вижу, – опустив руку, отвечает тонким, мягким голоском Паркер. Ну сущий ребенок! И вид у него чересчур озадаченный для поджигателя. Он единственный, кто в этот час не спит. Наверное, заметил дым или языки огня из сторожки и пришел поглядеть, что случилось. Все остальные насельники Пасторали спят. – Вы в порядке? – сделав шаг вперед, справляется Паркер у Колетт, баюкающей на руках малышку. – Да, – едва кивает ему Тео. Похоже, хочет дать ему понять: «Не лезь! У нас все под контролем. Можешь вернуться на пост». – Вот незадача! – почесывает затылок Паркер. Он словно раздумывает, сможет ли потушить пожар или как объяснить все Леви. Словно теперь это его проблема. Но уже в следующий миг его глаза снова вонзаются в нас, лицо становится суровым, брови сходятся к переносице: – А почему вы направляетесь к деревьям, а не в Пастораль? Тео выступает вперед, ближе к Паркеру: – Мы решили никого не будить, вернуться домой и дождаться утра, когда уже будет виден ущерб. Но выражение лица Паркера не смягчается. Возможно, он знает Тео достаточно хорошо, чтобы понять, когда тот врет. А может, внутреннее чутье подсказывает ему, что мы неспроста поспешили к фермерскому дому и не стали никому сообщать о пожаре. Или не попытались его потушить и помешать огню перекинуться на близстоящие деревья и строения. Похоже, Паркер смекнул, что мы лукавим. – Вы хотите унести отсюда ребенка, так? – говорит он. – Вы решили покинуть периметр? На кратчайший миг его челюсть отвисает. Может, ему понятны наши намерения и он не попытается нам воспрепятствовать? – Не говори никому, что нас видел, – произносит Тео спокойным тоном, холодным, как зимний воздух. – Считай, что, поспешив на пожар, ты здесь никого не застал. Мы уже ушли. Муж предлагает Паркеру выход – как объяснить наше исчезновение. Он надеется, что Паркер осознает правильность нашего решения и поможет нам. Тот прикусывает губу. Похоже, оценивает нашу историю, пытается понять, поверит ли ему община. Они дружат с мужем давно. Хотя… ведь в действительности прошло лишь два года с той поры, как Тео прибыл в Пастораль. Человек с другим именем… Внезапно западная стена хижины обрушивается внутрь. Грохот невообразимый: доски разлетаются, искры с шипением взметаются в небо, как торнадо из разозленных пчел. Если люди в Пасторали и спали до этого, то этот громовой шум непременно кого-то разбудит. Паркер делает резкое движение. Я не сразу понимаю, что происходит. Но его рука взлетает к поясу, и когда я опять фокусируюсь, то вижу: он выхватывает из кобуры пистолет. – Эй, полегче! – Тео поднимает вверх руки, ладонями к Паркеру. – Что ты делаешь, приятель? – Я не могу позволить вам уйти вместе с этим ребенком, – заявляет Паркер. Но в его голосе не слышно ни уверенности, ни силы – он дрожит, вибрирует на каждом гласном звуке. – Вы подхватите ветрянку, станете заразными. И потом занесете заразу сюда, подвергнете риску других. – Мы не вернемся, – мотает головой Тео. Я подмечаю, как переглядываются Фея с Колетт. Они не подозревали, что мы больше не вернемся в общину, что покидаем ее навсегда. – Мы всего лишь желаем помочь Колетт, – говорит муж. – Дай нам выбраться в поселок за помощью. – Не могу, – отвечает Паркер, наводя пистолет на Тео, ближайшую к нему мишень. – Это слишком опасно. Вы не сможете уйти далеко. Вы заболеете. Я не могу вас отпустить. – Но ведь никто не узнает, что мы здесь были, – подступает к Паркеру Тео. Но тот продолжает целиться ему в грудь, слегка постукивая пальцем по спусковому крючку. – Ты можешь вернуться к воротам, сесть в кресло и притвориться, будто не увидел пожар. Ступни Паркера елозят по земле, поднимая облачка пыли. – Паркер, пожалуйста, – Тео уже от него в паре футов. Он может выбросить вперед руку и выхватить у Паркера пистолет. Но он также рискует получить пулю. В грудь или живот. И здесь, в общине, за отсутствием врача-хирурга, ему тогда не выжить. Внезапно до нас долетает шорох. Под чьей-то ногой хрустит прутик. Паркер поворачивает голову, напрягает зрение и слух. Очередной порыв ветра поднимает новое облако золы и искр к уже крупитчатому небу. И мне видны лишь контуры фигуры, полускрытой во мраке деревьев. Фигуры человека, стоящего в нескольких футах от нас и… наблюдающего за нами. Я стараюсь разглядеть его лучше, понять, кто это. Но дыма и теней слишком много, а стоит мне моргнуть, и фигура исчезает. Может быть, я приняла за руки человека ветки дерева? Я перевожу взгляд на Паркера в тот самый миг, когда к нему бросается Тео. Слышится глухой удар – одно тело врезается в другое. Мужчины борются за пистолет, а за моей спиной корчатся блики огня. Еще полсекунды – и пистолет выстреливает. Тео и Паркер падают наземь. Из моих легких вырывается звук – пронзительный вскрик, борьба за воздух. Я уверена, что выстрел поразил мужа, и пытаюсь сделать шаг вперед, побежать к нему, но в этот миг ощущаю резкую боль. Подбородок утыкается в грудь, глаза устремляются вниз, пальцы нащупывают рану. Мою рубашку заливает кровь, липкая, как мед. – Калла! – восклицает кто-то. Это Би. Секунды проносятся в странном стаккато. Я лежу на земле, а сестра наклоняется надо мной, зажимая рану ладонью. – Я в порядке, – выдыхаю я с булькающим присвистом. Но Би словно не слышит меня. Ее глаза полны слез, она вертит головой по сторонам, готовая позвать на помощь. Уголком глаза я вижу Тео. Тяжело дыша, с заляпанным грязью и сажей лицом, он поднимается на ноги. Муж прижимает к ноге пистолет, отобранный у Паркера. Тот тоже встает, но его лицо начисто лишено прежней суровости. Паркер выглядит испуганным. Он снова маленький мальчик, в глазах которого одно сожаление. Он не хотел меня ранить. И я пытаюсь поднять руку, показать ему: «Всё в порядке». Но Би держит меня, не дает шевелиться. А Тео уже рядом, я чувствую нежное прикосновение его пальцев, поглаживающих мое лицо: – Калла, ты как? Я вижу, как Паркер разворачивается, отходит от нас в сторону на несколько шагов. Его тело сотрясает дрожь. Или это я так дрожу, что все перед глазами прыгает? Паркер исчезает за деревьями, и я сознаю: он пошел будить остальных, сообщить им, что случилось. А может быть, он побежит к себе домой, зароется в постель и заплачет в подушку? Слишком перепуганный тем, что наделал… Резкая боль становится жгучей, прореха рваной раны пылает адским огнем. Я старюсь дышать. Моргая, обвожу взглядом деревья. – Я смогу встать, – шепчу я, стараясь опереться о землю руками. Я понимаю: времени у нас в обрез. Нам надо поскорее выбираться на волю! – Нет, – запрещает мне Тео. Его ладонь прижата к моим ребрам – к тому месту, где пуля пронзила плоть. Внутри меня засел кусочек металла, и кажется, что он впивается все глубже, как жук-короед в древесину ольхи. «Ничего страшного», – твержу я себе. Это только плоть и мышцы. Ну, быть может, раздробленные кости. Рану можно зашить, а кости срастутся. Но деревья надо мной начинают кружиться и менять форму. «Неужели я теряю сознание?» Би встает, но тут же надо мной склоняется Фея. Она что-то говорит Тео, но я не разбираю их слов – они не предназначены для меня. Мой взгляд сосредоточен лишь на Би. Она идет к деревьям – туда, где скрылся Паркер, – и всматривается в темноту. В кущу вечнозеленых деревьев юркает еще одна фигура. Кто-то еще наблюдал все это время за нами, а теперь пытается ускользнуть незамеченным. Но Би его видит. – Уходите, – оборачивается на секунду сестра. – Я вас догоню. – Нет! – пытаюсь удержать я Би, но она больше не оглядывается. Би подбегает к лесу, ныряет в темноту, куда не долетают всполохи огня, и исчезает из виду. – Нам нельзя здесь оставаться, – говорит Тео. Его лицо всего в нескольких дюймах от моего. Времени совсем не осталось. Вскоре сюда сбежится община. Люди наверняка услышали выстрел – его звук мог нарушить самый крепкий сон. Фея разрывает что-то – лоскут материи. Обматывает им мои нижние ребра и туго фиксирует. От нажима тело пронзает кинжальная боль, и у меня вырывается стон. – Я могу идти, – бормочу я. Тео с Феей игнорируют мои слова. Поддев руки под мое тело, муж притягивает меня к груди и поднимает на руки. От малейшего движения мутит, но я утыкаюсь лицом в плечо Тео – глазами в ткань его рубашки. В голове проносится мысль: «Это все, что у меня есть: мои ресницы у мягкой, потертой материи его рукавов. Мое дыхание, обдающее его ключицу. Тела нет, и боли нет. Я – только легкие и ресницы, ощущающие тепло мужа. Кроме этого, ничего больше нет…» – Ты должен уйти как можно дальше от границы, – говорит Фея, прикасаясь к моей спине между лопатками. – Я постараюсь их задержать. – Спасибо тебе, – отзывается муж.