– Вот, – говорит Дейл. – За какой день? Я называю ему дату, и он перематывает запись назад. – Человек, которого я ищу, приходил утром в понедельник. Вероятно, сразу после открытия вашего филиала. Он должен был заплатить за курьерскую доставку. Вы предоставляете такую услугу? – Да, но не то чтобы часто, – отвечает Дейл. – Но мы гарантируем доставку в течение двух часов в пределах городской черты. – Это определенно сужает радиус. Он прокручивает запись до времени открытия. Пока он охотно идет на сотрудничество, я прошу его записать данные «облачного» хранилища, чтобы я могла получить быстрый доступ. Дейл записывает. Я проматываю запись так быстро, как только осмеливаюсь, пока он торчит у меня за спиной. Потом слышит что-то в соседнем помещении и уходит, и я понимаю, что, наверное, промотала слишком далеко к полудню. Мне нужно вернуться назад и просмотреть каждого, кто заходил в контору. Их оказывается на удивление много, но ни в ком я не узнаю Шерил Лэнсдаун. Поэтому пробую снова, сосредоточившись изо всех сил. И все же я едва не пропускаю его, потому что он такой… безликий. Мужчина с плотным бумажным конвертом входит в контору. Я могу сказать, что он белый, среднего телосложения, без каких-либо особых примет. Одет в синие джинсы, клетчатую рубашку и бейсболку. Я могла бы пройти мимо него на улице и даже не заметить. «В этом он похож на Мэлвина», – думаю я и содрогаюсь. Мужчина обращается к человеку за стойкой, получает курьерский конверт и открывает его. Я останавливаю кадр и – хотя изображение не особо четкое – вижу белое пятно. Он кладет в картонный конверт письмо. Письмо Мэлвина. Я достаю из кармана флешку и копирую на нее запись с того момента, когда он входит в контору, и до того, как уходит. Он протягивает кредитку, и дежурный сотрудник, не глядя на имя и ни в чем не сомневаясь, проводит ею по считывателю кассового аппарата. «Зачем этот человек так поступил? Почему не заплатил наличными? Он подставился… но он не настолько глуп. Если только он не хотел, чтобы я нашла эти данные. Если только не хотел, чтобы я пришла сюда». До этого момента я чувствовала себя хитроумной. Неожиданно мне кажется, что я поддалась манипуляциям, выставила себя напоказ – и это очень тревожит меня. Пока мой невольный сообщник отсутствует, я перематываю запись на сегодняшний день и старательно вычищаю кадры своего присутствия в конторе. Теперь, зная, где расположена камера, я буду стараться поворачиваться так, чтобы мое лицо не попало в объектив. Протираю клавиатуру и мышь от отпечатков пальцев. Едва я успеваю закончить, как Дейл возвращается. – Дело сделано, – объявляю я ему. – Спасибо вам большое за помощь. – Я чувствую себя немного виноватой перед ним, но его начальство вряд ли возложит на него ответственность, учитывая, что Дейл сделал все правильно и позвонил управляющему. Не его вина, что я оставила ему чистый листок бумаги и фальшивый телефонный номер. – Он что, убил кого-нибудь или как? – спрашивает Дейл. – Если вы, конечно, можете мне рассказать. – Извините, не могу, – отвечаю я. Мы уже выходим из коридора, и тут удача изменяет мне. Звякает колокольчик, кто-то открывает дверь и входит в контору. Я едва успеваю взглянуть на него, как мое чутье срабатывает, и я понимаю: это он. Это он. Я только что посмотрела в глаза человеку, отправившему письмо Мэлвина. – Эй! – кричу я. Он оборачивается, как будто не уверенный, что я обращаюсь к нему. Я бросаюсь на него, и он отступает в шоке, а потом быстро поворачивается и бежит. Я с силой ударяю в дверь плечом и вываливаюсь наружу, едва не теряя равновесие. Он свернул налево; я вижу его уже шагах в двадцати впереди меня, но начинаю быстро сокращать дистанцию. Мое поле зрения сужается до тоннеля с красными краями. Оглянувшись, мужчина ускоряет бег, но я все равно настигаю его. Протягиваю руку, чтобы схватить его за рубашку. Я достаточно близко, чтобы мои пальцы схватили ткань, но он изворачивается и вырывается, и инерция заставляет меня потерять равновесие и отчаянно взмахнуть руками. К тому моменту, как я выпрямляюсь, он уже сворачивает за угол. Но я не собираюсь сдаваться – ни за что на свете. Вкладываю все свои силы в бег, подключаю все резервы своего тела – и снова догоняю его. Быстро. Я ловлю его в боковой улице, когда он успевает пробежать половину ее длины. Здесь немноголюдно, и я не колеблюсь. Хватаю его и тащу в ближайший темный переулок, подальше от глаз тех, кто может наблюдать за нами. Там я впечатываю его в землю с такой силой, что бейсболка слетает у него с головы и валко откатывается в сторону. Он слабо, протестующе вскрикивает: «Эй!» – но замолкает, когда я заламываю руку ему за спину, упираясь коленом в его бок. Ему уже никуда не деться. – Ой! – Ты отправил мне письмо в понедельник, – говорю я. – Помнишь? – Я – что? – Он поворачивает голову, и я понимаю, что с ней что-то не так. С секунду думаю: «О боже, я проломила ему череп!» – потому что под коротко стрижеными темными волосами эта голова выглядит странно плоской. Но шрам, пересекающий кожу, старый – рана затянулась, вероятно, несколько лет назад. – Пожалуйста, леди! Пожалуйста, не надо! Прошу, не бейте меня! В голосе его звучит паника. И еще что-то странное, неправильное, некое отсутствие интонаций. Я начинаю сомневаться в том, что делаю. «Господи, что, если я ужасно ошиблась?» Слегка ослабляю хватку, но продолжаю крепко прижимать его к земле. – Меня зовут Джина Ройял, – говорю я. – Ты отправлял мне пакет в понедельник? Да или нет? – Э-э… да. – Ты уверен? – Мне так кажется. – Зачем? – Потому что… потому что этот человек заплатил мне, – говорит он. – Наличными, двести баксов, только за то, чтобы забрать конверт, отнести его и отправить. Он даже дал мне кредитку, чтобы оплатить пересылку. Она вам нужна? Заберите ее! Заберите весь мой бумажник! – Голос его звучит испуганно. – Я не… Я ведь не сделал ничего плохого, правда? Я не хотел! Я только сделал то, что он сказал! Просто срубить деньжат по-легкому! У меня нет постоянной работы! «О боже, что я наделала?» Но я все еще достаточно цинична, чтобы извлечь из его заднего кармана бумажник и открыть его. Водительское удостоверение гласит, что этого парня зовут Леонард Бэй, и он живет здесь, в Ноксвилле, на Бикон-стрит, 250. Я фотографирую удостоверение на свой телефон, потом проверяю кредитные карточки. Их всего две: одна – анонимная пополняемая дебетовка, вторая – кредитка на имя Пенни Магуайр. Я достаю ее, аккуратно держа за края, и сую в свой карман. – Ладно, – говорю парню. – Спокойно. Расслабься. Я прошу прощения. Тебе больно? Нужно вызвать «Скорую помощь»? – Я вздрагиваю при этой мысли, поскольку то, что я сделала, определенно расценивается как нападение, и даже если я избавлюсь от фальшивого ордера и жетона, все плохое уже совершилось, потому что почтовый служащий сможет опознать меня и подтвердит, что видел, как я преследовала этого несчастного, удирающего из конторы. – Кажется, я в порядке, – отвечает Леонард все еще дрожащим голосом. Он даже не сопротивляется мне. – Вы хотите забрать мои деньги? – Нет, – говорю я и сую бумажник обратно в его карман. – Я не забрала ничего, кроме этой кредитки, и то только потому, что она не твоя. Хорошо? – Хорошо. – Что ты можешь рассказать мне о человеке, который тебе заплатил? – Я встретил его на улице, – говорит он. – Я… честно скажу вам, мэм, я попрошайничал. Мне нечем было платить за жилье. Он сказал, что заплатит мне, и заплатил. Я беспокоился насчет этой кредитной карты. Я не собирался использовать ее, если меня не прижмет. Не думаю, что последняя фраза была правдивой, однако предпочитаю оставить ее без комментариев. Больше не колеблясь, выпускаю его – разжимаю руку и убираю колено, которым прижимала его к земле. Пару секунд он лежит неподвижно, как будто боится, что будет хуже, потом поворачивается на бок и смотрит на меня. На щеке у него свежая ссадина, но, не считая этого, он выглядит невредимым. На лице его нет почти никаких эмоций. Может быть, из-за этой жуткой травмы головы он потерял способность выражать что-либо мимикой – даже страх. Я пытаюсь вспомнить, выглядел ли он испуганным до того, как бросился бежать, и не могу. – Хорошо, Леонард… – Лен, – перебивает он. – Мне больше нравится, когда меня называют Лен. – Лен, – соглашаюсь я, – ты что-нибудь помнишь об этом человеке? Например, какого он был роста? Если хочешь, можешь сесть. Тебе помочь? Я протягиваю ему руку, и после момента настороженной нерешительности он принимает ее. Сев прямо, отползает назад и прислоняется спиной к кирпичной стене. Переулок прохладный и затененный, но я отчетливо вижу его. Теперь нас загораживает от улицы мусорный бак, и это немного успокаивает мои нервы. Я приседаю на корточки, чтобы быть на одном уровне с Леном. – Как тебе кажется, он был высокий или низкий? – спрашиваю я. – Скорее высокий, по-моему. – А какой у него цвет кожи? – Белый, – без промедлений отвечает он. – Но довольно загорелый. Я продолжаю задавать ему вопросы, и к концу этого импровизированного допроса Лен, похоже, совершенно успокаивается. Иногда отвечает медленно, но у меня не возникает ощущения, что он лжет. Меня прошибает пот, когда я соображаю, что кто-то из прохожих мог сообщить в полицию об учиненной мною погоне, и я прислушиваюсь, не раздастся ли вой сирен. Пока что не слышно ничего. Но я остро ощущаю, как давит на меня каждая проходящая минута. К несчастью, несмотря на все свои старания, я получаю лишь совершенно непримечательное описание незнакомца. От Лена я так ничего и не добилась, не считая конфискованной мною кредитной карточки. И отнюдь не уверена, что риск, на который мне пришлось пойти, стоил этого. Поднимаю Лена на ноги, отряхиваю его и, повинуясь мгновенному порыву, достаю из своего кармана несколько купюр. – Вот, держи, – говорю ему и протягиваю две двадцатки. – Если я сделала тебе больно, прошу прощения – я совершенно этого не хотела. И ты уверен, что тебе не нужен врач? Я могу отвести тебя в травмпункт или в больницу и заплатить… – Нет, мэм, со мной все в порядке. Меня часто сбивали с ног, – отвечает он. Этот небрежный тон заставляет меня еще сильнее пожалеть его. Я поднимаю его бейсболку, и он надевает ее; жесткая кепка маскирует странную форму его черепа – последствие ужасной травмы. Я думаю о мужчине в бейсболке, сидевшем во взятой напрокат машине и наблюдавшем за нами… но кепка Лена была потрепанной и старой еще до нашей схватки. Грязной и потертой. Бейсболка того наблюдателя оставила у меня совсем другое впечатление. Меня осеняет, что мужчина в машине мог быть МалусНависом, а Лен… Лен был его приманкой. Выбранной за сходство, особенно за бейсболку, которую, как я уверена, он носит постоянно. Лен протягивает руку. – Спасибо, что помогли мне. Это было очень мило с вашей стороны. Я не помогала ему. Я гналась за ним и сбила его с ног, а он благодарит меня за то, что я заплатила ему деньги в возмещение своей вины. Я искренне застигнута врасплох и обеспокоена. Способен ли он выжить в этом мире, особенно учитывая такие вот особенности восприятия – вероятно, некоторое снижение умственных способностей в результате травмы? – Лен, у тебя действительно есть жилье? Дом? – Есть, – уверяет он. – Когда хочу, я туда прихожу. Но мне нравится быть снаружи. Тут лучше. Чаще всего тут хорошо. – В его словах звучит некоторая безэмоциональность и одновременно – странная невинность. Мне кажется, он искренен. И это тревожит меня еще больше. – Пожалуйста, побереги себя, Лен. Если снова увидишь этого человека, ты можешь позвонить мне? – Я протягиваю ему визитку. На ней напечатан только номер офиса Джи Би Холл, с которого звонок переводится на мой мобильник. – Позвоню, – обещает он и кладет карточку к себе в карман. – И вы берегите себя, мэм. Поверить не могу, что человек, за которым я гналась, желает мне благополучия. И что он уходит прочь с моими деньгами в кармане. Все это приняло какой-то очень странный оборот… – Эй, – окликаю я Лена. Он останавливается у выхода из переулка и оборачивается ко мне. – Зачем ты сегодня вернулся в почтовую контору? – Я должен был отправить еще одно письмо для этого человека, – отвечает он. – Оно вам нужно? Наверное, надо было вам сказать… Я подхожу ближе, и он протягивает мне тонкий белый конверт, на котором написано мое прежнее имя и мой нынешний адрес.