– Все будет в порядке, – говорю я ему. Он бледен и напряжен, и я ничего не могу прочитать по его лицу. Я никогда раньше не видела его таким. Коннор никогда прежде не бывал в такой роли. – Не волнуйся, мам, я не сделал… – Знаю, – отвечаю я ему и верю в это всем своим существом. – Я знаю это, милый. – Давайте оставим это до беседы с детективами, – говорит офицер. – Мэм, пожалуйста, пройдите вперед. Мы пойдем за вами. Очень трудно повернуться спиной к сыну, пусть даже я слышу позади себя шаги. Хочу обернуться, вернуться, каким-то чудом перевести часы на полчаса назад, к миру, безопасности и любви… Я хочу защитить Коннора – и не могу. Я не могу. Мне кажется, что это неисполненное желание убьет меня на месте, но каким-то образом я продолжаю идти через гостиную, в дверь дома, по тротуару. Сэм и Ланни сидят рядом на бордюре возле полицейской машины, Сэм одной рукой обнимает Ланни за плечи. Увидев меня, оба встают, и я вижу, что они смотрят мимо меня, на Коннора. – Нет, черт побери, уберите руки от моего брата! – вскрикивает Ланни и кидается вперед. Сэм ловит ее за шиворот, а я заступаю ей путь. Она врезается в меня, и я обхватываю ее руками, в то время как Сэм делает то же самое с другой стороны. Ланни сопротивляется изо всех сил. – Отпустите! Отпустите меня, вы не можете им позволить… – Мы не позволим, – отвечаю я ей с ледяным спокойствием. – Ланни, никому не будет лучше, если ты устроишь драку и тебя арестуют. Ты это знаешь. Успокойся и сядь. Немедленно. Я никогда прежде не использовала такой тон, обращаясь к ней, и это срабатывает. Ланни замирает. Сэм не отпускает ее, я тоже, пока мы не чувствуем, что ее мышцы расслабились. – Тебе лучше уладить все это, – говорит она. Я слышу в ее голосе ярость от предательства. Разжимаю руки. Сэм отводит нашу дочь обратно к тому месту, где они сидели, однако он внимательно смотрит на меня, пока копы проводят Коннора мимо нас. Я протягиваю руку и на краткий миг прикладываю ладонь к щеке сына. Он говорит: – Я в порядке, мам. Все хорошо. Пустые слова, и я никогда прежде не чувствовала их пустоту так отчетливо, как сейчас. Коннор старается храбриться, но он напуган, и я это знаю. Я в ужасе. Смотрю, как моего сына усаживают на заднее сиденье полицейской машины, и заставляю себя сесть рядом с Сэмом. Дрожащими руками достаю свой телефон и спрашиваю: – Ланни, на каких форумах Коннор размещал посты? – Он… он не размещал… – Не обманывай меня. Не сейчас. Несколько секунд она молчит, повернув голову в сторону полицейской машины, где сидит Коннор. Потом произносит: – Иногда на форумах о преступлениях, но не под своим именем. Иногда он пишет на форуме, который создали несколько ребят из нашей школы. Он называется «Лузервилл»[10]. Я ищу этот форум в Сети и быстро нахожу его. Потом бегло просматриваю содержание: в основном жалобы на школу, шуточки об учителях, местами травля и кошмарные оскорбление – и на душе у меня становится горько. Я не знаю, зачем мой сын вообще пишет здесь. Это выгребная яма, куда сливаются самые гнусные устремления парней-подростков. Целый тред посвящен девушкам, которые учатся в этой школе. Я даже не заглядываю туда, боясь обнаружить то, что пишут о моей собственной дочери. Меня подташнивает, ладони становятся липкими от пота. Я моргаю, чтобы сосредоточиться на строке поиска, и спрашиваю Ланни, под каким именем сидит на этом форуме ее брат. Она не хочет говорить – это сразу понятно. Наконец шепчет: – Я говорила ему, чтобы он не делал этого. Правда, мам. – Какой у него там ник? Ланни плачет. Безмолвные слезы текут по ее щекам. Злость на себя, разочарование в брате… не знаю. Потом она выдавливает: – «Потрошитель». Несколько секунд я не могу пошевелиться. Мои мышцы просто не слушаются. Это имя просто падает в мой разум и… тонет. Я закрываю глаза и чувствую, как от места его падения в моей душе расходится жуткая тошнотворная рябь. Потом делаю вдох и вбиваю этот псевдоним в строку поиска. Я хочу спросить Ланни, почему Коннор выбрал такую ужасную кличку. Но не спрашиваю. Мне кажется, он, как и я, решил стоять прямо и сражаться, и это… это часть выбранной им тактики. Он пишет на форуме не так уж много, и основная часть этого даже не стоит внимания. Несколько шуток относительно учителей, перебранка с двумя-тремя другими участниками, но, слава богу, он не присоединился к открытой травле, которую так любят вести школьные «стаи». Но он говорит о своем отце. О Мэлвине Ройяле. Отвечает на вопросы. Описывает преступления. Он знает больше, намного больше, чем я думала. «Ему всего пятнадцать лет. Он не должен знать таких вещей». Но наконец мне попадается сообщение, датированное сегодняшним днем, которое полностью приковывает к себе мое внимание. Я делаю его скриншот, и только тогда фокусируюсь на словах, застывших на экране. Меня тошнит от моей так называемой семьи. Лжецы и лицемеры, такие же, как мой отец. Я собираюсь это сделать. Одна, две, три пули в голову, и к завтрашнему дню я стану сиротой. Замираю, когда мой взгляд падает на IP-адрес, с которого было размещено это сообщение. Потому что это наш IP-адрес. Этот пост был размещен из нашего дома. Но этого не могло быть. Я знаю, что Коннор этого не делал. В моей онемевшей ладони вибрирует телефон. Вызов с заблокированного номера. Я сглатываю, чувствуя во рту привкус пепла, и говорю: – Мне нужно принять его. – Сейчас? – раздраженно спрашивает Сэм. – Что, правда? Я не отвечаю. Просто встаю и отхожу прочь, к углу нашего дома. Там все еще ощущается запах свежей краски, которой мы замазывали «творение» вандалов. Я провожу пальцем по экрану, чтобы принять звонок, и подношу телефон к уху. – Что ты сделал? – спрашиваю я с неподдельной яростью. Если б я могла дотянуться до него через телефонную связь и ухватиться хотя бы за ухо, то с радостью оторвала бы ему это ухо. – Что ты сделал с моим сыном? – Я ничего не делал, – отвечает мужской голос – ровный, спокойный. А я вот совершенно не спокойна. – Просто передал его логин и пароль одному своему другу. Мой друг очень хорошо умеет подделывать IP-данные. Это причинит твоему сыну беспокойство, но ему не грозит никакая опасность. Пока что. – Не грозит опасность? Он арестован! – Он несовершеннолетний. Вопрос будет решен в его пользу, и в конце концов выяснится, что он не размещал это сообщение. Но речь не о нем, Джина Ройял. Речь о тебе. И я уверен, что к этому моменту ты уже это поняла. – Ах ты, сукин… – Пора начинать делать выбор. Либо завтра утром, ровно в восемь часов, ты выходишь из дома, садишься в машину и едешь… или остаешься дома, ведешь заранее проигранную битву за то, чтобы защитить свою семью, и теряешь все. Все, что для тебя важно. И кроме того… я думаю, что ты хочешь найти меня. Не так ли? – Естественно, – шиплю я и слышу яд в собственном голосе. – Ты напал на Кец. – Я этого не делал. Она гналась за мной. Я просто хотел ее остановить. И остановил. «Если ты так считаешь, то не знаешь Кецию», – думаю я, но не говорю этого вслух. Хочу, чтобы его внимание сейчас было полностью сосредоточено на мне. – Что тебе от меня нужно? – Мне нужна правда, – отвечает он. – Правда о том, кто ты такая на самом деле, в глубине души. В конце концов, люди всегда открывают свою сущность. Всю свою тьму и злость. И ты тоже это сделаешь. В нем есть что-то ужасающе безмятежное. Он считает себя правым. Он знает это. А я знаю, что все, высказанное им, – не пустые угрозы. Он показал, что у него есть такая возможность и такое намерение; он может продолжить преследовать меня, мою семью, моего сына. – Значит, утром просто сесть в машину и ехать, и все? И куда я должна ехать? – Я скажу тебе, когда увижу, что ты отъезжаешь. И если тебе дороги жизни Сэма и детей, ты не сообщишь им, куда направляешься, когда будешь это знать. Можешь взять с собой оружие, это не имеет значения. Все закончится в пятницу, так или иначе. Обещаю. Считай это… пересмотром дела. Он обрывает звонок. Я стою, застыв и слушая неожиданную тишину в трубке, потом медленно кладу телефон обратно в карман и оборачиваюсь. На нашу улицу въезжает седан детективов, мигая маячком. Все наши соседи уже заметили это – смотрят со своих крылечек или глазеют в окна. Это больше не убежище. Все, что мы создали, стало ловушкой, и теперь она медленно смыкается вокруг нас. Возвращаюсь к Сэму и Ланни. Моя дочь бросает на меня сердитый взгляд, и я чувствую его, словно прикосновение горячего утюга. Сэм тоже смотрит на меня, но по его лицу сейчас ничего нельзя прочесть. – Все в порядке? – спрашивает он меня. – Да, – лгу я и сажусь на холодный бетонный бордюр рядом с ним, в то время как полицейские детективы идут к нам. – Сэм, мне нужно, чтобы ты поддержал Коннора. По-настоящему поддержал и оставался с ним. Ты это сделаешь? Он странно косится на меня. – Конечно, поддержу и останусь. А что? Куда ты собралась? Я выдавливаю улыбку. – Никуда, конечно. Я буду здесь, с тобой. Но… если что-нибудь случится… Он обнимает меня – уже без всякого раздражения и настороженности. Я прижимаюсь к нему и смотрю на сына, который тихо сидит в полицейской машине, ни на кого особо не глядя. Коннор – сильный мальчик, но боже мой, боже мой… МалусНавис уничтожит его, чтобы добраться до меня. И Ланни тоже. Он найдет ее слабые места и сломает ее. И Сэма. Я уже вижу, как это надвигается на меня, воплощается в реальность – и это невыносимо. Кошмарно. Он хочет видеть, кто я такая? Значит, я покажу ему. И это будет последнее, что он вообще увидит.