18 СЭМ Нет ничего удивительного в том, что детективы разделяют нас, но это все равно неприятно; я не знаю, что происходит с Гвен, но ловлю себя на том, что смотрю на нее издали, пытаясь что-то понять по ее напряженной позе. Жаль, что у меня не было времени спросить ее, что именно произошло с ней во время этого звонка. Я пропускаю половину вопросов, которые задает мне детектив. Я не знаю его, он не знает меня и не проявляет терпения к моей рассеянности. – Эй! – Он щелкает пальцами у меня перед носом, и я стараюсь смотреть ему в лицо, а не на то, что происходит у него за спиной. – Вы меня слышите, мистер Кейд? Чем быстрее мы закончим с этим, тем лучше будет для нас обоих. Меньше всего на свете я хочу ускорять арест Коннора. Но сосредотачиваюсь. – Извините, что вы сейчас спросили? – У Коннора был доступ к оружию, имеющемуся в доме? – Нет. Мы держим оружие запертым в надежном месте. – В оружейных сейфах? – Да. – На этих сейфах есть кодовые замки? – Да. – Понятно. Коннор знает хоть один из этих шифров? – Нет, – твердо отвечаю я и не развиваю свою мысль; многословие приводит к неприятностям. Факт заключается в том, что я не знаю этого точно. Коннор – умный парень, и у меня есть причины считать, что если б он захотел залезть в оружейный сейф, то нашел бы способ. Но это? Это чушь. Коннор не собирается убивать нас. Я не намерен даже рассматривать идею того, что он задумал нечто подобное. – Как часто вы меняете их? – Каждые два месяца. Я вижу, что детектив раздражен: он не получает развернутые ответы, которые хотел бы услышать. Услышать, а потом вогнать клин в крохотную щелочку. Он меняет тему: – Известно, что в прошлом у Коннора были вспышки агрессии… – У него был один случай проявления посттравматического стрессового расстройства, и он успешно справляется с этим посредством психотерапии. – На этом я останавливаюсь. Мне ужасно хочется спросить: «Вы знаете, что пережил этот мальчик? Вы в курсе?» Но от этого не будет никакого прока. Он не хочет знать. – Он также был вовлечен в секту… – Он не был вовлечен. Он был похищен. Вместе со мной. – Ну все. Хватит идти ему навстречу. – Послушайте, я ответил на ваши вопросы. Наверное, этого довольно. Я проведу вас в дом, мы откроем оружейные сейфы, я проведу инвентаризацию по всем возможным спискам, и закончим на этом. – Сэр, – возражает детектив, – мы закончим, когда я скажу, что дело закончено. И Коннору нужно проследовать в участок, чтобы ответить на некоторые вопросы. – Он никуда не поедет без нас. – Вы можете присутствовать на допросе. – Он говорит так, словно оказывает мне милость. Но это не милость – это закон, по которому ребенка нельзя допрашивать в отсутствие родителей. – Вы же понимаете, что оказываете мальчику дурную услугу, не идя на сотрудничество со следствием. – Вы же видите – я иду вам навстречу. Пойдемте осмотрим сейфы и продолжим. Это был чертовски длинный день. Гвен бросает на меня взгляд, когда мы проходим мимо. Я киваю ей и улыбаюсь, стараясь показать, что все в порядке. А вот она, похоже, не в порядке. Вид у нее такой, словно она едва удерживается от того, чтобы угнать полицейскую машину и увезти сына прочь. Именно с этим Гвен борется каждый день: с побуждением удрать, с побуждением защитить своих детей, даже если это бессмысленно или глупо. Ей кажется, будто я этого не вижу, но я вижу. Я артикулирую «я люблю тебя» и веду копа в дом. Мы открываем сейфы, и я предъявляю документы, в которых зарегистрировано все наше огнестрельное оружие. Детектив проверят его – одно за другим. Он делает это медленно, не спеша, и спрашивает: – Мальчик умеет стрелять? – Полагаю, вы уже знаете ответ на этот вопрос. – Нас известили о плакатах вокруг тира. Вашего сына видели там, когда он упражнялся в стрельбе. Мы слышали, что были… жалобы. – Не на него. Он не преступник, – отвечаю я. – Коннор – хороший мальчик, которому просто не повезло в жизни. – Чертовски не повезло, если его отец – серийный убийца. Открыв последний сейф, я выпрямляюсь и смотрю прямо в тускло-карие глаза детектива. Потом произношу: – Его отец – я. – Не обижайтесь. – Детектив пожимает плечами и отмечает галочкой последний пистолет в списке. – Ладно. Все стволы учтены, как вы и говорили. Нам позволено обыскать комнату Коннора? – Предъявите ордер. – Единственное, что может спасти или погубить Коннора – это его ноутбук, но на его изъятие, конечно же, нужен ордер. Я рискую тем, что они конфискуют все наши электронные устройства, просто срывая зло, но я не позволю им безнадзорно обшаривать комнату моего сына. – А теперь я хотел бы вернуться к своей жене. Я осознаю с неожиданным изумлением: я только что назвал Гвен своей женой. Я никогда прежде этого не делал: с точки зрения закона, мы состоим в гражданском браке, но я почему-то раньше никогда не относил к ней это слово. Однако выговаривать его приятно. И странно. Но приятно. Детектив лишь ворчит что-то себе под нос и выводит меня из дома. Я направляюсь прямиком к Гвен, и она испытывает видимое облегчение, увидев меня. У детектива, беседовавшего с ней, закончились вопросы, и тот, что расспрашивал меня, присоединяется к нему. Они намерены обменяться информацией, и мне кажется, что мы тоже должны это сделать. Поэтому я утаскиваю Гвен подальше от Ланни, которая все еще беседует с офицером полиции, и говорю: – Все оружие на месте, согласно списку. Я не имею в виду, что Коннор действительно мог что-то замышлять, просто теперь у них будет одной уликой меньше. Она только кивает. Вид у нее напряженный и бледный, и я хочу сделать так, чтобы ей стало лучше. Но, может быть, прямо сейчас ничего с этим поделать нельзя. – Милая, все будет хорошо, – говорю я ей. – Коннор этого не делал, и ты это знаешь. – Знаю, – отзывается Гвен, и на секунду наши взгляды встречаются. – Проблема в том, что это сделал кое-кто другой. И он не намерен останавливаться. Она говорит это так, словно твердо в этом уверена. Я выжидаю пару секунд и только потом уточняю: – МалусНавис? – Он наблюдает за нами, – говорит Гвен, и я вижу, как она вздрагивает. Это один из ее худших страхов, и кто может винить ее после стольких лет преследования со стороны людей, которых я сам помог направить по ее следу? – Он наблюдает за всеми нами. Сэм… я думаю, что должна перестать сопротивляться этому. Нужно, чтобы он заполучил меня. Именно я ему нужна. – Нет! – Это слово слетает с моих губ еще до того, как формируется в моем мозгу. – Гвен, нет. Это не вариант. Никогда и ни за что. – Значит, я должна отдать ему Коннора? Ланни? Ви? Тебя? – Она качает головой, потом крепко обнимает меня. Я обнимаю ее в ответ. – Я не знаю, как еще можно его остановить. – Должен быть другой способ. – Я глажу ее по волосам, держу ее в объятиях и пытаюсь вложить в свои слова всю убежденность до капли. – Мы найдем способ, милая. Обязательно найдем. Но вместе. Я чувствую, как Гвен кивает, но не чувствую, чтобы она расслабилась, и это тревожит меня. Два детектива снова направляются к нам, и мы разъединяем объятия, но я продолжаю держать ее за руку. Пальцы у Гвен холодные; я ощущаю, как она дрожит. – Мы готовы поговорить с Коннором в участке, – сообщает детектив, который допрашивал меня. – Кто из вас останется с вашей дочерью? Я уже собираюсь вызваться, но Гвен застает меня врасплох, сказав: – Я останусь с Ланни. – Когда я смотрю на нее, она поясняет: – Будет лучше, если с Коннором поедешь ты. Я не… сейчас ты спокойнее, чем я. Ты лучше с этим справишься. – Хорошо, – мягко отвечаю я. Такого я не ожидал. Гвен обычно безоглядно кидается в бой, вне зависимости от того, права она или нет, и видеть, как она отступает, странно. Надеюсь, это прогресс. – Я позабочусь о нем. Обещаю. – Знаю. – В ее глазах стоят слезы; я вижу, как терзает ее эта ситуация. Но она делает глубокий вдох, моргает, загоняя слезы обратно, и говорит: – Верни его домой целым и невредимым, Сэм. Детективы останавливаются возле полицейской машины и перебрасываются парой фраз со стоящим там офицером; тот открывает дверцу и жестом приглашает Коннора выйти. Наручники с мальчика снимают. Я обнимаю его одной рукой за плечи, и мы следом за детективами идем к их машине; обернувшись, я вижу Гвен, которая стоит, крепко обхватив Ланни обеими руками. Похоже, на этот раз мать и дочь поддерживают друг друга. Может быть, это хорошо для них обеих. Боже, я надеюсь, что мы не совершаем огромную ошибку… Она возлагает на меня потрясающе большое доверие. И теперь мне нужно оправдать это доверие. * * * – Полная чушь. Я прямо заявляю это детективу, который входит в комнату. Мы ждали всего несколько минут, и я слегка удивлен: обычно следователи предпочитают держать людей в напряжении некоторое время, оставив наедине со своими мыслями. Но не сейчас. И это внушает мне тревогу.