— Понятно… — покачал головой Дорогин. Женщина кивнула и, давая понять, что разговор окончен, распахнула двери. — Все? Больше вопросов нет? — строго закончила разговор женщина. — Больше нет. Спасибо, — кивнул Дорогин и поспешил вниз. К себе домой он заходить не стал. Нужно было торопиться. Ведь если Степан учится в первую смену, его можно не застать. А Дорогин хотел пообщаться с ним, как говорится, на производстве; если повезет, то и в лаборатории, где он вместе с профессором занимается своими букашками. Ведь куда-то же он отнес ту банку, которая была в забытом, а может, и специально оставленном в подъезде рюкзаке. Оседлав свой байк, Дорогин направился к биофаку МГУ, где как-то раз ему приходилось бывать. Машин и людей на улицах к обеду чуть прибавилось. Но и милиция и военные встречались едва ли не на каждом шагу. Хотя, возможно, это впечатление создавалось оттого, что ехал он с приличной скоростью. На факультет Дорогин приехал как раз после обеда. Вахтер в университетской фуражке и марлевой повязке, окинув его узнающим взглядом, почему-то сразу пропустил, даже не поинтересовавшись, куда он и зачем. В коридорах еще царила суета. И хотя звонок уже прозвенел, студенты только рассасывались по аудиториям. Сразу бросалось в глаза, что многие были в разноцветных марлевых повязках. Некоторые остряки нарисовали на них устрашающие улыбки-оскалы. Похоже, мода на средства защиты набирала обороты. Муму, узнав, где находится деканат, поспешил на второй этаж. Постучав и войдя в кабинет, где за несколькими столами у компьютеров сидели сосредоточенно вписывающие что-то молодые девушки и одна солидная дама, все — с ярко-белыми марлевыми повязками на лицах, Дорогин вежливо поздоровался и, обращаясь к даме постарше, спросил: — Вы не подскажете, где мне найти вашего студента Степана Рыбина? — А вам он зачем? И кто вы вообще такой? — строго спросила полногрудая, крашенная в блондинку дама с высокой начальственной прической и царственной осанкой, окинув Дорогина оценивающим взглядом. И Дорогину, который успел прочитать у нее на груди бэджик, ничего не оставалось, как применить запрещенный, но безотказно действующий прием. Он улыбнулся и, чеканя каждое слово, проговорил: — А вы, очевидно, Эвелина Карловна? Мне Леонид Прокофьевич так много о вас рассказывал… Эвелина Карловна сразу зарделась и, едва скрывая волнение, проворковала: — Вы знаете Леонида Прокофьевича? — Так точно, — понимая, что перед такими дамочками лучше всего поддержать имидж военного, ответил Дорогин и добавил: — Он поручил мне отыскать своего студента Степана Рыбина и кое-что ему передать. — Да-да, конечно. — засуетилась Эвелина Карловна и, сняв очки, подошла к одной из девушек: — Ларочка, помоги товарищу найти… Как вы сказали? — Степана Рыбина, — подсказал Дорогин. Коротко стриженная тоненькая девушка, кивнув, быстро набрала что-то и, взглянув на монитор, проговорила: — Это триста вторая группа. Эвелина Карловна, которая уже вернулась к своему столу, строго произнесла: — Ларочка, вы же посмотрите по расписанию, где этот Степан Рыбин сейчас может быть. Помогите, может, даже проводите. Видите, товарищ издалека приехал. Вы же, похоже, человек военный? — проговорила она, сняв очки и томно взглянув на Дорогина. — Так точно, — ответил Дорогин. Девушка тем временем посмотрела что-то в расписании и сказала: — Да у них теперь спецкурсы. И Рыбин наверняка в лаборатории у Сечкина. — Ах да… — оживилась Эвелина Карловна и почему-то вдруг стянула марлевую повязку, при этом, как бы извиняясь, объяснила: — Нас в свете всех этих последних событий, гриппа и там остального всего… обязали ходить в повязках… Так неудобно… — А потом добавила: — Профессор Сечкин, когда в командировку ехал, нас предупредил, что Рыбин будет сам в его лаборатории работать. Так что он наверняка там сейчас. С козявками своими там возится. В смысле с насекомыми… — А где эта лаборатория? — поинтересовался Дорогин. — Ларочка, проводите товарища, — попросила Эвелина Карловна. Девушка с готовностью встала из-за стола. А Дорогин вежливо поклонился и, сказав «Большое спасибо!», направился к двери. — Вы наверняка нашего доцента Проновича знаете, — сказала Ларочка, когда они вышли в коридор. — Почему вы так думаете? — удивился Дорогин. — А он тоже, как и вы, байкер, — улыбнулась Ларочка. И ее голубые глаза над белой марлевой повязкой засветились особенно ярко. — И давно вы все в повязках? — поинтересовался Дорогин, когда они прошли по пустому коридору и стали подниматься по лестнице. Декан издал распоряжение. Еще в связи с гриппом. Он сам специалист по вирусам, — махнула рукой девушка. — Знаете ли, когда вокруг столько специалистов, остается только подчиняться. Им же видней, как нужно себя вести, чтобы не заразиться. Представляете, сначала распорядился всем выдать повязки, а потом на совещании долго рассказывал, как нам этими повязками пользоваться. Что, мол, их нужно каждые два часа менять или хотя бы кипятить, на улице и в метро снимать… Если все делать, как он говорит, работать времени не останется. Хотя что теперь этот грипп… теперь страшнее напасть… Вы же наверняка знаете… Я теперь вообще в метро ездить боюсь… А вы в метро были? Как там теперь? А то мне мама рассказывала, что там жуть что делается… — А я никогда на метро и не езжу, — пожал плечами Дорогин. — А как же вы по Москве передвигаетесь? — поинтересовалась Ларочка. — Зачем метро, если у меня байк есть? — улыбнулся Дорогин. — В смысле мотоцикл? — уточнила Ларочка. Дорогин кивнул. — Я только один раз на мотоцикле каталась. На даче. Мне понравилось. А вы меня прокатите? — продолжала заигрывать Ларочка. — Прокачу, прокачу, — кивнул Дорогин и уточнил: — А о какой напасти страшнее гриппа вы говорите? — А вы что, не слышали? — удивилась Ларочка. — Вся Москва бурлит. В метро комары какие-то или муравьи нескольких человек укусили. А те умерли. У нас весь факультет на ушах стоит. А тут еще профессор Сечкин, главный наш специалист по этим букашкам, в командировку укатил. И консультацию толковую дать некому. Вы видели, кто по телевидению выступал? Микробиологи! При чем тут микробиологи, спрашивается?! — А вы сами в этих букашках разбираетесь? — поинтересовался Дорогин. — Нет, — покачала головой Ларочка, — я еще не разбираюсь. Я только на первый курс поступила. Заочно. Но думаю, через пару лет буду разбираться. Одно знаю: если такую суету подняли, значит, что-то серьезное. Просто народ не хотят пугать. Так что я в метро пока что ни-ни. Лучше пешком буду ходить. — Понятно, — кивнул Дорогин. — Ну вот мы и пришли! — сказала Ларочка, показывая на железные двери, и добавила: — Профессор здесь каких-то редких мошек разводит. Видите, какую сигнализацию поставил? Лаборатория располагалась на самом верхнем этаже. Занятия, очевидно, здесь не проводились. Во всяком случае, сейчас здесь было совсем пусто. На нескольких соседних железных дверях моргали лампочки сигнализации. Двери, к которым они подошли, были сняты с сигнализации — лампочка над ними не горела. Ларочка нажала на звонок. И через некоторое время железные двери приоткрылись и выглянул тот самый парень, которому Дорогин отдал рюкзак и баночку с летучим муравьем. Он был в очках, но все равно близоруко прищурился, будто не веря своим глазам, и, закрасневшись, кивнул: — Здрасьте. Был он в белом халате и белой крахмальной шапочке, какие носят врачи. — Вы, Ларочка, можете идти, — сказал Дорогин. — Большое спасибо. Мы со Степаном сами разберемся. — Да-да, конечно. Всего доброго, — смутилась Ларочка и уточнила у Степана: — Леонид Прокофьевич когда прилетает? Завтра или послезавтра? У нас тут телефон оборвали. Насчет этих летучих муравьев. Все звонят и звонят… Спрашивают, не у нас ли их, случайно, разводят… — Если вы про тех муравьев, что по телевизору показывают, их всех Леонид Прокофьевич с собой забрал, — покраснев еще больше, проговорил Степан. — У нас их нет и быть не может. — Да вы что, Степан, — понизив голос, сказала Ларочка. — Они просто с ним проконсультироваться хотят. А что, у вас здесь жили такие муравьи?! — Да нет, это я так, к слову… Вы меня не так поняли… — пошел на попятную Степан, нервно поправляя очки. — Ладно. Я пошла, — махнула рукой Ларочка. — А то меня там ждут. — Всего доброго, — кивнул Дорогин и, заметив, что Степан собирается захлопнуть двери лаборатории, успел вставить ногу и ухватить парня за плечи. Тот побледнел и прошептал: — Кто вы такой? Что от меня хотите? — Давай зайдем, там и поговорим, — прямо глядя парню в глаза, произнес Дорогин. Степан, очевидно поняв, что сопротивляться бесполезно, открыл двери и, вздохнув, сказал: — Ну, заходите… Только профессор, если узнает, что в лаборатории посторонние были, меня убьет… — Если его не убьют там, куда он поехал, — пожал плечами Дорогин и зашел в лабораторию. — Как это «убьют»? — не понял Степан. — Он один из самых крупных специалистов по кровососущим насекомым. А я один из лучших его учеников. — Ты телевизор смотришь, лучший ученик? — покачал головой Дорогин, осматриваясь. Степан Рыбин покачал головой. Дорогин не мог не заметить, что, войдя в лабораторию, Степан встал у одного из столов с какими-то огромными прозрачными банками, в которых копошились букашки, встал так, чтобы закрыть их своим телом. Лаборатория представляла собой просторное помещение, которое было освещено мягким голубоватым дневным светом. И поэтому и стеклянные столы, и огромные стеклянные банки с насекомыми, и аппаратура, с помощью которой устанавливался и поддерживался определенный температурный режим, напоминали декорации научно-фантастического фильма. В углу стоял компьютерный стол с большим современным монитором. Компьютер, очевидно, тоже был из последнего поколения. На мониторе светились какие-то цифры. Но разобраться в них, похоже, могли лишь узкие специалисты. Дорогин решил сделать вид, что не заметил, как парень старается закрыть от него одну из банок, и устроился в одном из кресел.