— Нет, — покачав головой, твердо сказал профессор, — никакой Насти я не помню. — Хорошо, а Эмир? Вы же только что сказали, что были в лаборатории у Эмира… — не унимался Дорогин. — Мало ли у кого я был! — вдруг вышел из себя профессор. — И вообще я устал, я хочу домой! — заявил он. — Степан, вы знаете, где он живет? — спросил Дорогин. — Знаю, — кивнул Степан, накрывая прозрачный инкубатор металлическим футляром. — Может, и правда отвезите его домой… — сказал Дорогин. — Пусть отоспится. — Да, я его отвезу к Глаше, к Глафире Сергеевне… — Кто это? — уточнил Муму. — Это его жена, она сможет поставить его на ноги, — уверенно проговорил Степан Рыбин. — А с теми комарами, что в метро, ничего не сделаешь, тебе самому придется разбираться, — сказал Муму, — раз профессор пока что не помощник. — Я попробую, — кивнул Степан, — но мне нужно достать материал. Мне нужны муравьи, которые плодятся в метро. Видите, профессор уверен, что новое поколение неопасно… я думаю, именно потому не сообщают о новых жертвах. Если бы новое поколение тоже было опасно, в Москве уже бы были сотни, тысячи трупов. — Возможно, власти попросту скрывают правду, — произнес Муму и добавил: — Для меня во всем, что сказал твой профессор, важнее всего информация про Эмира, который, как я понял, производит какие-то опыты с этими муравьями. Вполне возможно, что зараженные насекомые попали в Москву с его подачи. — Но в таком случае возможна новая атака. Ведь профессор с Настей завезли туда целый контейнер этих насекомых. Ведь они летели туда возобновлять популяцию… А что, если этот Эмир действительно проводит какие-то опыты, заражает крылатых кровососущих муравьев опасными болезнями… — проговорил Степан Рыбин, испуганно взглянув на Дорогина. Тот только пожал плечами. — Леонид Прокофьевич, — проговорил Степан Рыбин, — поехали домой. — Да, поехали, — кивнул профессор, выходя в коридор, — а то я так спать хочу… — Мне вещи его забирать? — спросил Степан. — Нет, — покачал головой Дорогин. — Вещи пусть здесь остаются. Я их должен проверить. — Да, странно как-то, — пожал плечами Степан Рыбин. — Когда началась стрельба, профессор на пол упал, а когда поднимался, как-то за двери или за ручку зацепился, и капюшон у него с головы стянуло. Он сразу поежился, а потом куртку снял. И его будто подменили. Словно пелена с глаз упала. И о сумке своей даже не вспомнил. Вы проверьте и куртку, и вещи его… Что-то здесь не так. А я доставлю профессора домой. Потом попытаюсь в метро раздобыть муравьев. Проверить надо, они заразные или нет. — Подожди, не спеши… — проговорил Муму. — Чего ждать-то? Действовать надо… — сказал Степан, протягивая Дорогину на прощание руку. Когда они вышли в коридор, профессор, поеживаясь и будто что-то вспоминая, прохаживался туда-сюда. — Может, ему куртку дать? — тихо спросил Степан у Дорогина. Тот пожал плечами и шепотом произнес: — Мне бы ее проверить нужно, как и вещи. — Так, может, вас в лаборатории оставить? Потом сами закроете, и мне ключ передадите. Я профессора завезу и сюда вернусь… — предложил Степан. — А ты не боишься меня здесь оставлять? — спросил Муму. — А чего бояться-то? — пожал плечами Степан. — Ведь если бы не вы, нас с профессором сегодня точно бы застрелили или в плен забрали. Что не лучше. — Ладно, я останусь, — кивнул Муму, — только ты профессора выведи как-нибудь незаметнее. Есть здесь какой-нибудь черный ход? — Да есть, есть, — кивнул Степан. — Я же не дурак. Понимаю, что нам не стоит светиться… Только вот у него этот билет до Грозного. А что, если он сам туда рванет? — Ты жену его предупреди, чтобы смотрела. — Хорошо, — кивнул Степан, направляясь к профессору. Муму хотел уже вернуться в лабораторию, но тут зазвонил его мобильник. Отозвавшись, он не сразу узнал тихий, сдавленный голос. Это был генерал Рогов. — Муму, выручай. Рублевка, генерал Грушевой… Вот и все, что успел сказать генерал Рогов. Номер его не определился. Никаких координат, кроме Рублевки, он не назвал. А генерал Грушевой, насколько помнил Муму, был из бывших. И попробуй ты среди частных владений на Рублевке найди дом бывшего генерала… А может, это совсем и не его дом. Стало понятно, что генерал Рогов сейчас ни в какой не командировке. Его похитили. Кто и ради чего — можно только догадываться. — Эй, Степан! — позвал Муму Рыбина. — Запирай свою лабораторию. Сегодня у меня другие планы. Есть дела поважнее. А куртка и вещи пусть остаются. Я когда вернусь, их еще проверю. — Хорошо, — кивнул Рыбин, запирая и ставя на сигнализацию лабораторию. Глава 13 Настя Лапина, увидев, что делается в Москве, а потом выслушав отзывы очевидцев, восприняла все происходящее так, будто сама находилась в метро в том злополучном вагоне. Ее даже передернуло, как будто мурашки проползли у нее между лопаток. Все выступавшие были в шоке, не понимали, откуда в Москве взялись неизвестные насекомые, которые откладывают яйца и плодятся в геометрической прогрессии. У Насти, которая после отъезда профессора, стала самой квалифицированной помощницей Эмира, на этот счет были свои предположения. Когда они с Балтом ездили на почту, а потом зашли в кафе, в теленовостях показали знакомое ей насекомое. Именно таких крылатых кровососущих муравьев они разводили в университетской лаборатории. Как утверждал профессор Сечкин, чтобы возобновить исчезнувшую в природе популяцию. Но ведь они потом доставили в специальном контейнере всех сюда, как говорил профессор, в среду их естественного обитания. Профессор рассказывал, что именно благодаря этим насекомым образовались уникальные лечебные грязи. Но потом что-то там нарушилось. Дождей долго не было или, как говорил сам профессор, какая-нибудь Аннушка разлила масло, выплеснула химикаты — в общем, муравьи эти оказались на грани исчезновения. Профессору, правда, удалось спасти нескольких особей. Потом, уже в Москве, он много лет занимался тем, что помогал им размножаться, подыскивал оптимальные условия. Профессор Сечкин не прекращал свои опыты. И задался целью вывести летучих муравьев, которые бы могли существовать и размножаться в любых, даже самых неблагоприятных, условиях. В одном научном издании появилась статья уфолога о том, что появление в горах болота и необычных насекомых-мутантов — несомненное доказательство контакта с внеземными цивилизациями. Насекомые были объявлены нездешними, неземными, то есть не совсем земными. «Профессор доказал, — говорилось в статье, — что земляне на сегодня достигли высокого интеллектуального развития. И вполне достойны общаться с высокоразвитыми внеземными цивилизациями на равных. И именно профессору Сечкину в скором времени может быть оказана высокая честь посетить одну из обитаемых планет». — В общем, если я однажды решу сбежать на Канары, все подумают, что меня похитили инопланетяне, — пошутил тогда профессор, прочитав эту статью. Но так или иначе, профессор продолжал заниматься разведением и усовершенствованием вида уникальных насекомых. Настя и ее однокурсник Степан, которых профессор выбрал себе в помощники, помогали ему в лаборатории, вели наблюдение. Профессор почему-то был уверен, что именно кровососущие крылатые муравьи принесут ему всемирную славу. — Если нам удастся вернуть их в природу, — не один раз повторял он, — Нобелевская премия у меня в кармане. На что Степан всегда язвил: — Возвращать в природу будем мы, а Нобелевскую премию получит он! Настя никогда всерьез не воспринимала эти разговоры. Ей просто было интересно наблюдать за существами, которые быстро размножались, но так же быстро и гибли, видя мир через стеклянные стенки своих инкубаторов. И вот теперь, когда наконец появилась возможность, а главное, средства, они с профессором привезли сюда целый контейнер выведенных в Москве и адаптированных к природным условиям редких насекомых для того, чтобы освободить их из вынужденного плена. В Москве профессор почему-то не оставил ни одной особи. И когда Настя увидела по телевизору, а потом услышала о появившихся в Москве хорошо знакомых ей насекомых, она очень удивилась. Каким образом их летучие муравьи вдруг оказались в метро, было совсем непонятно. К тому же они были заражены каким-то вирусом. В лабораторию были вхожи только профессор, Настя и ее однокурсник Степан Рыбин. Никаких подобных опытов они не проводили. И никто из них не стал бы выносить насекомых из лаборатории. Правда, Степан Рыбин перед отъездом рассказывал ей, что нашел не то у себя в общежитии, не то у кого-то в подъезде летучего муравья и что он хочет сравнить его с теми, которыми занимались они с профессором. Она тогда не придала его словам особого значения. И теперь, когда Настя после отъезда профессора одна помогала Эмиру и была вхожа во все лаборатории, она все больше убеждалась в том, что Эмир, который в свое время учился в МГУ и наверняка помогал профессору, похоже, без его ведома вывез-таки насекомых и занялся их разведением в Закавказье. Эмир сразу же изъял у них с таким трудом выращенный и доставленный сюда материал. И самое удивительное, что профессор Сечкин, пообщавшись с Эмиром, начал говорить о том, что крылатые муравьи сначала должны адаптироваться в лабораторных условиях. Как будто он забыл о том, как мечтал понаблюдать за ними в естественной среде обитания. Так или иначе, вместо того чтобы наблюдать за муравьями в природных условиях, греясь на солнышке, Насте пришлось, как и в Москве, день-деньской просиживать в душном сыром ангаре у стеклянных инкубаторов. Очень скоро Настя поняла, что самые опасные эксперименты проводятся в ангаре номер два, куда все сотрудники заходят только в плотных защитных костюмах и специальных масках. В первый же день, когда Эмир проводил экскурсию по своим владениям, он привел их в эту лабораторию как раз тогда, когда одетая в защитный костюм работница вытряхивала в стеклянный аквариум с белыми лабораторными мышками целый стеклянный контейнер крылатых муравьев. Похожие на аквариумы вольеры с мышами были отделены от кабинета Эмира стеклянной стеной. Эмир сразу задернул жалюзи — он не хотел демонстрировать, что происходило в лаборатории. Настя из любопытства отыскала небольшую щелку и все видела. Эмир с профессором в это время изучали какие-то карты и таблицы. Насте стало ясно одно: в вольер с мышами высыпали не тех муравьев, которых они привезли из Москвы. Здесь у Эмира была своя лабораторная популяция. То есть он тоже разводил летучих муравьев. Но, похоже, совсем не для возобновления естественной популяции. Пока Эмир с профессором о чем-то спорили, Настя в щелку успела рассмотреть, что буквально через несколько минут после того, как высыпали летучих муравьев, мышки нервно забегали, начали чихать, задыхаться и одна за одной дохнуть. Правда, муравьи тоже забегали, а потом застыли. Не то сдохли, не то впали в анабиоз. — А что это у тебя там, за стеклянной стеной? — поинтересовался профессор Сечкин, кивая на опущенные жалюзи. Он, очевидно, тоже догадался, что Эмир от него что-то скрывает. — Да так. Мои американские фантазии, — ответил Эмир, не уточняя. — То есть? — переспросил профессор. — Когда я стажировался в Соединенных Штатах, я там видел, как микробиологи проводили очень интересные эксперименты с зараженными вирусами насекомыми. И я захотел их повторить, — не скрывая гордости, сказал Эмир, поспешив вывести их из ангара. — Осторожно… — покачал головой профессор Сечкин, — я же учил тебя, ты должен быть крайне осторожным. Микробиология — это самая опасная, непредсказуемая наука. А если в экспериментальную цепочку подключить насекомых, процесс может стать неуправляемым… — Помню, профессор, — кивнул Эмир. — Обо всем, что вы мне говорили, я помню. — Ну, смотри мне, не наделай глупостей! Я знаю, вы, кавказские парни, люди горячие. А в науке нужна холодная голова.