Окинув взглядом ближайшую территорию, он спокойно, вразвалочку, по дороге разминая и закуривая сигарету, направился к полуразрушенному зданию у самой ограды. Когда-то там, очевидно, был склад. А теперь здание пришло в негодность. Самым удобным в расположении бывшего склада было то, что здание столовой надежно закрывало своей задней стеной его от посторонних глаз. Настя сразу поняла, куда направляется Балт, и, обойдя столовую с другой стороны, тоже поспешила к бывшему складу. Балт уже был внутри. Он выбросил сигарету и помог Насте перебраться через груду камней, сваленных прямо у порога. — Привет, — кивнул он Насте и спросил: — Ты хотела со мной переговорить? — Не то слово! — вздохнула Настя. — Мне срочно нужна ваша помощь. Я боюсь. Я панически боюсь того, что здесь происходит. Мне почему-то кажется, что меня отсюда не выпустят. — Почему ты так думаешь? — спросил Балт, усаживаясь на лавку у стены и подавая Насте застеленную бумагой табуретку. Похоже, не они одни приходили сюда поговорить. Настя присела и сказала: — Я слишком много знаю. Этот Эмир за вчерашний день успел мне слишком много рассказать и показать. А ненужных свидетелей, как правило, убирают. — А почему ты думаешь, что стала именно ненужным свидетелем? — В свете последних событий, боюсь, это именно так… — Ты боишься, что он может убрать тебя в связи с тем, что происходит в Москве? — спросил Балт. — Да нет, не только… — Но ты же, насколько я знаю, специалист… Он пригласил вас с профессором в качестве помощников… — Да. Но, дело в том, что профессор не вернулся, — проговорила Настя. — Профессор не вернулся? — удивился Балт. — Да, — кивнула Настя. — Он полетел на международный конгресс и не вернулся. И этот Эмир просто в бешенстве. — Я думаю, такую птицу упустил. Профессор Сечкин. Да еще показал ему, наверное, все, что он здесь делает. Думаю, профессор в Москве обрисует картину кому следует. Может, его даже сюда специально за этим посылали. Значит, не стоит бояться. Нам с тобой, как вы, молодежь, говорите, не долго здесь париться. Профессор нас спасет. — Все значительно сложнее, чем вы думаете… — вздохнула Настя. — В смысле? — уточнил Балт. — Думаю, профессор ничего никому не расскажет… — покачала головой Настя. — Почему? — Мне кажется, Эмир ему уколы какие-то сделал, блокирующие память. Профессор странный уезжал. Тепло вроде было, а он капюшона не снимал. И на меня никак не прореагировал. — Зачем же они тогда его выпустили? Ты же говоришь, на конгресс какой-то… Там же выступать придется… — Сама не знаю. У меня впечатление, что Эмир какие-то свои научные измышления проверяет. На мышах, на людях… Ему все равно… Может, он профессору чип вживил? Да мало ли способов сделать человека управляемым. Я слышала, что имеются способы частично блокировать память и волю. Вот вы обратили внимание, какие здесь люди в лабораториях работают? Не люди, а роботы какие-то. Им точно что-то колют. — То, что сейчас происходит в Москве, то, что мы с тобой по телевизору видели, может, тоже, как ты выражаешься, измышления Эмира? — спросил Балт, пристально глядя на Настю. — Нет, к тому, что происходит в Москве, по-моему, Эмир не имеет никакого отношения… То есть если имеет, то опосредованно. — Это как? — уточнил Балт. — Да, действительно, в одной из лабораторий Эмир проводит опыты с кровососущими летучими муравьями. — Теми, которые привезли вы с профессором? — Нет, этих он сам откуда-то раздобыл. — И что за опыты он с ними производит? — Он заражает их. То есть делает переносчиками опасных инфекций. Потом проводит опыты с крысами… — А теперь что, переключился на людей? — Да нет. Из разговора с Эмиром я поняла, что он вообще не знает… во всяком случае, вчера и, пожалуй, еще сегодня утром не знал о том, что происходит в Москве. — Значит, ты считаешь, что он никак не связан с теми, кто совершил теракт в Москве? — А вы считаете, что это теракт? — Похоже на то. Во всяком случае, так сообщили по радио… — Вы тоже слушали ночные новости? — Да, у одного из охранников есть радиоприемник. — А я всегда с собой вожу радиоприемник, — похвалилась Настя. — Ну, если бы я взял с собой радиоприемник, меня могли бы принять за разведчика, — улыбнулся Балт. — Да, и об этом я тоже должна с вами поговорить… — Давай все-таки сначала окончим наш разговор об Эмире. Ты утверждаешь, что в одной из лабораторий есть точно такие же насекомые, которые всполошили Москву? — Да, я их видела. — Но сам Эмир не посылал их в Москву? — Я думаю, что если это и было сделано, то без его ведома. — Это мог сделать кто-то из сотрудников лаборатории? — Мы же с вами говорили, что все работники лабораторий немного не в себе. Они зомбированы. Или находятся под гипнозом. Общаться с ними практически невозможно. — Да, я это тоже заметил, — кивнул Балт. — А зомбированый человек не способен осуществить какой-то план. Если действительно кто-то вывез отсюда насекомых, то это был кто-то из здравомыслящих людей… Если, конечно, можно назвать здравомыслящим того, кто решил использовать насекомых в качестве биологического оружия… Ученый, мне кажется, на это не пошел бы. Слишком непредсказуемы последствия. Даже Эмиру это в голову не приходило. — Ты уверена? — Да, — кивнула Настя, — уверена. Эмир, как мне кажется, ученый в самом прямом смысле этого слова. Да, он занимается наукой ради науки, не обращая внимания на моральный аспект, ему важны лишь результаты, научные результаты. Именно поэтому он проводит эксперименты с насекомыми, зомбирует людей и еще неизвестно чем занимается. Мы с профессором везли сюда этих с таким трудом выращенных муравьев для того, чтобы выпустить их, чтобы дать возможность размножаться в естественных условиях. А Эмир хочет проводить с ними какие-то эксперименты. Он все время играет с огнем. — Но в Москву он своих муравьев не посылал? — Нет. Думаю, что нет, — подтвердила Настя. — Если не Эмир, не работники лаборатории, то кто мог перебросить зараженных насекомых в Москву? — Тот, кто беспрепятственно покидает территорию. — Охранников, как я понял, тоже пасут. Ведь в казарме, где мы живем, все как на ладони. Я даже во сне стараюсь себя контролировать. А вот водители… Ведь они ездят туда-сюда. И предложи им заработать, вряд ли откажутся. — Представляете, Эмир спрашивал у своего водителя, сделал ли тот профессору укол… — И что тот ответил? — А что он мог ответить, сказал, что сделал, конечно. — Если профессор не вернулся, теперь ты, Настя, будешь главной помощницей Эмира. — Да, и я очень боюсь, он тоже может сделать мне какой-нибудь укол… Пока он этого не сделал, я должна вам сказать одну очень важную вещь… Не знаю почему, но я вам доверяю больше, чем… скажем так, одному невзрачному блондину при погонах, который завербовал меня, чтобы следить за профессором и… вами. — Мной? Вас кто-то попросил следить за мной? — удивился Балт. — Да. Очевидно, сотрудник органов. — Каких именно органов? — покачал головой Балт. — Какое это теперь имеет значение! — махнула рукой Настя. — Я не собираюсь ни за кем следить и ничего никому докладывать… Я за себя боюсь. Теперь, после пропажи профессора, я здесь вроде заложницы. И они будут следить за мной, фиксируя каждый мой шаг… Я не знаю, как себя вести. Вы же, очевидно, опытный разведчик, научите меня, как себя вести, чтобы не вызвать подозрений. — Вести себя ты должна как можно естественней, — улыбнулся Балт. — И не показывай, что чего-то боишься. Да и бояться тебе, собственно говоря, нечего. Пока что Эмиру нужны твои мозги, твой ясный ум и твои золотые руки… — Да, вы, наверное, правы… Но можно, мы с вами будем хотя бы изредка обмениваться информацией, ну и просто общаться. Мне страшно. Мне реально страшно… — Не волнуйся. Я не дам тебя в обиду. Особенно теперь. Когда ты призналась мне, что не будешь на меня стучать… — сказал Балт и опять улыбнулся.