— А что, у вас есть ключ? — спросил Балт с улыбкой. — У меня есть не ключ, у меня есть универсальная отмычка, — сказала мадам Картер и, подойдя к сейфу, попросила: — Разрешите, я попробую. — Пробуйте! — махнул рукой Балт, и они отошли в сторону покурить. Настя вместе со своими мышками тоже отошла в сторону. Американка как-то слишком быстро вскрыла сейф и крикнула: — Все, готово! А потом побежала к машине и, не прощаясь, помчалась прочь. Когда прозвучал взрыв, по логике вещей мужчины и Настя должны были находиться возле вскрытого сейфа. Но поскольку мужчины и разволновавшаяся Настя докуривали свои сигареты, они находились на безопасном расстоянии и таким образом сохранили себе жизнь. Сейф был цел, но все его содержимое, включая пачки долларов, безвозвратно сгорело. — Что это было?! — не понял генерал Рогов. — Обычная диверсия по-американски, — констатировал Балт, проявляя грандиозное спокойствие. — Не переживайте, — попыталась успокоить мужчин Настя. — Все равно самое дорогое, что здесь было, находится у меня, вот в этом стеклянном вольере. Если интуиция меня не подводит, в этих мышках есть то, что способно спасти жизнь многим людям. — Это все здорово, — кивнул генерал Рогов, — но мы упустили ценнейшие документы. — Я пас. Я выхожу из игры и возвращаюсь домой, — вдруг заявил Балт. — Дети мне дороже! — Перестань, — остановил его генерал Рогов. — Не суетись! Ты что, не видишь, что они хотели взять нас на понт? Там голос угрожальщика наложен на плач твоих детей. — А Лена? Это же ее голос! Они их обнаружили и взяли в заложники. Я не могу рисковать их жизнью и здоровьем. Да еще когда вокруг такое творится, — проговорил Балт. — Ну, как знаешь, — пожал плечами генерал Рогов. — Надеюсь, ты понял, что здесь замешаны такие люди… Они никогда не оставляют живых свидетелей. А мы с тобой уже столько накопали, что вопрос стоит так: мы или они. Ты сам подумай: им ведь нужно выманить тебя отсюда любым способом. Тот же генерал Грушевой, который занял мое место в объединенном отделе, вряд ли захочет нас с тобой видеть. Он сделает все, чтобы ему не мешали творить грязные делишки. — Но я не могу оставить родных в беде! — сказал Балт. — Не забывай, что там есть Муму! Он присмотрит за ними. — Муму понятия не имеет, где я их спрятал. — Но если их нашли люди Грушевого, Муму тем более сделает все возможное и невозможное, чтобы их спасти. — Но он, скорее всего, понятия не имеет, что им угрожает опасность. Я понимаю, что нарушаю приказ, но я вылетаю в Москву. — Я с вами! — отозвалась Настя. — Ты хочешь этих мышей взять с собой? — спросил Балт. — Конечно. Ведь это самое ценное, что у нас сейчас есть. — Самое ценное было в этом взорванном сейфе, — вздохнул генерал Рогов. — Там были договоры и списки тех, кто здесь работал. Ведь матери, жены, мужья многих работавших здесь людей понятия не имеют, где их родные. Сколько талантливых ученых, лаборантов поехали сюда, чтобы подзаработать, и были превращены здесь в зомби. И теперь, когда они все погибли, есть смысл хотя бы сообщить родственникам, где их могила. Нужно обязательно навести здесь порядок и с честью похоронить тех, кто погиб. Но списков, увы, у нас нет. Так что придется хоронить людей безымянными. — Зачем было их всех убивать? Они ведь все равно мало что соображали, — пожала плечами Настя. — Для тех, кто задумал эту аферу, люди расценивались как лабораторный материал, — попытался объяснить генерал Рогов и добавил: — Если бы случилось землетрясение, эти ученые скорее спасали бы крыс, а не людей. — Может, и так, — пожала плечами Настя. — А как нам добраться до аэропорта? — спросил Балт у генерала Рогова. — Если, конечно, Настя не передумала лететь со мной. — Нет-нет, мне тоже срочно нужно в Москву! — заявила Настя. А генерал Рогов набрал номер на своем мобильнике и попросил забронировать сегодня на вечер три билета. Но то, что ему ответили на том конце, повергло его в шок. Он даже переспросил: — Как? Почему не принимает? Отключившись, он растерянно пожал плечами: — Москва не принимает. — Как это «не принимает»?! — Сначала сказали, что из-за грозы. Потом уточнили: Москва закрыта. Нет ни въезда, ни выезда, — уточнил генерал Рогов. — Это не погодные условия. Это эпидемия, — с ужасом констатировала Настя. Глава 23 Утром, когда еще было темно, доктор Николай Петрович подъехал к воротам. Дорогин, который привык подниматься рано, откликнулся на первый же его звонок в калитку. Леночка, очевидно, тоже привыкла вставать рано, потому что, как только Николай Петрович вошел в дом, она вышла навстречу. — Ну, как самочувствие ваше и ваших младенцев? — спросил Николай Петрович. — Да вроде лучше. Даже не верится, что вчера Ванька был на краю смерти… — Никогда так не говорите! Думайте о лучшем, и оно вам улыбнется. — Да, я так и стараюсь. — Я взгляну на них, — предложил Николай Петрович. — Да-да, обязательно, — попросила Леночка. — Тогда я приготовлю кофе, — сказал Дорогин. — Мне без сахара, — предупредила Леночка. Когда Лена с доктором вернулись за стол, в холле уже плавал горьковатый аромат крепкого, хорошо сваренного кофе. — Все в порядке. Не волнуйтесь. Если что, здесь у соседей приходит убирать женщина из деревни. Как-то я ее подвозил. Очень честная, порядочная, верующая. Раиса Петровна. Вот ее мобильный телефон. Я предупредил, если вы позвоните, она вам поможет. Но сами на улицу не выходите и никому не открывайте. Ваши лица в каждых новостях показывают. Я-то вижу, что дети ваши, но людям не докажешь! Будьте предельно осторожны. А вам, мой дорогой, — сказал Николай Петрович, обращаясь к Дорогину, — придется нацепить усы. Мой напарник, по документам которого будем в город пробиваться, усатый. Я даже захватил усы. У меня в шкафу валялись. От каких-то новогодних розыгрышей. В Москву я вас провезу. А вот назад — не знаю… Там распоряжение вышло, что назад выпускать вроде как не будут. — Мне бы в Москву. А назад я на своем скакуне доскачу, — улыбнулся Муму. — Только вы долго там не сидите! Мне страшно здесь одной с двумя детьми! Да еще когда вокруг такое творится… — Понял. Как только сделаю все свои дела, сразу еду к вам, — кивнул Муму. Уже по дороге Николай Петрович признался, что после объявления Москвы закрытым городом ему стало страшно. — Самое опасное — это полуправда, когда не знаешь, как на самом деле обстоят дела, сколько больных, умирают они или выживают. И вообще, из-за каких болезней закрывают город, — вздохнул доктор. — У меня есть подозрение, что в данный момент полной информацией не владеет никто, — сказал Муму. — Да, а ведь столько у нас всяких важных органов — и внутренние, и ГРУ, и ФСБ… Я раньше думал, зачем их столько. А теперь вижу, что мало, катастрофически мало у нас этих органов, — сказал доктор. Подъезжая к Москве, Дорогин нацепил не только усы, но и марлевую повязку, которая закрывала лицо до самых глаз. Блокпосты у въезда в Москву теперь стояли кордоном. Спецназовец в камуфляже и черной маске попросил предъявить документы и предупредил: — Документы работают только на въезд. Пока город в закрытом режиме, жить вам придется только в городе. — Мы это поняли, — кивнул доктор. Самое удивительное, что дежурный даже не попросил их снять марлевые повязки. Решил, наверное, что для узнавания достаточно глаз. Проехав еще один блокпост, они наконец оказались в Москве. Только начинало светать, и выкатывающееся из-за горизонта оранжевое солнце делало густой утренний туман похожим на апельсиновый сок. Московские улицы, обычно в это время кишащие людьми, сейчас были почти пусты. Таким теплым осенним утром хочется пощеголять без шапки, шарфика, без перчаток, в расстегнутой куртке. Но теперь редкие прохожие напоминали космонавтов — брюки, глухо застегнутые куртки с натянутыми на голову капюшонами, перчатки, высокие сапоги и обязательно марлевые повязки. Теперь белой вороной выглядел человек без повязки. Это было Дорогину с руки. Его лицо, размноженное и красующееся на всех столбах, могло привлечь внимание любого прохожего. А так усы, марлевая повязка до глаз, куртка с капюшоном делали его малоузнаваемым.