— Идем… Рабочие выгрузили из машины носилки со старушкой и сноровисто упаковали ее в мешок. Подхватили носилки и понесли куда-то в сторону видневшегося невдалеке леса. Вскоре на самой окраине кладбища показалась яма, с боку которой высилась горка только что выкопанной земли. Вокруг нее виднелись свежие холмики с торчащими из них столбиками, на которых были прибиты фанерки с коряво выведенными трехзначными числами. — Ставь, — скомандовал Силантьев. — Веревки где? Второй рабочий сплюнул и отправился было назад — веревки он, естественно, забыл захватить, — но Силантьев махнул рукой: — Хрен с ними, так кидай… Они взялись за края мешка и без церемоний сбросили тело покойной старухи в могилу. Соколова передернуло. Это не укрылось от Добровольского, который исподтишка толкнул сыщика локтем. — Закапывай, — произнес Силантьев и первым бросил в могилу лопату земли. Черный полиэтиленовый мешок скрылся под слоем серой земли. Кладбище, вопреки всем славянским обычаям, устроено было не на пригорке с еловым лесом и песчаной почвой, а в низине, которую наверняка заливало дождями. Неуютно было лежать тут покойникам… Тем более что даже намека на хоть какую-то часовню здесь не было. Когда над холмиком встал столбик, на котором был выведен порядковый номер «безымянного» захоронения, Соколов грустно усмехнулся. — Это как в том анекдоте о похоронном бюро: «По какому разряду вы хотели бы устроить похороны?» — «По самому дешевому, по четвертому». — «А вы знаете, что означает «похороны по четвертому разряду»? Это когда венки несет сам покойный». — Ну, бабка не обидится и на пятый разряд, — сказал Бояров. — Только вот что делать, если родственники нарисуются? — Нет у нее никого. А если вдруг нарисуются, так и быстренько сотрутся, — авторитетно заявил Бояров. — Это столько «бабок» на кремацию одной бабки тратить? — скаламбурил он. — У мужа в ограде места нет, разрешено только урну с прахом захоронить. На худой конец урну и захороним. Только без праха, — он мерзко хохотнул. — Стоило ли мелочиться? — делано зевнул Соколов. — Не такие уж там и траты. — Не скажи, — покачал головой Бояров. — Траты существенные. Здесь-то хороним мы ее бесплатно, точнее, за государственные деньги, а за кремацию платить надо. Теперь представь, сколько мы одиноких покойников через бюро за год пропускаем… Вот тебе и «экономия»! Ну, да ничего, покойнички на нас не в претензии. * * * Спустя несколько дней после похорон старушки Косовский сидел в своем кабинете, наводя маникюр пилочкой для ногтей. И думал о том, кому бы сбыть «наследственный» антиквариат. Ногти вообще служили для него предметом особой заботы с тех пор, как отец с подачи учителей и с помощью ремня принялся отучать сына обкусывать их под самый корень. За много лет уход за ногтями превратился для Семена Семеновича в своеобразный ритуал, который он совершал ежедневно. На столе Косовского тихо звякнул селектор. Голос секретарши промяукал: — К вам посетители, Сергей Герасимович и Владимир Герасимович Давыдовы. Примете? — Пусть заходят, — со вздохом пробормотал директор, пряча пилочку в ящик стола. В кабинет вошли двое мужчин, возраст которых определить было довольно трудно — от сорока до пятидесяти. Но не это поразило Косовского — мужчины отличались только одеждой, да и то незначительно. Их лица, прически, манера держаться были абсолютно одинаковы! «Близнецы, что ли?» — подумал он и сказал: — Слушаю вас. — Мы двоюродные внучатые племянники Прокопович Ванды Васильевны, — заявил тот, что был одет в серые брюки и черный пиджак. — Нам сказали, что наша тетка померла и вы занимались похоронами. Хотелось бы получить полную информацию. Где она похоронена, что стало с вещами… — Смотри ты, — удивился Косовский. — Столько лет не появлялись, а стоило бабке помереть — и тут как тут. Так вот, любезные, никаких данных о Ванде Васильевне Прокопович мы вам, по большому счету, предоставлять не обязаны. И не будем. Все хлопоты о ее похоронах и имуществе она возложила на нас. Вот договор, читайте, — он протянул братьям бумаги. Те принялись их просматривать. — Но это же полный бред! — сказал наконец тот из братьев, что был одет в черные брюки и серый пиджак. — Я понимаю, что бабка была с придурью, но не до такой же степени! — Ставить ей диагноз — не наши проблемы, — сказал Косовский. — Тут все черным по белому написано. А если вы хотели получить наследство, нужно было нормальные отношения поддерживать… А то — седьмая вода на киселе, и туда же… Вы свободны, я вас больше не задерживаю. Не мешайте работать. Братья вышли из офиса «Вечного света», чувствуя себя словно после пребывания в выгребной яме. — Сами виноваты, — сказал Сергей Герасимович Владимиру Герасимовичу. — Я же говорил, надо было к бабке хоть раз в месяц являться… — А что являться, если она матушку выставила, — сказал Владимир Герасимович. — Тут в другом вопрос: что дальше делать? — Что делать, что делать… Подавать в суд надо! — Какой суд! Мы с этим судом разоримся… У меня другая мысль… — Он порылся в кармане и достал визитную карточку. — Мне один знакомый дал координаты сыскного агентства. Сказал, что берут хоть и дорого, но помогают стопроцентно. — А чего ты хочешь добиться? — спросил Сергей Герасимович. — Наследство отсудить? Навряд ли… — Не «навряд ли». Отсудим, только надо этих гадов на чистую воду вывести. Видано ли, чтобы родственников покойной так… посылали? Пошли в агентство. — Прямо сейчас, что ли? — А почему бы и нет? Говорят, глава этого агентства Дорогин — мужик серьезный. — Ну тогда поехали… Сергею Дорогину не привыкать было заниматься чуть ли не дюжиной дел одновременно. Выделяя самые важные, он не забывал и о том, что вроде бы лежало на периферии его рабочих интересов. И поэтому, когда ему сообщили о прибытии двух обиженных похоронным бюро близнецов, он принял их сразу, выслушал, взял «дело» к производству и вызвал Соколова. — Твои, — лаконично сказал он. — Родственники твоей старушки. Готовь материал — будем контору очень жестоко наказывать. — Вплоть до… — Соколов выразительно провел ребром ладони по шее. — Не «вплоть до…», а по законам Российской Федерации. Глава 9 — Не хотите ли вы, уважаемый Руслан Альфонсович, пополнить свою коллекцию? — поздоровавшись, сказал в телефонную трубку Косовский. — У нас новые поступления… Да, там же, на складе. Много, есть из чего выбрать. Подъедете в конце дня? Замечательно, мы вас ждем. Косовский положил трубку и хмыкнул: — Видишь, как все просто, — повесит Купцов на ковер очередную сабельку и доволен. И ему хорошо, и нам неплохо. — Интересно, — произнес сидевший в кресле у стены Бояров, затянулся сигаретным дымом и стряхнул пепел в хрустальную пепельницу, — наш «благодетель» хоть минуту выстоял бы против какого-нибудь мушкетера? — Да он и против казака-инвалида на хромой лошади не выстоял бы. А туда же — коллекция клинков, чуть ли не лучшая в Москве, а то и в России. Говорят, что он когда-то видел коллекцию некого Графа, авторитета с Урала, и решил его переплюнуть. — А что, у этого Графа действительно богатая коллекция? — А я что, видел? Утверждают, что Оружейная палата отдыхает. Да и хрен с ними со всеми. Нам своего хватит. — Что-то затишье сегодня, — заметил Бояров. — Люди, что ли, помирать перестали? — Помирать-то не перестали, а вот твоя агентура хреново работает. — Да ну, Семен Семенович, ты гонишь! У нас же половина участковых в округе на жалованье, а про санитаров со «Скорой» и говорить не приходится — все покойничков «закладывают». — Рекламы мало даем, — пожаловался Косовский. — Почти что ничего. — А как ты ее давать будешь? Хорошо, предлагаю слоган: «Похороним вас с комфортом!» Косовский усмехнулся: — Придумаешь, тоже… — Семен Семенович, во всех справочниках координаты «Вечного света» имеются, на всех кладбищах щиты стоят, в газетах иногда блоки даем… Что еще надо? А то, что сегодня затишье, — так это до обеда. Я заметил, что народ после двух часов звонить начинает. — Ни хрена, иногда с утра от клиентов отбоя нет. Словно в подтверждение его слов в кармане Боярова зазвонил телефон. Поговорив с кем-то, он сказал: — Ну вот и клиент. Участковый один звонил. Пошлю Добровольского и Свету Иванову, пусть организуют похороны. Там, правда, все чин по чину сделать придется, профессор какой-то преставился. — Ну, ступай, а то перехватят, не дай бог… У нас в погребальном бизнесе народ такой, на ходу подметки рвут. Пятница в агентстве Дорогина почти всегда была днем неспокойным. Клиенты словно сговаривались оставить сотрудников без полноценных выходных. И если зимой обычно бывало затишье, то в самый разгар лета люди с ног сбивались, вынужденные следить за неверными мужьями (женами), решившими провести отпуск без «второй половины». Дела были гнусными, всплывало на поверхность столько дерьма, что иногда Дорогин жалел, что взялся за то или иное дело. Впрочем, это была его работа, и он не жаловался — только хмыкал негодующе, просматривая очередную партию снимков с любителями погулять на стороне, а то и с весьма откровенной «обнаженной натурой». Сотрудники агентства достигли в этом деле большого мастерства, и только одну сотрудницу директор агентства «Ольга» никогда не посылал на такие дела — саму Ольгу Шевчук. Хотя она давно уже не была ребенком и прошла огни и воды, Дорогин берег ее от лишнего негатива. Когда к нему в кабинет заглянул Витя Соколов в сопровождении вчерашних братьев-близнецов Давыдовых, Дорогин как раз беседовал с Ольгой, которая уговаривала его поручить ей хоть какое-нибудь дело. — Нету сейчас ничего такого, — вяло отбрехивался Сергей, привыкший к Ольгиным «наездам». — Ну, не пошлю же я тебя очередную порнографию снимать… — А чем я хуже других? — резонно возражала Ольга. — Или я в монастыре выросла? Сергей, я же не институтка какая-нибудь…