Дорогин, знавший за ним эту привычку, усмехнулся, искоса взглянул на Ольгу и последовал его примеру. Ольга фыркнула — это тоже в последнее время вошло у нее в привычку — и, подмигнув Анжеле, лихо выцедила полстакана. Дорогин нахмурился, но предпочел промолчать. — А что это мы едим? — отдышавшись, спросила Ольга, разглядывая большущее, величиной с кулак, яйцо, лежащее перед ней на тарелке. — Яйцо блядуна, — бесстрастно ответил бомж, облупливая и макая в соль точно такое же. — Кого??? — вытаращила глаза Ольга. — Блядуна, — повторил Савелий. — Птица такая. С очень большими яйцами. Ольга чуть не упала с табуретки. Дорогин с трудом сохранил равнодушную мину. Эту шутку Савелия, достававшего где-то свежие индюшиные яйца, он уже слышал. Остальные заржали. — Фи, — сказала Ольга, протягивая яйцо Дорогину. — Извращенцы… Сергей молча обмакнул яйцо в соль и с удовольствием съел. Вторая бутылка вскоре последовала за первой. Поняв, что продолжение банкета зависит от него, директор сыскного агентства вытащил из кармана бумажник, достал оттуда крупную купюру и огляделся, — мол, кто пойдет. Вызвался Гера. Через двадцать минут он приволок из близлежащего магазина полную сумку водки. Дорогин покачал головой — он уже был не рад, что вытащил сюда Ольгу. Этому серьезному мужику, которому в сентябре должно было исполниться пятьдесят лет, вполне резонно казалось, что бухать с бомжами и кладбищенскими рабочими лучше без присутствия молоденькой девушки. Но он слишком хорошо знал Олю, чтобы сомневаться в ее здравом смысле, и только шепотом велел ей позвонить в агентство и вызвать через часок человека, чтобы самому не садиться за руль. Опрокинув очередную сотку, Герман сказал: — У нас на кладбищах шляются толпы мудаков, которым срать на скорбь с высокой колокольни. Они только и делают, что читают надписи на плитах — да-да, они даже читать умеют… иногда — и подсчитывают, кто сколько топтал землю. «О, вот этот фраер долго жил! Глянь, а та баба совсем молодая копыта откинула! Я бы с такой… А у этого фамилия что-то слишком еврейская! Пусть нанимает экскаватор и перезакапывается на другом кладбище». Сколько я таких разговоров слышал! — Погоди, вот запустят в Швейцарии это… как его… адронный коллайдер, и всем хана будет. Не останется, кому по кладбищам гулять, — проглотив кусок колбасы, высказался Сава. — Все в черную дыру улетим… — Его же только что запустили! И никакой «дыры»! — Не запустили, а только проверили, работает ли… — А что, если туда Белку или Стрелку запустить? Ну, как в космос? Или… Гагарина? — предложил Герман. — Дурень, ты знаешь, какая там температура? — Я что, такой уже темный? Там этот… абсолютный ноль, вот! Холодно… — Вот, именно. Такой же абсолютный ноль, как ты. Так что? — Ну, дык это… замерзнет… — Хорошо. А какое там напряжение, знаешь? — А хрен его… — Еще раз дурень… Больше, чем в розетке, раз в сто! (При этих словах Савелий переглянулся с ухмыльнувшимся Дорогиным.) — Черт, сгорит ведь? Правда? Так что с ними станет? Сава, чертивший тростью зонтика какие-то фигурки на песке, медленно сказал: — А хрен его знает. Дорогин сжал руку Ольги, пытаясь не рассмеяться. Он знал, что такой контингент весьма восприимчив к внешним выражениям человеческих чувств. Лишний смешок мог вызвать неприятные последствия. — Не будет никакой «дыры», — сказал очкарик по имени Слава, который сидел с ними, но так пока и не принял участия в разговоре. — Я сам физик. Все это туфта — с этим коллайдером. Обычный ускоритель элементарных частиц… Вы лучше хохму послушайте. Не бойтесь, не похабная, — он взглянул в сторону Ольги, которая никак на его слова не отреагировала. — Так вот, в прошлом году осенью со мной конкретный прикол был. Как-то наметил себе съездить сюда, на кладбище, к бабке покойной. Выделил для этого субботу. А жена решила припахать меня на рынок съездить. Короче, убыл я на кладбище с большим скандалом. Вечером прослушиваю записи на телефоне (он у меня навороченный, разговоры записывает, если настроишь соответственно). Сразу же после моего ухода звонок — спрашивают меня. Жена на истерике: «Нет его!» — «А где он?» — «На кладбище!» С той стороны провода неловкое молчание и неуверенный голос: «И давно?» — «Сегодня!» Там помолчали, но все-таки спросили: «Так что, с ним никак нельзя связаться?» — «На сотовый звоните!» Трындец, да?! Опять тишина и голос: «А сотовый с ним?» Жена: «А на фига он мне?!! Еще и на него отвечать?!!» — и жена бросила трубку. Я в это время красил оградку. Вдруг звонок, долгий такой — настырный. Руки у меня в краске, погода дрянь: ветер сильный и холодный. Кое-как взял трубку, ответил. В трубке долгая тишина и потом слегка заикающийся голос спросил: «Вы где?» — «На кладбище». Тишина… «А как вас там можно найти?» — «От центрального входа шестая могила справа!» Связь прервалась. Я потом пытался позвонить по этому номеру, но после первого звонка его отключили. До сих пор не знаю, кто звонил. Номер незнакомый. Все рассмеялись. — Ну, а жена что? — Что-что… Потом на перекрестке, который мы должны были проезжать, когда на рынок направляться, такая авария была, что страх и ужас. Два десятка машин столкнулись. И как раз в то время, когда мы по планам жены должны были туда ехать. Вот вам и кладбище… — Ну, теперь долго жить будете, — сказал Дорогин. — Дай Бог… Савелий, закурив сигарету, сказал: — Кладбищенских приколов я вам могу миллион рассказать. Вы вот знаете, что нового босса похоронного бизнеса назначили? Некого Хвостова… Все кивнули — эта должность в любом городе, тем более таком, как Москва, была заметной. — Так вот, иду это я давеча по одной свалке, а там — плита пенопластовая, выкрашенная в черный цвет, на ней надпись «Хвостов Матвей Иванович» и годы жизни. Типа он в этом году преставился. Ну кому это понадобилось? — Розыгрыш? — нахмурился Дорогин, зная по опыту, что просто так такие шутки не шутят. — Хрен его знает… — Хвостов… А тот ли это? — Тот… Все сходится. И кому это надо?.. Темнело. Гера сходил в домик и зажег висевший над дверью фонарь. — Пойду ворота закрою, — сказал он и направился по аллее к выходу. — Ну что, Оля, домой пора? — спросил изрядно отяжелевший Дорогин. — Скоро там хлопцы наши приедут? — Ой… А я позвонить забыла, — Ольга вытащила мобильник и принялась набирать номер. — Вот балда! — укоризненно произнес Дорогин… И тут раздался крик и сразу за ним — выстрел. Дорогин толкнул Ольгу на землю и сам упал рядом, рванув из наплечной кобуры «беретту». Физик Слава со стоном свалился под стол, схватившись за плечо. Снова раздались выстрелы. Пуля срикошетила от памятника и с визгом ушла в сторону. Изрядно пьяный Савелий вскочил, заслонив собой Анжелу. — Ложись! Ложись, быстро, твою мать!.. — заорал Дорогин, посылая пулю за пулей в мелькавшие среди могильных памятников тени. Ольга отползла в сторону и спряталась за странным памятником, напоминавшим черную коробку. Дорогин заметил, что девушка расстегнула джинсовую куртку и достала из внутреннего кармана небольшой браунинг. Она прицелилась и выстрелила несколько раз подряд. Послышался сдавленный крик. И тут же стрельба прекратилась. Кто-то пробежал по направлению к воротам, Дорогин вскочил и дал несколько выстрелов вслед убегавшему. — Попал вроде, — сказал он. — Вот, мать их, выпить по-человечески нельзя. Даже на кладбище достают… — Кто ж это может быть? — задал Сава риторический вопрос, поднимаясь с земли и протягивая руку Анжеле. Подошла Ольга, пряча оружие. — Навряд ли это Купцов, — сказал Дорогин, отряхиваясь. — Хотя… Короче, варианта два. Это или он, или цыгане. Скорее даже цыгане. Купцов не может не знать, какие люди за нами стоят. Да его в мэрии живого в унитаз спустят, если узнают… Этот чиновник, скорее всего, действовал бы, как все «порядочные» люди, — подставил бы меня, спровоцировал… Но не нанимал бы каких-то повшибелок, которые даже стрелять не умеют. Сава, будь другом, глянь, кого там Оля уложила… А ты, Оля, посмотри, что со Славой. И где Гера? Слава, к счастью, отделался царапиной на предплечье и порванной курткой, Гера тоже почти не пострадал, если не считать испуга и солидной шишки на лбу. Установив, что «скорую» можно не вызывать, Ольга подошла к Дорогину и, дотронувшись до его плеча, показала в сторону памятника, за которым она пряталась от пуль. Сергей вгляделся… И, несмотря на только что пережитую смертельную опасность, усмехнулся. Памятник был весьма запоминающийся. Он представлял собой черный гранитный куб типа коробки с гранями размером около полутора метров и надписью: «Коробка Владимир Александрович». — Так и да… — произнес Дорогин. — Спасибо, господин Коробка… Тем временем протрезвевший Савелий подтащил поближе застреленного Ольгой парня. — Оба на! — сказал он. — Это же цыган… Я его даже знаю. Работает на одного серьезного человека… На Герасима. Вроде Паша его зовут. Или Саша… Да, там еще один труп, ближе к выходу. Не удивлюсь, если он на этого похож, как два стакана водки друг на друга. — Паша, значит… — протянул Дорогин. — Или Саша… Ну, тогда все ясно. Хана Герасиму. Но я его пока сдавать не буду. Сам с ним разберусь. Сава, поможешь мне трупы отвезти. Вскоре подъехал микроавтобус из агентства. Оперативники Костя Пуговкин и Гриша Милорадович только переглянулись, удивляясь, как это босс вместе с девчонкой даже во время приятельской попойки умудряется настрогать кучу трупов. Впрочем, им было не привыкать.