Сперва разговор не вязался. Ярослав был задумчив, Марина тоже ушла в свои мысли. И только выпив водки, Ярослав разговорился, причем посчитал, что в обществе психолога уместнее всего будет поговорить о людях с психическими отклонениями. — Знаешь, в доме висельника не говорят о веревке… Но не у одного меня проблемы, — сказал Ярослав. — Мой знакомый недавно привез из Торжка в Москву женщину с ребенком. Они познакомились, когда он был там в командировке. Лет пять назад они просто встречались, и только недавно он узнал, что она четыре года назад родила от него дочь. — Уж не про Сережу ли Тоцкого ты говоришь? Он инвалид по психическому заболеванию, на пенсии… — Да. Он что, приходил к тебе? — поднял брови Ярослав. — Приходил. Это тот случай, когда я ничем не смогла помочь. Случай тяжелейший… Шизофрения в той форме, что не поддается никаким методам лечения. Он может полгода быть нормальным, а потом столько же времени только на таблетках. Причем на мощнейших таблетках. И от Сережи я узнала, что и подруга его тоже не совсем здорова в этом плане. — Это я знаю. А девочка? Сама понимаешь, если это передается по наследству… Тогда я уже и не знаю, что и делать. — Не буду врать, дочь, по его словам, невменяема. Как и ее мать, впрочем… Короче говоря, девочка в отделении для душевнобольных детей. А что ж ты хотел? Как может вести себя ребенок, которого привезли в огромный незнакомый город? Девочка даже обычного телевизора ни разу в жизни не видела. Привез ее отец, которого девочка никогда не знала, оторвав от бабушки, непонятно зачем. Ладно, пусть телевизора она не видела, — девочка с детьми никогда не играла! — Да… — кивнул Ярослав. — А Сергею ее кормить нечем! Сам инвалид, копейки получает, сидит на шее у матери… А ведь когда-то был подающий надежды продюсер… Пока болезнь не обострилась. — Н-да… И он еще удивляется, что малышка спрашивает, где котлеты и конфеты… Он себя прокормить не может, не то что ее! А еще эта… «альфонсина». Он же от дочери отрывает, когда эту психопатку кормит… За свою пенсию. Скажи ему, пусть отправит ее, я тебя умоляю! У нее мать в Торжке, есть где жить… Альбине инвалидность светит, только так! Поверь мне, я же специалист. — Сергей без нее умрет… Тем более когда узнал, что у них ребенок… — Тогда пусть выбирает. В конце концов, Альбина дочку родила в расчете на то, что Сергей останется с ней, — не вышло. А привез он их в надежде, что Альбина вылечится и они будут вместе… Оказалось же, что и Альбина не вылечилась, и малышка в дурдом для детей угодила. А я была в этом дурдоме. Ярослав, это страшно! — Нет у него выбора… — тихо сказал Ярослав, наливая водку в рюмки. — И у меня вроде тоже. Правда, у меня случай полегче. Посмотришь мою Жанну? — Посмотрю, — кивнула Марина. — Приводи, когда сможешь. Лучше на выходных. И побыстрее, я, может быть, скоро замуж выскочу, так что работать в полную силу некогда будет. — Уж не за этого ли… «покойницкого генерала»? — скривился Ярослав. — Не обижайся, конечно… — Я не обижаюсь, — спокойно сказала Марина, выпив водку и закурив сигарету. — Было бы обидно, если бы любви не было, а был только расчет. А тут расчета никакого нет. Просто Матвей — мой человек. Мой мужчина. Ярослав покачал головой. — Склоняюсь перед силой любви, — сказал он почти серьезно и взял руку Марины с намерением поцеловать. И в эту самую минуту в зал ресторана вошел изрядно выпивший Даниил Хвостов. Он увидел их в тот самый момент, когда Ярослав подносил руку Марины к своим губам. Увидел и сперва оторопел. Но быстро пришел в себя и, оттолкнув на ходу официанта, направился к столику, за которым сидела женщина, которую он в мыслях еще недавно считал своей. — Ты… Это ты? Что ты здесь делаешь? А это кто? Марина и Ярослав переглянулись. Молодая женщина оставалась внешне спокойной, зато Ярослав напрягся и, отпустив ее руку, спросил: — А ты кто? Да и вообще, шел бы ты, мужик, восвояси… — Подожди, Яр, — остановила его Марина. — Это тоже мой пациент. Даниил, тебе не кажется… — Мне не кажется, — со свойственной пьяному безапелляционностью промолвил Хвостов. — Ты… Ты — шлюха. Мало того что ты с моим отцом… так ты еще с какими-то мерзавцами? Ярослав встал, вышел из-за стола, молча размахнулся и влепил Даниилу звонкую оплеуху, звук которой разнесся по всему ресторану. И в этот момент подоспели двое здоровенных вышибал, привлеченных повышенным тоном разговора и донельзя довольных, что наконец-то им выпала возможность показать свои профессиональные качества. Даниила скрутили и вышвырнули из ресторана. — Кто это? — спросил Ярослав, возвращаясь за столик. — Это ведь не просто пациент, правда? — Это сын Матвея, — тихо сказала Марина. Глава 12 — Пройдет лет пять, даже меньше, и мы будем вынуждены наших покойничков в могилы штабелями укладывать, — заявил Купцов на совещании, которое в начале августа проводил мэр Москвы. — Мест на открытых кладбищах уже не хватает, про закрытые или с ограниченным ресурсом я даже не говорю. Куда прикажете хоронить москвичей? Везти за тридевять земель, в соседние области? Или вдобавок к трем нашим крематориям — Митинскому, Николо-Архангельскому и Хованскому — построить еще десяток-другой? А что, превратим пол-Москвы в колумбарий, то-то уважения к предкам прибавится… Присутствующие на заседании облеченные властью персоны все это знали и без Купцова. Земли под могильники действительно не хватало. — Территорию под кладбища для домашних животных выделяем, — продолжал Купцов, — а для людей… — Простите, я должен уточнить, — перебил Купцова представитель департамента, отвечающего за санитарное состояние столицы России. — Да, два года назад на северо-западе Москвы, в районе Куркино, открылось первое в городе кладбище для домашних животных. Но его площадь составила всего около двух гектаров! Сколько людей вы на такой территории похороните? Кроме того, на кладбище хоронят только урны с прахом животных, технология кремации отрабатывалась совместно с люберецким заводом «Эколог». Это делается не только для экономии места, но и ради соблюдения санитарных норм. Меня экологи поддержат… — Конечно, поддержим! — вставил представитель городской экологической комиссии. — Появление такого кладбища необходимо прежде всего для поддержания санитарно-эпидемиологического состояния города, а не для того, чтобы «богатенькие Буратино» могли с помпой хоронить своих мосек. На кладбище можно будет хоронить только кремированных животных. До кремации их останки держат в специальных холодильниках, а затем в сопровождении ветеринарно-сопроводительной документации доставляют в специальных машинах в Люберцы на завод «Эколог». Самовольные же захоронения животных категорически запрещены федеральными санитарными правилами. Вслед за кладбищем в Куркино планируется открыть погост для животных в районе Косино. Он тоже не займет много места. — Прямо Стивен Кинг какой-то, — проявил начитанность Купцов. — У него есть такая книга… — «Кладбище домашних животных» Кинга я читал, — перебил его мэр. — Хорошая книга. Мрачная очень… Проблема не в этом. Землю действительно придется покупать, и давайте не уводить дискуссию в сторону. Где Хвостов? Что-то я его не вижу… — В отпуск ушел Хвостов, — злорадно произнес Руслан Альфонсович. — Да и не его это дело. Где мы скажем хоронить — там он и будет хоронить… Только вот хоронить негде. Изложите, Егор Александрович… С места поднялся один из министров правительства Москвы, отвечавший за распределение земли. — В ближайшее время возможности подмосковных кладбищ будут исчерпаны и хоронить усопших горожан будет попросту негде, — сообщил он. — Знаю, что ничего нового я не сказал. Тем не менее проблема остается. Сегодня резерв земли составляет около шестидесяти гектаров. Этой территории, как правильно сказал Руслан Альфонсович, хватит на пять лет. Не больше. — А в чем причина того, что мы не покупаем новых земель под кладбища у Подмосковья? — поинтересовался мэр, который прекрасно это знал, но хотел услышать ответ Купцова. — Приобретение новых земель, — официально заявил Купцов, — их оформление в собственность города и строительство соответствующей кладбищенской инфраструктуры также займет около пяти лет, поэтому проблему дефицита земли для захоронений необходимо решать немедленно. Для покупки кладбищенских земель у Подмосковья столице необходимо более миллиарда рублей. Наш департамент экономической политики и департамент финансов не спешат выделять деньги из городского бюджета, считая стоимость земли сильно завышенной. Я с этим категорически не согласен. — Мы пригласили независимых оценщиков, согласовали результаты оценки с департаментом экономической безопасности, однако рыночная цена этой земли все равно составляет более четырнадцати миллионов рублей за гектар, — начал оправдываться представитель финансового департамента Глаголев. — Это неподъемно… — Стоимость земли продолжает расти, и если Москва не выкупит эту землю по заявленной цене сегодня, то завтра ее придется покупать уже по тридцать миллионов за гектар! — парировал Купцов. — А то и больше… Однако аргументы Купцова не пробили мощную защиту, которую финансисты воздвигли вокруг городского бюджета. — Выкуп земли у коммерческих структур приводит к неоправданному росту затрат. Почему мы покупаем землю у частников, а не у государства? Почему не можем воспользоваться землями государственного резерва? — возражали экономисты. — Государственные земли выкупаются не по рыночной, а по кадастровой стоимости, которая гораздо ниже и растет не так быстро. — В Подмосковье больше нет государственных земель, которые могли бы быть выкуплены по кадастровой стоимости, — грустно сообщил Купцов. — Если вы найдете нам хоть один такой участок, то мы вас только поблагодарим… И предоставим вне очереди участок вам и вашей семье… — Спасибо, — поклонился Глаголев. — В таком случае меня и мою семью похоронят на Луне. — Впрочем, есть альтернатива, — заявил Купцов. — Можно не тратить столько денег, а применить английский опыт, то есть ввести в оборот могилы секонд-хенд. — То есть? — не понял мэр. — Вот, слушайте, — Купцов пододвинул к себе бумагу. — Зачитываю: «Британское кладбище предлагает могилы «секонд-хенд» с отреставрированными памятниками, надгробными камнями, обелисками и крестами, которые могут быть использованы еще раз… — Это цитата из английской газеты «Дейли телеграф», — пояснил он. — На запускаемых в повторное использование кладбищенских участках с исходными памятниками до сих пор находятся останки тех, кто скончался не менее чем 75 лет назад. Имена умерших просто-напросто соскабливаются с монументов, чтобы можно было сделать новые надписи. Городское кладбище Лондона продает тысячу таких участков, рекламируемых как «захоронения в традиционном стиле». Их могут купить семьи, готовые заплатить три тысячи фунтов за аренду на пятьдесят лет. Кладбище площадью двести акров было основано в 1853 году викторианцами в Манор-парке в Восточном Лондоне. Оно является одним из крупнейших в Европе. Однако, как и всем кладбищам в Соединенном Королевстве, ему не хватает места для новых захоронений. Это кладбище стало первым, которое в качестве решения проблемы начало продавать памятники и старые могилы. По словам представителей «Сити оф Лондон Корпорейшн», которая владеет кладбищем, многие могилы выкопаны так глубоко, что в них можно поместить больше гробов, а повторное использование памятников — это хорошая мера их сохранения. “Вопрос нехватки места для захоронений давит уже давно, — заявил Ян Хусейн, управляющий кладбищем. (Фамилия-то какая! — по ходу заметил Купцов.) Далее он говорит: — Единственный видимый способ решения — это повторное использование старых могил. Мы также повторно используем и памятники. Во многих могилах находятся один-два гроба, так что сверху остается достаточно места для других. Мы не ожидали, что это предложение будет таким популярным, ведь это радикально меняет наше мировоззрение. Однако мы были удивлены спросом. Обычно люди думают: “О, это неуважительно”. Но я говорю людям: “Лучше использовать старый английский камень, который уже был добыт, чем использовать камень, привезенный неизвестно из какой части света, который, по сути, не очень-то подходит”»… Ну что, может, давайте и на Новодевичьем, и на Ваганьковском такую практику введем? — в упор посмотрел он на мэра, сидевшего во главе стола. Мэр потупил взгляд. В зале для заседаний наступила зловещая тишина. Купцов понял, что первый раунд он выиграл. * * * Три недели Даниил скрывался от отца, от Марины, от дочери, от всех, кто был связан с ним чем-то большим, чем работа. Впрочем, ни отец, ни Марина его не беспокоили; очевидно, вторая ничего так и не рассказала первому о «ресторанном позоре». Звонила только Алла с просьбой забрать на выходные Катюшу, но он ответил ей, что на выходные уезжает из города. И только Купцов поздним вечером того самого дня, когда он столь экспрессивно выступил перед мэром и получил санкцию на ведение переговоров с частными и юридическими лицами о покупке в Подмосковье земли под кладбища, смог пробить стену, которой окружил себя горящий от стыда и ярости Даниил. — Быстро ко мне, — распорядился Купцов, наконец дозвонившийся до Даниила. — Если бы ты не поднял трубку… мне бы пришлось задействовать… — Ну так и задействовали бы… — Даниил отставил в сторону стакан водки, стоявший на табуретке около его постели, и добавил: — Что вы хотите? — Тебя хочу. Что у тебя произошло с любовницей отца? — Не ваше дело да и… Откуда вы знаете? — Откуда я знаю — не твое дело, равно как пока не мое дело, что у тебя там с этой бабой происходит. Быстро ко мне, я сказал! — Понял. Куда? — В «Клуб». — Сейчас приеду…