Девонька прыгнула на пассажирское сиденье, и автомобиль с нарисованным на боку логотипом-восьмеркой рванул с места так, что даже к нам за калитку залетело несколько снежных комьев из-под колес. – Даже спасибо не сказали, – сокрушенно покачала головой Лизавета. – Молодежь необученная, невоспитанная… А ты шапку ту красную больше не носи этой зимой, не то проколешься. И пошли в дом, чай же не допили… Чай пришлось готовить заново – тот, что в чашках стоял, уже совсем остыл. Пока чайник закипал, я мыла оставшуюся после обеда посуду, а Лизка стояла у окна и комментировала: – Бабуся какая-то во двор к тебе шмыгнула… А теперь два пацана… И еще мужик с большим рюкзаком… Правду Олька сказала, сегодня у тебя многолюдно, как на сочинском променаде в бархатный сезон! И куда это они все идут? – Особенно мужик с рюкзаком! – Я бросила недомытую посуду и, на ходу вытирая мокрые руки бумажным полотенцем, заторопилась в спальню, из окна которой виден весь мой задний двор. Но истуканы, за целостность которых я беспокоилась, путников-странников не интересовали. И бабка, и детки, и мужик с вещмешком – все уходили в закат, то бишь к Большому Пеструхинскому Каньону. Любопытная Лизавета не выдержала, снова оделась, выскочила во двор, подкараулила там очередного целеустремленного пешехода и вернулась сияющая: – Алиса, ты не поверишь! Они все идут смотреть спрута! – А разве есть на что смотреть? – Я неприятно удивилась. Не вынырнуло же утопленное щупальце обратно, правда? – Люди надеются и верят! Айда и мы поглядим! – загорелась подружка. – Нет, я понимаю, что спрут не появится, он был одноразовый, но я хочу посмотреть на народ пеструхинский. Представь: стоят наши деревенские в три шеренги вдоль берега, в руках бинокли, мобильники и вилы. Пристально смотрят на реку, ждут пришествия кракена. Бабки околоцерковные крестятся и читают охранительные молитвы, мужики дреколья наточили, пацаны самострелы нацелили… Этот мелкий, которого я спрашивала, куда все идут, как раз с самострелом бежал. Юный Робин Гуд из Пеструхина! – Перестань, пожалуйста, мне уже стыдно, – попросила я. – Кто бы знал, что такая ерунда получится… Не просто сплетня – целый миф! – А ведь на этом можно сделать деньги, – задумалась Лизавета. – Прикинь, какой интересный и необычный объект турпоказа? «Пеструхинский кракен»! А, каково? Звучит почти так же гордо, как «Лохнесское чудовище»! Да туристы толпой к нам повалят! – Тем более что им это будет по пути, они же едут к часовне, а от нее в каньон по кирпичикам можно спуститься, и вот она – река со спрутом, – поддакнула я. – Пара разноплановых достопримечательностей за один раз, два в одном. – Вот именно! То есть с логистикой и трафиком не будет проблем! – Лизка всерьез завелась. – Я как раз подумывала, не затеять ли мне в деревне какой-нибудь мелкий бизнес, так, может, кафешку в огороде поставить? Как раз в расчете на турпоток. Назовем заведение без затей – «У кракена» и будем специализироваться, к примеру, на рыбных блюдах… – И фирменных напитках, – подсказала я. – Авторский кофе «Чернила осьминога», медовый сбитень «Сладкий омут» и алкогольный коктейль на домашней самогонке «Синявина водица». – Погоди, не части, я должна это записать! Подружка достала из кармана шубы мобильник и заставила меня повторить мое рацпредложение на диктофон. – Ну вот, считай, набросали вчерне бизнес-планчик! – Очень довольная, Лизка ответила на поступивший звонок. – Да! Я еще у Алисы… Нет, не голодные… Да, скоро буду, – убрала телефон в карман и встала. – Пойду я, а то тетка твоя меня уже потеряла, волнуется… И чего волноваться? – Ну как же, у нас в реке гигантский спрут завелся, на одиноких баб нападает! – съехидничала я. – И то верно. Пойду я! Лизка ушла, а я переместилась в спальню, чтобы оттуда приглядывать за истуканами, устроилась в кресле у окна и сама не заметила, как уснула. Разбудил меня кот. Он поставил передние лапы мне на колени и нудно, размеренно мявкал, пока до меня не дошло, что умный зверь имитирует настойчивый телефонный звонок. Мобильник я оставила на кухне, там он и ныл, домогаясь моего внимания. – Спасибо, Шурик, – я поблагодарила кота и поплелась, зевая, в кухню. Звонила тетка Вера – звала меня ужинать. Я сослалась на занятость и вежливо отказалась. С мобильником в кулаке вернулась в спальню, подошла погладить запрыгнувшего на подоконник кота и в очередной раз осмотрела двор. Поздно! Блин, да что ж такое-то?! Пока я спала, в команде истуканов произошло огорчительное, но ожидаемое изменение. Теперь укороченные уже лидировали со счетом три один! Мобильник все еще был у меня в руке, и я тут же позвонила Митяю, чтобы устало констатировать: – У меня снова пропажа. Минус третья голова. – Да что за гадство! Прямо к ужину! – возмутился Митяй. – В смысле, что тебе так не вовремя, кража или мой звонок? Братец сердито посопел, но на провокационный вопрос не ответил, сказал другое: – Ща приду. Пришел он быстро, не один и не с пустыми руками. Вместе с супругом явилась Лизавета с половиной еще теплого пирога в рушнике. Митяй принес корзину, в ней под чистой тряпочкой обнаружились замотанные в три слоя газетной бумаги глиняные горшочки. Газета предсказуемо оказалась свежим номером «Финансиста». Мудрая Лизка не напрасно оформила своему семейству бесплатную подписку на солидное деловое издание – неиссякаемый источник полезной в хозяйстве бумаги. – Не разворачивай пока, – остановил меня Митяй. – Сначала поглядим, что пропало. Мы вышли во двор, и Лизка упрекнула меня: – Ты опять белье на веревках забыла! – Да оно еще сырое было, сейчас только просохло, – отговорилась я и походя пощупала ближайшую ко мне шелковую простыню, гладкую и скользкую, как отполированная слоновая кость. И такого же цвета, кстати. – Так, ну тут все по-прежнему, – подал голос Митяй, проследовавший к резным столбам без остановки у бельевых. – То есть еще одной башкой меньше, но стиль преступника без изменений: голова свинчена, следов не видно, и как раз снова снег пошел. – А где мой самый любимый пододеяльник? – вдруг с подозрением спросила Лизка. – Точно помню, мы его тоже постирали! – Точно помню, я его повесила! – я проехалась взглядом по веревкам и быстро нашла прореху, размерами соответствующую искомому любимому пододеяльнику. – Ох, он тоже пропал! – Его сперли! – Лизка аж подпрыгнула. – Митя, быстро прими у меня заявление! Я, Синеглазова Елизавета Николаевна, сообщаю о подлой краже моего любимого пододеяльника, два на два метра, натуральный шелк, почти новый, мы с тобой этот комплект только в ночь после свадьбы распечатали… – Да погоди ты с пододеяльником своим! – При упоминании в одном контексте свадьбы и постельного белья Митяй покраснел. – Тут у людей культурные ценности тырят, как капусту с огорода, а ты про белье! – А оно, может, и бескультурное, но тоже ценность! Ты знаешь, сколько стоит комплект шелкового постельного белья? – Лучше тебе этого не знать, – пробормотала я. – Лучше тебе помолчать! – накинулась на меня подруга. – Куда ты смотрела? Ворюга совсем распоясался, вдобавок к твоей деревянной башке еще и мой шелковый пододеяльник упер! – Вот, к слову, интересно: почему только один пододеяльник? – озадачился Митяй. – Почему не весь комплект? Ладно, головы гад по одной крадет, потому что они очень тяжелые, но шелк-то легкий, чего было и простынку с наволочками заодно не прихватить? – Типун тебе на язык! – Лизка защелкала прищепками, как пистонами, спешно снимая с веревок свои постельные шелка. – Может, у него традиция такая – брать только по одной вещи из набора зараз? – предположила я. – Одну голову, один пододеяльник… – Очень странное ограничение, – заметил участковый. – Да он вообще очень странный, этот вор, – сердито сказала Лизка, с бельем в охапку топая в дом. – Ходит сюда, как на работу, деревянные головы таскает, спрашивается зачем? Какой вообще в этом смысл? Я понимаю – шелковый пододеяльник, это вещь в хозяйстве нужная, дорогая… – Пододеяльник свободно мог тиснуть кто-то другой, – поглядев вслед подруге, сказала я братцу. – Тут сегодня половина деревни побывала, всем срочно нужно было пройти к реке. – Ага, я в курсе, в Синяве какой-то водяной объявился, мне уже и из района звонили, – Митяй ухмыльнулся. – А я что? Я ничего. Граница моего участка как раз по берегу реки проходит, за ЧП в водном мире я ответственности не несу. – К столу идите, жаркое стынет! – раздраженно покричала нам в форточку Лизка. – Идем, – братец ускорился и потянул меня за собой. – Маманя такое обалденное жаркое сварганила – пальчики оближешь. И вообще, лично мне на сытый желудок всегда лучше думается. Обалденное жаркое оказалось с грибами. Это оскорбило в лучших чувствах Шуруппака, в наше отсутствие нежно и трепетно согревавшего своим телом горшочки на столе. Пришлось снова выдать бедному котику ветчинки – утешаться сухим кошачьим кормом он отказался наотрез. – Я вот что, девки, думаю, – съев маманино жаркое и тем улучшив свои мыслительные способности, сказал Митяй. – Пришла пора на злодея засаду устраивать, иначе, похоже, никак. А то сопрет он последнюю голову – и тю-тю, где его искать, мы не знаем. С нормальным вором-то как? Украл он что-то ценное – и в скупку, в ломбард или там на Авито: продавать, сбывать похищенное… О! – братец замер, сраженный какой-то мыслью. – Ты что-то понял? – обнадежилась я. – Угу. Но не по этому делу, по другому, – Митяй достал из кармана блокнот и стило, накорябал на пустой страничке что-то нечитаемое. – А насчет чурбанов у меня вот какое предложение: надо ворюгу подстеречь и взять с поличным. – А как? – уточнила я. – А когда? – спросила Лизка и почему-то посмотрела на часы. – Ну, не сейчас, конечно, – успокоил жену участковый и погладил по животу сначала себя, а потом ее. – Сейчас у нас по расписанию тихий семейный вечер, поздний чай и сладкий сон. Ворюга сегодня все равно уже не появится, не в его это стиле. Вот завтра, как стемнеет, особенно если к вечеру снег соберется, будем его ждать и брать. – Как? – повторила я, мысленно уже ревизуя свой малый оружейный склад: швабра, скалка, психотропная свистулька, опять же, лопата снегоуборочная… От знающего человека – участкового – хотелось получить хотя бы черновой сценарий, чтобы знать, в какой последовательности задействовать арсенал. Сначала оглушить свистулькой, а потом – лопатой, или наоборот? – Я подумаю, – пообещал Митяй и встал. – Ну, спасибо этому дому, пойдем к родному! Лизок, грузи горшки в корзину, я понесу. – Постойте, а пирог? – напомнила я. – Это вам с котиком, у нас дома еще половина осталась. – Лизка тоже поднялась и захлопотала, складывая горшки.