Засюсюкала льстиво: – Митюшенька, зайчушенька! Я там тебе один списочек отправила, ты посмотри, пожалуйста, нет ли в нем представителей фамилий с криминальным прошлым… – Секундочку… – Зайчушенька, без предупреждения выведенный на громкую связь, секунд на тридцать отключился, а потом сам перезвонил. – Кисюш, да это же все наши, пеструхинские! – А ты думал, я тебе список сицилийских мафиози пришлю? – Но… – Ты не гони мне, ямщик! – Лизка заговорила строго, с нажимом. – Конечно, это наши, пеструхинские. И именно кто-то из них спер из сейфа в клубе коробку с камушками. Так что ты не защищай тут честь деревенского армяка, а вспоминай, в каких семействах из числа представленных есть паршивые овцы – сидевшие, судимые, подозреваемые в кражах и так далее. – А, вот ты о чем… Ну, у Артамоновой Вальки старший сын сидел за кражу – ларек он по пьяни обнес. У Бибиревой муж, он бухгалтер, едва не загремел за решетку, но его суд оправдал, там ворюгой другой персонаж оказался, его же начальник. Юрченко Васька, младший брат Аньки Парамоновой, она тут в списке есть, на перепродаже краденых мобил попался, но не присел – ему тогда еще четырнадцати не было, молодой, да ранний… А больше вроде нет тут никого такого, с криминальным прошлым. – Митяй еще немного подумал, судя по звуку – почесал в затылке. Наскреб толковую мысль: – Ты это… Если на предмет пропажи коробки с камнями мирных граждан шерстишь, учти еще такие нюансы: у Сударевых второй зять ювелир, у него в городе своя лавочка, он колечки-сережки чинит и что-то мастерит там по мелочи. А Петр Зайцев, сожитель тетки Федоры Васильченковой, сувениры разные мастерит и у часовни их туристам продает. Эти двое запросто могут приспособить к делу янтарь-минтарь и прочее добро из Андрюхиной коробки. – Какой же ты у меня, Митюша, умный! – льстиво восхитилась Лизка и, щедро отсыпав супругу котиков, рыбок и заек, завершила полезный разговор. Стерла с лица сладенькую улыбку, опять сменила тон: – Ты запомнила? Сын Артамоновой, брат Парамоновой, муж Бибиревой, зять Сударевой и еще этот, как его… – Сожитель Васильченковой, я все записала, – я развернула к подруге ее же блокнот с моими торопливыми каракулями. – Надо их как-то прощупать на предмет причастности к краже коробки… – С кого начнем? – ничуть не обескуражилась Лизка. Я немного подумала. – Может, с Зайцева, который сожитель Федоры? Он мне почему-то наиболее подозрителен. Крутится что-то такое в голове, то ли мысль, то ли воспоминание… Что-то связанное с кражами. – Я нахмурилась, потерла лоб, потом махнула рукой: бесполезно! Чем больше усилий прилагаешь, чтобы вспомнить что-то такое, непонятное и неуловимое, тем дальше оказываешься от цели. Само всплывет. – Не вижу, почему бы не начать с Зайцева, – согласилась подруга и выразительно посмотрела на плиту. – Что, кроль наш не дозрел еще? – Муо? – На звон кастрюльной крышки примчался Шуруппак, тоже поинтересовался зрелостью кролика. Мы славно пообедали, а потом Лизка пошла к себе, а я села за статью. Все-таки меня не детективные расследования кормят, а журналистика. Едва я закончила строчить колонку о модных трендах грядущей весны, позвонил Андрей. Что значит – настоящий мужчина! Он уже знал от Епифанова о пропаже коробки с заготовками, но даже не подумал выплеснуть свои негативные эмоции в разговоре с супругой, наоборот, меня же успокаивал: – Ты не волнуйся, Алиска, ничего страшного не случилось. Сроки, конечно, поджимают, но я успею. Просто немного поменяю концепцию: обойдусь без кораллов, перламутра и бирюзы, одним янтарем. Он, знаешь, бывает разного цвета, от белого до алого, и я тут куплю все, что нужно, совсем недорого. Даже стильно получится: только дерево и янтарь… По голосу чувствовалось, что мой любимый художник уже успел вдохновиться новой концепцией, и у меня язык не повернулся убить его сообщением о пропаже истукановых голов. – Как хочешь, а мы должны, вот просто обязаны найти украденные головы к приезду Андрея! – строго сказала я коту, закончив разговор с мужем. – В-ва? – округлил глазюки Шура. Мол, это ваши дела, а я тут при чем? Какую пользу нашему детективному делу может принести кот, я не знала, поэтому добавила уклончиво, но веско: – Каждый должен внести свой посильный вклад! Шура фыркнул и запрыгнул на диван. Покрутился там, улегся и затих. Зато запел мой мобильник. – Что опять? – малость нервно ответила я Лизавете. – Не опять, а снова, – ничуть не обескуражилась подруга. – Я справилась со своими делами и готова заняться твоим. Мы вроде к Васильевой собирались? – К Васильченковой, – поправила я и потерла лоб. – Но я еще не успела придумать предлог для визита, а не заявимся же мы к ней просто так, без повода… – А что там думать? Скажем, что по итогам вчерашнего конкурса готовим заметку про нашего мальчика, в смысле, про деревенских мастериц, которые пекут самые лучшие пеструхинские пряники, – предложила Лизка. – Местные печатную прессу уважают, особенно старшее поколение. А Федоре этой, судя по ее архаичному имени, годков должно быть немало… – Лизка, ты гений, – я оценила подружкину идею. – Под этим предлогом можно всех подозрительных граждан из нашего списка обойти! – Ну! А я о чем? Собирайся, я сейчас тебя подхвачу. Поедем на машине – так и солиднее, и быстрее будет. Федора Васильченкова оказалась высокой костлявой гражданкой неопределенного возраста – в диапазоне от бабы-ягодки до Бабы-яги. Смотрелась она родной сестрицей Андрюшиных деревянных истуканов – такая же прямая, твердая, крепкая, с резкими чертами сухого темного лица. Когда мы подъехали, Федора энергично махала деревянной лопатой, убирая снег из-под ворот. Лизка бесцеремонно закатила свою «лягушонку-коробчонку» на расчищенный пятачок и покричала нахмурившейся хозяйке в приспущенное окошко автомобильной двери: – Здрасьте, теть Федора! А мы к вам! – Ну здрасьте, – не особо приветливо отозвалась сестра истуканов, но хотя бы лопату опустила. Я торопливо достала книжечку служебного удостоверения и вылезла из машины, прикрываясь корочками, как маленьким, но мощным щитом: – Мы из газеты! – Так я ж вас знаю, – свободной от лопаты рукой Федора отвела в сторону мой краснокожий щит, взглянула мне в лицо. – Ну конечно! Ты Веркина племяшка, а та вон краля – невестка ее. Синеглазовы вы! – Они же Пеструхины, – кивнула я. – Мы в газете работаем, хотим написать заметку о конкурсе пряников, расспрашиваем лучших мастериц… – Рецепт свой никому не скажу, даже не надейтесь, – перебила меня Федора. – Он бабкин еще, можно сказать, фамильная ценность, такими не разбрасываются. Но поговорить можно, отчего же не поговорить… Заходите. Вслед за хозяйкой мы прошли к калитке, и я отметила нетипичную архитектурную особенность домовладения, практически не имеющего забора с передней стороны. Сбоку вровень с фасадом дома стояли ворота с калиткой – вот и весь забор, три больших окна смотрели прямо на улицу. И вот тут-то я догадалась, почему решила начать опрос подозрительных лиц именно с тетки Васильченковой: просто вспомнила, что о ней Митяй уже говорил нам с Лизкой раньше. – Слушай, мы зря сюда приперлись, эта баба к краже из сейфа никакого отношения не имеет, – зашептала я на ухо подружке, притормозив ее у открытой для нас калитки. – Она мне вспомнилась в связи с совсем другой пропажей. Митяй же рассказывал нам – у тетки Васильченковой алоэ с подоконника сперли! – Угу, получилось, как в том анекдоте: то ли этот джентльмен шубу украл, то ли у него ее украли, но он точно замешан в какой-то грязной истории с шубой, – хихикнула Лизка и решительно шагнула за калитку. – Идем, чего уж теперь… Мы прошли через сени и оказались на веранде, превращенной в подобие оранжереи. Все углы, подоконники, многочисленные этажерки и полочки были заставлены горшками с растениями. – А вы, случайно, не родственники с завклубом нашим, Епифановым? – поинтересовалась я, машинально пощупав гладкий кожистый лист – его сразу за порогом протянул мне на манер ладошки здоровенный фикус. – По нашему общему увлечению догадалась? – Федора усмехнулась и переставила с лавки на пол пару горшков, освобождая место для гостей. – Правильно, Витька – брат мой младший. – Отлично, – нашептала мне Лизка. – Заодно и отчество хозяйки прояснилось! Ну, тогда ближе к делу… Гм, Федора Игнатьевна, а какие у вас полочки да этажерочки красивые, это чья же такая дивная работа? Я молча кивнула, одобряя сделанный заход: мебель в домашней оранжерее гражданки Васильченковой использовалась явно не магазинная. А от самодельной мебели до резных деревянных истуканов – всего один логический шаг… – Петина это работа, – Федора махнула на внутреннюю дверь, за которой энергично возился кто-то невидимый, чем-то стуча и грохоча. – Петр Ильич, покажись! Деловитый шум прекратился, в проем открытой двери на мгновение выглянула бородатая физиономия: – Здрасссь… – и снова исчезла. – Петр Ильич кладовку освобождает, – пояснила Федора и похлопала по лавке, приглашая нас с подружкой присесть. – Там, в кладовке, у него прежде мастерская была, а теперь в ней надобность отпала, потому что Петр Ильич на постоянную работу устроился, в мебельный цех. Слава тебе, господи! – Федора размашисто перекрестилась. – Наконец-то нормальную зарплату приносить начал, а не эти копейки за поделки свои сувенирные. А в кладовке у нас теперь будет спаленка для Аськи… Аська, и ты покажись! За дверью послышался бодрый топот, в проем высунулась лохматая головенка, тоже обронила небрежное «здрасссь» и тут же исчезла. – Внучка моя, коза-егоза, – хохотнула Федора. – Не ребенок, а чертенок, глаз да глаз нужен, не то как вытворит что… На прошлой неделе чуть все растения мне тут не поморозила! Вишь ли, им в детском садике городском о пользе закаливания и проветривания рассказывали, так она все окна на веранде распахнула, чтобы, значит, цветочки свежим воздухом подышали! Это в мороз-то! – Не тогда ли у вас алоэ столетний украли? – припомнила я. – Ну, не столетний, это большое преувеличение, но лет тридцать ему было точно, очень жалко, что украли, – вздохнула хозяйка. – Вот что за люди, а? Нет чтобы просто прийти и попросить: «Дай, тетка Федора, пару листов алоэ, очень надо!» – я ж никому не отказываю! Всегда даю – и на декохт, и на лосьон, и чтобы к болячкам прикладывать… Так нет же, уволокли весь куст! – Наверное, у кого-то очень много болячек, – пробормотала я, а Лизка тут же вытянула из кармана блокнот и записала в него эту ценную мысль. А и в самом деле, чем не особая примета похитителя? – Наверное, у кого-то очень мало совести, – язвительно возразила мне Федора. – Ладно, алоэ так сильно понадобился, но хоть бы кувшин мне вернули! Он, конечно, старый был, бабкин еще, и уже без ручки – отломилась она, но такой красивый, с чеканкой! – Металлический? – У Лизки загорелись глаза. – Ну! Медный, что ли… Начистить – сиял бы, – Федора снова вздохнула. – Бедный мой Джинн… – Кто? – не поняла я. – Да алоэ же! – Хозяйка протянула руку и погладила пустое место в ряду горшков на подоконнике. – Петр Ильич его так в шутку называл – Джинн Всемогущий. Потому что он в медном кувшине сидел и чуть ли не все желания хворых исполнял… Мы с Лизкой переглянулись. Она сделала большие глаза, я кивнула: смекаю, мол, Федорин медный кувшин идеально вписывается в одну линейку тематических краж с Дятлихиным тазом для варенья, моими лошадиными бубенцами и шейным украшением коровы! Лизка снова что-то нацарапала в блокноте, а Федора наконец вспомнила о заявленной цели нашего визита: – Так что вы про пряники-то хотели?