Пришлось поговорить и про пряники. Минут через пятнадцать мы вышли из дома Федоры, сели в машину, и Лизка сказала: – По-моему, этих можно вычеркивать. Во-первых, Васильченкова сама пострадала от ворюги – винтажного алоэ в антикварном кувшине лишилась. Во-вторых, этот ее бородач устроился на работу и уже не делает сувениры, значит, Андрюшина коробка с камушками ему теперь ни к чему. Я кивнула, соглашаясь с тем, что Федора с сожителем реабилитированы, и напомнила подруге: – Не забыть бы Митяю сказать, что алоэ был в емкости из меди. Он же собирался навести справочки у знакомого «металлиста» в пункте приема, пусть и про кувшин его спросит. – Верно. – Лизка сделала соответствующую запись в блокноте, бросила его мне на колени и повернула ключ зажигания, оживляя «лягушонку-коробчонку». – Ну, куда дальше двинем? Я открыла блокнот и сверилась с записями: – У нас на особом подозрении еще сын Артамоновой, брат Парамоновой, муж Бибиревой и зять Сударевой. Лизка, не трогая машину с места, побарабанила пальцами по рулю: – Мне кажется, сначала надо ниточку с алоэ до конца раскрутить. Медный кувшин – это понятно, ценный цветной металл, но ведь и сам столетний куст чего-то стоит. Не выбросил же его наш ворюга? – Не столетний, а тридцатилетний. – Не придирайся к словам! Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю! – рассердилась подруга. – Надо быть полным идиотом, чтобы просто взять и выбросить здоровенный куст лекарственного растения! Знаешь, какие с алоэ маски для роста волос? Три-четыре раза сделаешь – и ты Рапунцель! – Правда?! – Я заволновалась. Всю жизнь маюсь со своим головным пухом, а есть, оказывается, верное средство стать обладательницей роскошной шевелюры! – А почему я об этом только сейчас узнаю? Лизка смутилась, затеребила переброшенную на грудь толстую медную косу: – Ну-у-у… Ты же понимаешь, у каждой девушки свои секреты красоты… – Мы же лучшие подруги! Неразлейвода! – Вот именно! Всегда вместе, одних и тех же мужиков кадрили… А кто же выдает стратегические секреты конкурентам? – Лизка посмотрела на меня, поняла, что я обиделась, и успокаивающе похлопала меня по руке: – Ну-ну, не дуйся. Теперь-то мы не соперницы, наоборот – родня, так что все мои тайны – твои! – И наоборот, – я перестала дуться. – Дашь мне рецепт своего средства для волос, а я тебе расскажу, как борюсь за гладкость кожи лица. – А ты борешься?! – Лизка аж подпрыгнула, задела клаксон – «лягушонка-коробчонка» недовольно загудела. – То-то я думаю, как так – у тебя ни одной морщинки! Колись, что ты делаешь? – Проростки растираю в кашицу – и на лицо, – не стала запираться я. – Эффект такой, что салонный лифтинг отдыхает! – Да ла-а-адно? – Лизка полезла ко мне обниматься. – Алиска, я люблю тебя! Я ведь уже не знала, что делать, чтобы овал лица подтянуть без инъекций и операций, мне же это все, беременной, никак нельзя! А проростки – это натурпродукт, от них сплошная польза, вот же я теперь похорошею! – Мы похорошеем, – поправила я и, сняв шапку, взбила примятые волосики. – Говоришь, алоэ нужно, а что еще? И сколько конкретно алоэ? – Ну, в твоем случае… – Лизка с сомнением посмотрела на мои парикмахерские манипуляции. – Ты только не обижайся… Пожалуй, как раз хватило бы Федориного столетнего куста. – Значит, надо найти Федорин столетний куст, – не став обижаться, решила я. – Тогда план такой: сейчас же едем к Старой Ведьме. – К кому?! – Лизка, едва тронувшись, затормозила. – Забыла, что ты совсем недавно стала местной жительницей, – посетовала я. – Деревенские-то все знают, что Старая Ведьма – это бабка Лукьяниха. Ты сейчас поезжай прямо, на повороте налево, а дальше я буду показывать дорогу. Ехали мы не быстро. Деревня наша хоть и не знает городских пробок, но для автомобильного движения не повсеместно пригодна. Особенно зимой, когда дороги завалены снегом, потому что не все пеструхинцы такие сознательные, как тетка Федора Васильченкова, – некоторые и не думают улицу перед своим домом расчищать. «Лягушонка-коробчонка» пыхтела, урчала и двигалась к цели тихим ходом. Я по пути рассказывала подруге про Лукьяниху, которую прозвали Старой Ведьмой. – Жила-была, значит, одна деревенская красавица, и приглянулась она помещику… – Стой! Какому помещику? Когда это было? – Задолго до революции, еще на рубеже веков, не перебивай, слушай. Не знаю, приглянулся ли ей самой тот помещик, боюсь, ее и не спрашивали, и волей-неволей переехала красавица с деревенской печи в хозяйскую спальню. – Складно рассказываешь, – похвалила Лизка. – Что, и вправду готовишь сборник деревенских легенд? Я чуть покраснела: – Ну, может, когда-нибудь… – Давай, я найду финансирование – спонсоров или грант какой! – загорелась деловитая подружка. – Давай, но сначала дослушай! Короче, через время красавица родила ребеночка, а тот папаше-помещику был вовсе ни к чему, и у матери сразу же забрали новорожденного. Отдали, как она узнала, в монастырский приют. – Вот сволочи, – ругнулась Лизка и ласково погладила свой живот. – Не то слово, – согласилась я. – Но с матерью ребенку повезло, она его не бросила. Сбежала от помещика, под чужим именем устроилась нянькой в тот самый приют и постепенно выяснила, какой из малышей – ее собственный. – О, наш человек! – обрадовалась Лизка. – А еще говорят, будто женский частный сыск – изобретение нового времени! Но ты рассказывай, что дальше было, мне интересно. – А дальше красавица наша выкрала своего малыша из приюта и вместе с ним сбежала из родных мест куда подальше – как раз в Пеструхино. Вот тут и начинается история Старой Ведьмы. То есть тогда она еще была молодой и красивой, это важно, потому что это очень помогло одинокой женщине с ребенком не пропасть на чужбине. – Она нашла себе в Пеструхине нормального мужика? – с пониманием уточнила Лизка. – Логично, да? Нашла мужика, вышла за него замуж, и жили они долго и счастливо. – Так, стоп, – Лизка задумалась. – Хорошая добрая сказка, при чем же тут ведьма? – А при том, что было у нашей красавицы три сына. В Великую Отечественную они все, и муж ее тоже, ушли на фронт – и после Победы вернулись домой! Живые и невредимые! – Повезло! – Тогда-то деревенские и стали говорить, что красавица наша – ведьма. – А она что? – А она ничего. В войну курсы медицинские прошла, в госпитале за ранеными ухаживала, научилась в лекарственных растениях разбираться и очень этим делом увлеклась… – Ага! И стала деревенской знахаркой? – догадалась Лизка. – Примерно так. Ну, сыновья ее выросли, разъехались, один только младший с родителями остался, через время внуки пошли, потом правнуки. И вот что примечательно… – я сделала большие глаза. – Заметили наши деревенские, что в этой семье никто не умирает от болезней или в результате несчастного случая. Только от старости – в преклонных годах, спокойно, тихо, в своей постели… – Да брось, не могли наши деревенские во все их постели заглянуть, тем более что потомки красавицы по разным городам разъехались, – отмахнулась Лизка. – За что купила, за то и продаю, – я пожала плечами. Мы немного помолчали, прислушиваясь к усталому ворчанию «лягушонки-коробчонки», штурмующей заснеженные просторы. Потом Лизка спохватилась: – Минуточку! Получается, что Старой Ведьме примерно сто двадцать лет?! – Что? А, нет. Ей шестьдесят с чем-то, и она то ли внучка, то ли даже правнучка той красавицы, – буднично объяснила я. – У них просто прозвище стало переходящим, как красное знамя. – Тьфу на тебя! – рассердилась подружка. – Дуришь мне голову мистикой с фантастикой! Я уж и впрямь приготовилась увидеть бессмертную бабку, даже оробела заранее. Я проказливо хихикнула: – Расслабься, Старая Ведьма – милейшая бабушка. И зовут ее, кстати, Ольгой Ивановной, можно Лукьянихой. – Она Лукьянова, что ли? – Нет, она Морозова, а Лукьянихой ее называют потому, что… Ладно, эту историю я тебе в другой раз расскажу, мы уже почти приехали. Во-он к той голубой калиточке подруливай, нам туда. Невысокая голубая калитка со стороны двора была закрыта на деревянную щеколду, которую легко было повернуть с улицы. – А «есть кто дома» кричать не будем? – удивилась Лизка, уже немного знакомая с деревенским этикетом. – Не будем, на территории Лукьянихи свои особые правила, бабка привыкла, что народная тропа к ней не зарастает, замучаешься с каждым гостем перекрикиваться и бегать калитку распахивать, – скороговоркой пояснила я. – Тут надо самому себе открыть, позвонить – и можно дальше идти. Где-то рядом с тобой на столбе колокольчик, дерни за веревочку… – Нет здесь колокольчика с веревочкой, – Лизка осмотрела воротный столб. – Есть велосипедный звоночек! – Прогресс! – Я сама потянулась и подергала прибитый к столбу звонок. Тот зашелся трескучей трелью. – Можно идти. Держи курс на пристройку с красной крышей, посетителей Лукьяниха принимает только там. – Слушай, а зачем мы к ней идем? – До подружки вдруг дошло, что этот важный момент мы обсудить не успели. – Что мы забыли у Старой Ведьмы? – Как минимум информацию. Как максимум – информацию и алоэ! – Ты думаешь… – начала было Лизка и осеклась: мы как раз подошли к пристройке.