– Значит, не будет участвовать в выставке, – построжал наш галерейщик. – Но он на эту выставку столько надежд возлагал! – Я, признаться, надеялась сподвигнуть Макса передвинуть даты выставки. – И я тоже! И на эту выставку, и на Андрюху, но что делать? – Максим слегка закручинился. – Придется всю экспозицию переделывать, я же брату лучшее место отвел, в самом центре зала. – Зачем переделывать, можно же выставку позже провести? – Ты что? Никак нельзя позже! Во-первых, меня не поймут: переносить выставку из-за одного участника, причем родного брата, – это чистой воды протекционизм. Не хочу я себе портить репутацию… А во-вторых, в рекламу деньги запулены, столичные галерейщики и аукционисты приглашены, для них уже билеты куплены, отели забронированы… Нет, перенос – это не вариант, – убил мои робкие надежды делец от искусства. – Поставлю в центре какую-нибудь инсталляцию, у меня есть выбор, Андрей – не единственный участник, способный стать гвоздем программы. – Он же твой брат! – с укором напомнила я. – Угу. И я для него по-братски новую выставку организую, просто чуть позже, – не устыдился наш галерейщик. – Но вообще-то ты зря переживаешь, говорю тебе, Андрюха успеет переделать все с янтарем. – Надеюсь, – уныло вякнула я, и на том мы беседу закончили. Я немного расстроилась, понимая, что срочно закупленный янтарь не решит проблему. Им просто нечего будет инкрустировать: головы-то пропали, а делать новые – это долго. Значит, надо срочно найти старые, кем-то украденные. Я позвонила Лизке и сразу спросила: – Митяй узнал, по каким лесам гуляла Дятлиха? – Ща, – невнятно отозвалась подруга, что-то энергично жующая, и передала трубку мужу. – Мить, ты спросил Петра Дятлова, где в лесу они гуляли, когда Зинаиде что-то жуткое примерещилось? – Не-а, – братец тоже чем-то чавкал, но при этом умудрялся внятно разговаривать. Опыт – его и не пропьешь, и не проешь! – Да я и так знаю. – Правда? И где?! – А ты сама не догадываешься? – В трубке хлюпнуло: Митяй запил то, что жевал. – Ну подумай, напряги дедукцию. Для начала хронологию восстанови: утром Дятловы были в лесу, потом сын повез психующую мамашу к доктору, а дядя Петя остался дома, и что он там делал, чем занимался? Вспомни, ты же как раз в это время к нему заходила! Я вспомнила с легкостью и озвучила с недоумением: – Рубил дрова. И что? – А он их из поленницы брал или, наоборот, туда складывал? – Рубил коряги и бревнышки, в поленницу складывал дрова, – максимально развернула я ответ. – Ну вот! – В трубке снова зачавкало. – Да чтоб ты подавился! – рассердилась я. – Скажи уже по-человечески, не надо мне устраивать экзамен на сообразительность! – И на знание деревенских реалий! – наставительно добавил Митяй. – Ляся, это же элементарно! Зима нынче суровая и долгая, Дятловы просчитались и с лета топливом в необходимом количестве не запаслись, теперь дрова купить сложно и дорого, а порубочный билет выправлять – и хлопотно, и затратно. Что в таком случае делают наши деревенские? – На буреломах пасутся! – сообразила я. – Садись, молодец, тебе четыре с минусом. – Буреломы… Митя, это гениально! – Я оставила шпильку без внимания. Рубить дрова в лесу просто так, без специального разрешения, которое стоит денег, нельзя. За это штрафуют. Но после бури в лесу, случается, образуются непроходимые завалы, которые как-то надо разбирать, а сил и средств у местной власти на это не имеется. Поэтому и сельская администрация, и лесхоз закрывают глаза на действия деревенских жителей, растаскивающих буреломы на дрова. – Мить, а сколько у нас этих буреломов и где они? Раньше я этим вопросом как-то не интересовалась. Не входили окрестные буреломы в круг моих интересов. А участковый, молодец такой, и это знал: – Есть неподалеку пара мест за Синявой, на том берегу. Их с дороги видно. – Спасибо тебе, брат, дай телефончик Лизавете. – Да-а-а? – пропела мне в ухо подружка. Довольная. Что-то вкусное они там жуют и пьют. – Ты не забыла, что нас сегодня ждут в редакции? – сглотнув слюну, спросила я с нажимом, сожалея, что мы не на видеосвязи и нет возможности подружке многозначительно подмигнуть. – Нас ждут в редакции? – озадаченно повторила она, прекратив жевать. – Очень! Очень нас ждут. В редакции. В городе. Нам туда срочно надо! – Ах да! У нас же сегодня совещание по этому… как его… Короче, важное совещание сегодня у нас, – поняла меня Лизка, такая умница. – Я могу заехать за тобой через полчасика, ты будешь готова? – Как пионер! Ты только валенки возьми, они понадобятся. Зеленая «лягушонка-коробчонка» призывно заквакала у моих ворот даже не через полчаса – через двадцать минут: Лизавета была заинтригована. – Зачем мне в городе валенки? – спросила она меня, как только я села в машину. – Затем, что ни в какой город мы не едем. Прокатимся по дороге за рекой, посмотрим местные достопримечательности. – Буреломы? – смекнула Лизка, слышавшая, что говорил мне Митяй. – Так-так, понимаю… Ты думаешь, что Дятлиха увидела деревянную голову где-то там? – Головы! – поправила я. – Не одну, а несколько, иначе она не кричала бы: «Они повсюду!» Мы выкатились из деревни, по мосту пересекли Синяву, неторопливо поехали по дороге вдоль реки. Лизка, как положено дисциплинированному водителю, смотрела вперед, а я – направо, на черно-белую стену зимнего леса. Там, где в этой стене образовался пролом, мы остановились, вылезли из машины и осмотрелись. Накренившиеся обломанные стволы торчали из непролазных сугробов. – Нет, не здесь гуляли Дятловы, – решила Лизка. – Тут вообще давненько никто не ходил, снега по пояс… Поищем второй бурелом. Мы снова сели в машину и поехали дальше. Вскоре нашли бурелом номер два, и вот там-то явно совсем недавно кто-то и проходил, и проезжал: на расчищенном от поваленных деревьев участке снега было намного меньше, чем по его сторонам. Если бы не очередной снегопад, в полном соответствии с безошибочным прогнозом дяди Бори прошедший ночью, когда мы с Митяем и Семеном в засаде сидели, на съезде с дороги наверняка можно было бы увидеть следы колес машины Дятловых. У них, кстати говоря, «УАЗ»-пикап – не самый презентабельный автомобиль, зато вместительный, с отличной проходимостью и неубиваемой рессорной подвеской. На такой машине в лес по дрова сгонять – милое дело. Лизка – в валенках! – осталась на обочине, приглядывая за мной и «лягушонкой-коробчонкой» одновременно, а я с дороги спустилась к лесу. При этом у меня вместо палок для шведской ходьбы, очень помогающих держать равновесие, были две щетки для пола, захваченные из дома. Такие, с длинными ручками и жесткой синтетической щетиной, интенсивным сине-зеленым цветом и крепкой вздыбленностью, очень напоминающей ирокез панка. В гущу бурелома я, разумеется, не полезла. Дятлиха ведь тоже наверняка не скакала по завалам. Зная тетку Зинаиду, я была уверена, что она никакого личного участия в лесозаготовительных работах не принимала, с удобством устроилась на каком-нибудь поваленном дереве и уже оттуда командовала своими мужиками, супругом и сыном. Я огляделась, высматривая подходящие поверхности, и старательно прошлась по ним щеткой. Раскопала таким образом пару бревен и несколько пней. Лизка, наблюдая за моими действиями с косогора, откуда вся делянка была как на ладони, направляла меня: – Левее давай! На четырнадцать часов от тебя под снегом какая-то массивная выпуклость, поройся-ка там… Я послушно порылась – нашла кучу валежника. – Теперь метра на три вправо, смотри, там будто белый верблюд лежит… – Где? Верблюдов, правда, не белых, а правильного цвета «кэмел», мы с Лизкой наблюдали в Египте. Верблюд, когда он лежит, напоминает горную гряду с тремя волнами: самая крутая – голова на длинной шее, две поменьше – горбы. Это если верблюд двугорбый, конечно, так называемый бактриан, а не дромадер. В трех метрах правее меня на краю делянки помещался классический бактриан. То есть снеговик в форме лежащего двугорбого верблюда. Я подобралась к нему, потыкала палкой в воображаемую верблюжью шею, и она, осыпавшись снежными комьями, превратилась в затейливую корягу. – Опять не то! – разочарованно сообщила я подружке. – А ты горбы, горбы развороши! – покричала мне Лизка. Ни на что уже особо не надеясь, я, утомившаяся и взмокшая, яростно потыкала аккуратную выпуклость – и чуть не сломала щетку, упершуюся во что-то твердое. – Ну? Что там? – донеслось с дороги. Одновременно с того места в лес сошла небольшая лавина: Лизка на откосе нетерпеливо подпрыгивала. – Сейчас… Я расковыряла снег, смела его щеткой, присела на корточки и оказалась лицом к лицу с деревянным истуканом.