– Что? Есть? Это они? – правильно поняла мой восторженный вопль Лизавета. – Алиса, что ты делаешь, фу, они же сильно септические! Думал ли Андрюша, вырезая своих истуканов, что кто-то будет их страстно обнимать и целовать? Вряд ли. А вот – случилось! Я лобызала чурбанов в твердые деревянные щеки, как будто они были моими давно потерянными и наконец-то найденными любимыми родственниками. – Алиса, остановись! – хохоча, взывала ко мне с откоса подружка. – Ну что ты делаешь, там же где-то Дятлиха сидела, а ты сейчас это место целуешь, фу! – Миленькие вы мои, хорошенькие! – растроганно сказала я истукановым головушкам и встала, хрустнув коленками. – Лиз, но тут их только две! – Поищи еще, где-то и третья должна быть! Я поискала, пошерудила там и сям, но третьей головы не обнаружила. Это несколько умерило мою бурную радость. – Не вешай нос, ведь проблема с пропавшими головами решена уже на две трети! – подбодрила меня Лизка. – На шестьдесят шесть и шесть десятых процента! – И шесть в периоде, – пробормотала я, думая уже о другом. – Слушай, а мы ведь не сможем их отсюда вывезти! – Это почему же? Ты не смотри, что «лягушонка» моя компактная, багажник у нее вместительный, и он как раз пуст! – А как мы затащим тяжеленные головы на откос, а потом еще забросим их в багажник?! Две хрупкие женщины, одна из которых к тому же беременная? – А кто сказал, что это мы, женщины, будем их затаскивать и забрасывать? Пусть это сделают мужики! – не затруднилась найти решение подруга. – Вылезай оттуда, я позвоню Митюше! Митюша не обрадовался срочному вызову на погрузочные работы, но отказать любимой супруге, как обычно, не смог и приехал уже через полчасика, да не один, а с другом. Они с Семеном достали из багажника Митяевой «девятки» кусок брезента, расстелили его на снегу, закатили на ткань поваленную голову и вот так, с помощью смекалки и бодрящих ругательств, сначала затащили груз на откос, а потом подняли и уложили в багажник. Одну голову – в машину Митяя, вторую – в «лягушонку-коробчонку». Назад, в Пеструхино, ехали как свадебный поезд – на двух машинах, со смехом и песнями. То есть Митяй с Семеном на «девятке», может, и в тишине катили, а мы с Лизаветой реально на полную громкость врубили радио и ехали под бравурную музыку. Уже дома, после того как мужики занесли блудные головы в сарайчик и заперли их там для пущей сохранности на замок, мы с подружкой стерли с лиц улыбки, вытряхнули из ушей мажорные ноты песнопений, сварили себе кофе и сели думать, что делать дальше. Тридцать три и три в периоде процента в виде по-прежнему отсутствующей третьей головы не давали мне покоя. – Знаешь, о чем я думаю? – задумчиво спросила я Лизку, с избыточной тщательностью размешивая сахар в чашке. – Никак не пойму, зачем кому-то понадобилось заморачиваться с деревянными головами. Воровать их, в лес везти, в буреломе пристраивать… Обычно воры что крадут? Что-то ценное, так? – Или крайне необходимое, – уточнила подружка. – Еду, например, если вор голодный, или штаны, если у него голый зад. И она утробным басом процитировала Шварценеггера в роли Терминатора: – «Мне нужны твоя одежда, сапоги и мотоцикл»! – То есть обычно воруют что-то нужное. И мы сначала, помнишь, пытались догадаться, зачем ворюге головы истуканов. На дрова, как гнет для капусты, под кашпо для цветов… Столько версий было, а правда в том, что в украденном преступник совершенно не нуждался. Иначе не бросил бы головы в буреломе! – Возможно, он там их спрятал до времени, хотел забрать позже? – Рискуя, что кто-нибудь увезет их и пустит на дрова? – Хм… – Лизка задумалась, постучала ложечкой по зубам. – А может, он именно этого и хотел? Чтобы кто-нибудь пустил деревянные головы на дрова, уничтожил их? – Так почему сам не уничтожил? Подружка оживилась: – Ответ на этот вопрос дает психологический портрет преступника! Он у нас нежный, трепетный, деликатный! Даже ненужный ему куст алоэ не смог погубить, позаботился о том, чтобы лекарственное растение попало к знахарке! – То есть наш нежный вор хотел бы уничтожить головы чужими руками? Да, это на него похоже. – Я другого не пойму, – сказала подружка. – Зачем вообще кому-то уничтожать деревянные головы истуканов? – Хороший вопрос, – я залпом выпила свой кофе. – Сдается мне, если мы на него ответим – найдем преступника. – Ответим, – уверенно заявила Лизка. – Но не прямо сейчас. Мне уже домой пора, там маманя волнуется, и Митюша, я уверена, еще припомнит, что мы ехали в редакцию, а оказались в буреломе. Придется мне для него какое-то объяснение придумывать, так что вопрос «Зачем кому-то гробить истуканов?» ты пока сама обмозгуй. – Что нам нужно для того, чтобы что-то обмозговать? – спросила я Шуруппака, который остался моим единственным собеседником, когда подруга ушла. – Мо? – предположил кот. – Мозги! Ты абсолютно прав! – Ма… – Шуруппак закручинился. – Мало их, говоришь? Да нет, обижаешь. Достаточно у меня мозгов, просто они утомились уже, перегрелись и плохо работают. Котик, умничка, спрыгнул с моих коленок и двинулся в спальню, по пути призывно оглядываясь на меня. Мы завалились на кровать, и Шура сразу задрых, а я лежала с закрытыми глазами и старалась ни о чем не думать, чтобы дать утомленным мозгам отдохнуть. За окнами уже смеркалось – зимний день короткий. Я вяло подумала, что надо бы встать, закрыть ставни, но пожалела беспокоить устроившегося рядом кота и провалилась в беспросветный сон, как в прорубь. Проснулась, будто от толчка, потому что под боком взвыл мобильник. – Я убью его! – убежденно сказала Лизка, когда я нашла сначала трубку, потом ухо и прилепила первую ко второму. – Кого? – Того ворюгу! Знаешь, что я обнаружила? – Третью голову? – Я так обнадежилась, что даже встала с кровати. – Почти. Вот слушай: я решила перестирать свой шелковый пододеяльник, тот самый, помнишь? – Век не забуду. – Положила я его, значит, в тазик, в еле теплую водичку с хорошим шампунем, и стала аккуратно и нежно стирать. А на поверхность щепочка всплыла! Соображаешь? – Щепочка? – Я соображала, но без особого результата. – Что, вы с Митяем кровать разломали?! – Да нет же! Кровать у нас крепкая. А щепочка, как я думаю, не наша, а твоя. То есть ваша. В смысле от деревянной головы отколовшаяся. Ты понимаешь, что сделал ворюга, убить его мало? – Не-а, – сказала я честно. – Алиса, он не просто так свистнул мой пододеяльник! Он транспортировал в нем твою деревянную голову! Сунул ее внутрь и поволок по снегу, шелк же скользкий, небось поехал со свистом! – А еще он белый, этот твой пододеяльник, и по цвету сливался со снегом, так что при встрече со случайным прохожим ворюге достаточно было выпустить узел из рук – и тот идеально маскировался на местности! – уже сама догадалась я. – Слушай, а он ведь гений, наш ворюга! – Гений, да. Но я все равно его убью. И другого гада тоже. – Это еще кого? – Того продавца из «Мира белья», который уговорил меня купить этот комплект. Наплел, что ткань стопроцентно натуральная, мол, тутовые шелкопряды ее делали не покладая рук… – У шелкопрядов лапки. Тутовые шелкопряды – это насекомые. – Да хоть моллюски! Главное, что продавец мне наврал, натуральный шелк волочения с грузом не выдержал бы, он очень нежный, его даже в машинке стирать нельзя. – Может, он совсем недолго волок твой шелк по снегу? – Хм… Тогда третья голова должна быть где-то недалеко от твоего дома! – резонно рассудила Лизка. – Надо бы походить по окрестностям, поискать… Я забегу к тебе сразу после ужина. Забежала она сразу после своего ужина, но в разгар нашего с Шуруппаком. Влетела вихрем, впопыхах грохнув дверью так, что подпрыгнули и я, и Шура, и кошачья миска, и даже корм в ней. – Я тоже гений! – ликующе сообщила с порога. – Хочешь чаю, гений? – спросила я нарочито спокойно, пытаясь снизить градус подружкиного волнения. Беременным волноваться вредно, даже если повод такой приятный, как внезапное осознание собственной гениальности. – Пила уже, – Лизка отмахнулась сдернутой с головы шапкой. – Алиса, представь, что ты птица! Шуруппак у своей миски аж поперхнулся. Я же по-прежнему невозмутимо кивнула: – Вот так бы разбежалась, полетела… – И все-таки налила подружке чаю с мятой и ромашкой. Хороший чай, очень успокаивает. – Лети! – разрешила Лизка и плюхнулась на табуретку, сверкая глазами и улыбаясь так странно, что впечатлились бы не только мы с котом, но и опытный психиатр. – Куда? – Ну ты же птица? По прямой и лети! Со своего двора – и прямо, прямо…