Троицкий монастырь был для Андрея родным домом. Или даже больше чем домом. Здесь он жил долгое время, здесь принял монашеский постриг. И когда он был вдалеке, ему часто снились эти места. Неровный частокол ограды, колокольня, построенная руками самих монахов, уже немного покосившиеся домики-кельи. Каждый уголок казался ему знакомым и близким. Здесь царила какая-то особая атмосфера, которой Андрею очень не хватало среди белокаменного великолепия больших и суетных городов. Но только Андрей приблизился к монастырю настолько, чтобы можно было тщательно его разглядеть, как сразу понял, что сны не соответствуют яви. Той обители, которая была ему родной, больше не существовало. До брата Андрея уже доходили вести о том, что во время похода на Русь хана Едигея монастырь сильно пострадал. Но увидеть следы разрушения воочию было неописуемо больно. Вместо церквей и домов виднелись лишь обгорелые печи. Среди общей картины запустения выделялись лишь несколько срубов. Они появились здесь уже после нашествия и свидетельствовали о том, что жизнь в монастыре еще теплилась. Поздоровавшись с послушником, рубившим дрова на монастырском дворе, брат Андрей спросил про настоятеля. Но тут дверь сруба открылась, и оттуда донесся запах свежего хлеба. — О, спаси Господи, а вот и наша овечка заблудшая! — улыбнулся в свои седые усы игумен Никон. Он выскочил навстречу гостю как был — в грубом льняном переднике и с деревянной лопатой в руках. Судя по всему, старец только что занимался выпечкой хлеба. Брат Андрей хотел было поцеловать руку своему духовному отцу, но тот воспротивился этому, заключив гостя в свои объятия. — Ну, дорогой, чувствуй себя как дома! — воскликнул игумен Никон. — Отдохни, подкрепись тем, что Бог нам подал. А засим и разговор к тебе будет. Не зря ведь я за тобой посылал. Брат Андрей долго колебался перед тем, как отправиться в это путешествие. Он уже собирался принять великую схиму, уйти в затвор и обосноваться где-нибудь в глубоком лесу, вдалеке от дикого мира людей. Но, получив приглашение от своего наставника, брат Андрей не смог ему отказать. * * * К сожалению Муму, его диктофон был обнаружен слишком рано, что и стало причиной провала. Когда Шнеля ушел, Артемин понял, что он недооценил опасность. О появлении грозного противника надо было по меньшей мере доложить Шельману. Благо он наконец оставил телефончик для экстренной связи. Шельман всполошился не на шутку. Он сразу заявил, что первоначальный план требует изменений. Риск был слишком велик. Артемин и сам понял, что это не лишняя перестраховка. Тем более что несколькими днями раньше произошло еще одно загадочное событие — самоубийство майора Колбышева. Узнать о нем в подробностях было невозможно: полиция держала это дело за семью печатями. Артемин не то чтобы опечалился. Он знал, что от майора рано или поздно все равно придется избавляться. Дело было в другом. Колбышев знал очень много о запланированной операции. И возможно, успел поделиться с кем-то своими знаниями. На следующий день опасения усилились. Шнеля доложил, что Леха Колесо как-то очень уж ретиво выпытывал у своих товарищей маршрут, по которому должен был двинуть «бусик». Любопытством этот парень никогда не отличался. Артемин с ходу выработал новый план переправки иконы. Шельман настоял на личной встрече для того, чтобы его обсудить. На следующий день Лехе как бы невзначай сообщили все детали в подробностях. Правда, конечной точкой маршрута была обозначена не Италия, а Франция. Шнеля нашел для «бусика» новый экипаж. За небольшие по его меркам деньги он нанял бригаду братков из Орехова-Зуева. Те с радостью согласились уже назавтра отправиться в путь. Шнеля дал им аванс и командировочные и подробно проинструктировал. О том, что им суждено служить приманкой для грозного Пациента, он, разумеется, забыл упомянуть. Артемин и сам не знал, клюнет этот бандюган или нет. В любом случае, он ничем не рисковал и понимал, что, если братки благополучно довезут до Парижа пустой футляр и получат за это пару десятков тысяч долларов, его, Артемина, интересы никак не пострадают. Дорогин оказался в тупике. Ниточка вдруг оборвалась. Он прекрасно понимал, что произошло: Артемин и компания решили перестраховаться и в последний момент изменили план переправки иконы. Но каким был новый план? Все, что оставалось Муму, — это как можно скорее вернуться в Москву. И уже следующим утром он дежурил возле офиса Артемина. В руке была банка энергического напитка — Дорогину удалось поспать в эту тяжелую ночь всего два часа. Около часа дня из здания вышел уже знакомый Дорогину лысый господин. Артемин в разговоре называл его Шнелей, и, похоже, это был один из ближайших соратников. Перейдя через дорогу, Шнеля исчез за дверью касс «Аэрофлота». К счастью Муму, там была небольшая очередь. И в тот момент, когда Шнеля склонился над окошком, Дорогин уже стоял рядом, делая вид, будто внимательно знакомится с правилами поведения в самолете. — На завтра один до Венеции, — негромко произнес Шнеля в окошко. — Бизнес-класс есть? Тогда давайте то, что есть. Муму тут же занял очередь. Ему снова повезло: в салоне самолета еще оставались свободные места. «Венеция… Это же просто мечта, — подумал он, получив на руки билет. — Сколько лет я там не был!» Стоило только взглянуть на карту, чтобы понять, зачем Шнеле понадобилось в этот изумительный город на воде. Венецианский «Марко Поло» — это ближайший к Триесту аэропорт, куда есть прямые рейсы из Москвы. * * * Новенький красный «феррари» лихо мчался по горному серпантину. Водителю было не привыкать к постоянным пируэтам, и он использовал все возможности своей прекрасной машины. Другие тачки, которые встречались ему на пути, покорно прижимались к обочине. В этой области Италии правил дорожного движения практически не существовало. Люди легко и непринужденно справлялись без них. Если кто-то ехал немного быстрее дозволенного, скажем раза в два, то остальные безропотно его пропускали, без крика и мата, свойственных для московских улиц, где правил дорожного движения, как известно, тоже не существует. Впрочем, Москва находится намного севернее Триеста. Там нет моря и прекрасных горных пейзажей. Там не растет виноград, из которого получается отличный натурпродукт. И это, разумеется, многое объясняет, в том числе и в плане ментальных различий. Взобравшись на самый верх горы, «феррари» свернул в ущелье и вскоре остановился у высокого каменного забора. Водитель нетерпеливо засигналил. Массивные железные ворота тут же открылись. Машина въехала на территорию имения. Когда-то оно принадлежало знатному австрийскому роду. Но лет двадцать назад его наследники стали испытывать финансовые затруднения, и усадьбу пришлось пустить с молотка. У нее вскоре появился новый хозяин. С тех пор туристов туда больше не пускали. Гость припарковался у самого крыльца, украшенного шикарными мраморными колоннами с позолоченной лепниной. Навстречу ему вышел дворецкий. — Синьор Рикки в своей голубятне, — сообщил он. — Вам придется немножко подождать. Смуглый усатый мужчина в легкой фетровой шляпе кивнул головой в знак согласия и направился в холл. Он был на этой вилле далеко не впервые и поэтому прекрасно знал нравы хозяина. Главным хобби синьора Рикки были голуби. Он построил себе одну из самых больших голубятен в Европе и каждый месяц тратил не меньше двадцати тысяч евро для покупки новых экзотических экземпляров. Наблюдая за играми этих пернатых, синьор Рикки мог увлечься и позабыть о важной деловой встрече, которую сам же и назначил. Как раз это сейчас и происходило. Услужливый дворецкий предложил мужчине что-нибудь выпить. Тот попросил бокал холодного белого вина. В этих местах водители вполне могут позволить себе такую мелочь. Ждать ему пришлось совсем немного, по крайней мере по итальянским меркам: всего двадцать минут. Мужчине еще повезло, что ожидаемая синьором Рикки случка представителей двух пород так и не произошла по каким-то непонятным «техническим причинам». Иначе ожидание бы сильно затянулась. Синьор Рикки очень любил наблюдать за любовными играми голубей. Но сегодня они почему-то были не в настроении, поэтому синьор Рикки выглядел немного опечаленным. Сухо поздоровался с Франциско и сразу задал вопрос по существу: — Когда прибывают эти русские? — Должны быть завтра, синьор Рикки. У них немного изменились планы. Какие-то внутренние разборки, насколько я понял из объяснений. — Опять внутренние разборки, — покачал головой синьор Рикки. — Вечно им неймется. — Русская мафия, синьор Рикки! — Да, я понимаю. Так что будьте с ними осторожны. Эти парни всегда делают глупости и создают всем проблемы. Они просто какие-то невменяемые. Мужчина улыбнулся. Он прекрасно знал, кем был сам синьор Рикки еще лет тридцать назад, задолго до приобретения своей шикарной виллы. Но все уже давно изменилось. Горячий цыган, который по молодости был готов на любое дело, если за него платили, давно превратился в респектабельного мафиози. Разборки, перестрелки, выяснения отношений — все это было ниже его достоинства. Он никогда бы не опустился до такого. Те, кто должен был ему отстегивать, отстегивали. Если что-то шло не так, синьор Рикки снимал трубку своего старомодного телефона, делал один звоночек — и человек исчезал. — Скажите, Франциско, вы уже провели разъяснительную беседу с этими русскими? — поинтересовался у своего подчиненного синьор Рикки. — Они хоть понимают, что здесь им придется воздержаться от своей обычной пагубной тактики и манеры поведения? Синьор Рикки говорил негромко и высокомерно, как потомственный дворянин, который еще в раннем возрасте научился приказывать и знал, что его приказы неукоснительно будут выполнены. — Да, синьор Рикки, я уже намекнул им на то, что здесь у нас не Россия. Очень надеюсь на понимание. Хотя есть русские, которые считают, что Россия там, где они. — Ладно, хватит об этом. Каким способом они доставят товар? — Планировалось на машине, синьор Рикки, но теперь планы изменились. Они просят разрешения воспользоваться вашим аэродромом. — Они даже знают о том, что у меня есть аэродром? — удивился синьор Рикки. — Как я понял из нашего разговора, это именно так. — Ладно, пусть приземляются, — махнул рукой хозяин. — Это и вправду надежнее, чем везти такой груз по этим ужасным русским дорогам. — Завтра обычным рейсом прилетит первый из русских. Он хотел бы с вами встретиться, чтобы обсудить детали. — Это я поручу вам, Франциско, — синьор Рикки неопределенно махнул рукой. — Вы ведь не мальчик и можете решить все сами. А то завтра у меня семейный обед, никак не могу пропустить. Что значит семейный долг по сравнению с какими-то техническими деталями? Франциско нахмурился. Он боялся больших полномочий, потому что знал: сначала шеф безразлично предоставляет ему полную свободу действий, а затем строго спрашивает за результат. Но семейный обед — это веская причина. Синьор Рикки никогда не пропускал подобных мероприятий. Среди выходцев из его народа это было не принято. — Кстати, а вы не поинтересовались, как бы они хотели получить от нас деньги? — спросил синьор Рикки. — Половину они просили перечислить на счет какой-то фирмы — кажется, на Кипре. У меня записаны ее реквизиты. Другую половину — наличными. — Любят эти русские кэш! — с улыбкой воскликнул синьор Рикки. — Они хоть представляют, сколько кубических метров занимают пять миллионов долларов? — Это их проблема, синьор Рикки. Я уже распорядился обналичить нужную сумму. — Да, действительно, это их проблема. Меня вот волнует другое. Как мы можем удостовериться в том, что икона — подлинная? — Честно говоря, на этот счет я не думал, — признался Франциско. — Разумеется, официального заключения экспертизы они привезти не смогут, как и вообще любых официальных бумаг. Ну вы же сами понимаете, по какой причине. — Да, на ворованные вещи сертификаты не выдают, — согласился синьор Рикки. — Но мне они и не нужны. Я покупаю «Троицу» Рублева исключительно для частных нужд. Я не планирую ее продавать или показывать на выставках. Разве что показывать своим дорогим гостям. Страсть к коллекционированию живописи у синьора Рикки проснулась совсем недавно. Раньше он коллекционировал другие вещи: дорогие автомобили и длинноногих красавиц. Но потом возраст стал брать свое, гормонов поубавилось. А денег, наоборот, становилось все больше. И тогда цыганский барон придумал себе новое хобби. Он считал себя представителем высшего сословия. А в таких кругах принято превращать свой дом в настоящий художественный музей. — Ну, давайте мы поступим так, — поразмыслив, предложил синьор Рикки. — Я позвоню своему приятелю в Рим. Он страстный коллекционер краденых произведений искусства. И надеюсь, сможет нам посоветовать какого-нибудь надежного эксперта.