— Встречался, конечно. К счастью, пока не могу совсем не встречаться ни с кем, прости за откровенность. — Я уже взрослая девочка, папа, и со мной можно говорить об этом. Но мечты о том, чтобы мои родители, наконец, были вместе, а семья была полной, у меня почти детские. — Я только «за», Арина. Лгать не буду, расскажу, как есть. Я был очень увлечён Любой, потому, наверно, и забыл об осторожности. Однако сказать, что в течение всех прошедших лет я только о Любе и думал, не могу. Вспоминал, безусловно, в глубине души. Но я любил жену и был уверен, что мы с Надей всегда будем вместе. — А сейчас? Всё ещё любишь? — После всего, что было? Нет, конечно. Эту страницу я закрыл, и закрыл навсегда. Теперь для меня имеют значение только дети и внуки. Я глубоко разочарован в Наде. Да, наверно, я эгоист, но я не считаю, что измена за измену — это воздаяние и возмездие. Нет. Это такая же измена, равноценная. Если Надя не смогла меня простить, то зачем было мучиться столько лет? Тратить свою и мою жизни на подготовку мести и разрушение семьи? Потому я и поддержал то, что ты сразу ушла от Дмитрия. Ни к чему травить себя изнутри этим ядом, вынашивать и взращивать в себе это. Нужно двигаться вперёд. — Я рада, что ты полностью свободен от каких-либо отношений, пап, хоть и прекрасно понимаю, через что тебе пришлось пройти. Не обижайся. — Я не обижаюсь. Сейчас, когда я увидел твою маму новым взглядом, трезвым и взрослым, не затуманенным страстью, я прекрасно понимаю, чем именно она мне понравилась и тогда, и сейчас, вновь. К тому же, мне удалось открыть в ней новые качества. Люба не только очень женственна и красива. Она очень здраво рассуждает, она разумна и беспристрастна. У неё интересный ум. Она не злопамятна. А самое главное, она родила от меня прекрасную дочь и смогла воспитать как следует, вырастить цельного и порядочного человека, личность. — Спасибо, папа! Откровенный разговор был прерван звонком в домофон: привезли пиццу. Борис придвинул журнальный стол ближе к креслу, в котором сидела Арина, принёс тарелки и столовые приборы. Борис, как и обещал, рассказывал Арине о себе, о своей семье, о детстве и юности. Потом достал из шкафа альбом, и они с Ариной долго рассматривали фотографии. Арина, и вправду, была очень похожа на свою покойную бабушку по отцовской линии, Ядвигу Яковлевну. Борис был единственным и поздним ребёнком, и его родителей давно не стало. — А как ты собираешься завоёвывать маму? — спросила Арина, когда они вернулись к тому, с чего начали разговор. — Вряд ли она поведётся на принцип: «Вы — привлекательны, я чертовски привлекателен…», поскольку сыта по горло Виктором. Борис задумался, а потом улыбнулся: — А я пойду по дороге, которую проложил другой киногерой, Георгий Иванович, он же Гога, он же Гоша. Приглашу вас с мамой на пикник. Мне даже проще, ведь ты моя дочь, и ты поддерживаешь меня. Могу я пригласить дочь на пикник? Могу. А почему бы не пригласить и её маму? Нет причин не пригласить. — Надеюсь, на этом пикнике не будет твоих друзей, поющих тебе дифирамбы? — поморщилась Арина. — Слишком толсто, пап! И вообще, мне этот Гога не нравится. Не артист — Баталов великолепен, — а именно Гога. — Почему? — искренне удивился Борис. — Мне казалось, этот герой полюбился всем женщинам. — Да ладно! Мужской шовинизм, самодовольство и самоуверенность так и прут из него. А муж и жена должны быть равноправными партнёрами. — По поводу равноправия согласен, а то я уж испугался, что ты стала феминисткой после поступка Димы, дочь! — Нееет! — рассмеялась Арина. — Только не я. В девках куковать точно не буду. — Ого, вот это я понимаю, заявка! Уже и присмотрела кого-то себе? Я как отец должен знать. Мало ли. Обижать тебя больше никому не дам. — Может, и присмотрела, но пока документа о том, что я свободная женщина, на руках у меня нет, об этом говорить рано. Давай лучше о пикнике поговорим. — А что о нём говорить? Дело решенное. У меня есть дачка, ещё родители когда-то получили шесть соток и построили домик. Там и соберёмся в следующую субботу. Ты, я и Люба. Никаких друзей, никакой рекламной кампании. А в следующий раз, если ты не против, познакомлю тебя с твоими братом, сестрой и племянниками. — Договорились. — Твоя задача уговорить Любу. Она ведь может и не согласиться. — Об этом не переживай, пап! Мама будет. Глава 4 Арина решила не мудрить: просто рассказала матери о готовящемся пикнике и попросила не занимать ничем субботу. — А моё присутствие обязательно? — с сомнением спросила Люба. — Ничего не имею против того, чтобы ты проводила время с отцом, даже рада, как ни странно. Но при чём тут я? — Мамочка, ну пожалуйста! — хитрая Арина подошла к Любе, поливающей цветы в рабочем кабинете, обняла её за плечи, прижалась щекой к щеке. — Мне так хочется, пусть уже будучи взрослой, почувствовать рядом обоих родителей. Как будто мы полная семья. Понимаю, что это смешно, но меня в последнее время так и тянет на безумства и нелогичные поступки. — Ариш, может, всё же обратишься к психологу? Найдём самого лучшего. Я понимаю, что у тебя сейчас кризис, но подобный настрой к добру не приведёт. Когда хочется безумств, как правило, приключения на пятую точку не заставляют себя долго ждать. И далеко не всегда эти приключения весёлые и интересные. — Мама, не переживай, в этом плане со мной всё в порядке. Просто я слишком долго была примерной, удобной и правильной. И я опять стану такой, как только вновь выйду замуж, и у меня появятся дети. А сейчас столько перемен, столько всего интересного в жизни происходит… Не ограничивай меня, пожалуйста! И не бойся за меня. — Ладно, — вздохнула Люба. — Я соглашусь поехать на пикник, но только при одном условии: ты мне поклянёшься, что твои безумства не зайдут слишком далеко. — Клянусь, мам! — обрадовалась Арина. — Можешь не беспокоиться, ситуация под контролем! Субботний пикник прошёл на редкость спокойно и душевно; и Арина, и её родители, — все отвлеклись от повседневности и стресса, очень хорошо отдохнули. Почти все разговоры были посвящены Арине, её детству и юности. Тема не была нейтральной, зато была почти безопасной. Темы появления Арины на свет Люба и Борис, естественно, избегали. * * * А в понедельник произошло сразу несколько событий. Сначала на работе появился Эдуард Александрович, его отпуск закончился. Правда, вёл себя Эдуард по-прежнему холодно и отстранённо, однако Арине пока некогда было задумываться об этом. Она сделала зарубку в сознании, и решила, что подробно проанализирует поведение Эдуарда позже. Потом Арина, которая по понедельникам обычно работала до вечера и подвозила Любу до дома, сославшись на срочные дела, уехала из садика раньше матери. А когда Люба вышла с работы, она сразу поняла причину неожиданной спешки дочери: у садика стояла машина Бориса. Люба и без того в прошедшие несколько недель находилась в растрёпанных чувствах. Развод дочери, её, Любы, расставание с Виктором, появление Бориса, нахлынувшие воспоминания, — всё это выводило Любу из равновесия. К тому же, она прекрасно понимала и чувствовала, чего от неё ждут Арина и Борис, и ощущала себя так, словно её загоняют в силки́. Конечно, Люба не жила тем, давним скоротечным и бурным романом в течение прошедших лет, однако Борис, безусловно, был самым ярким мужчиной в её жизни. К тому же, он подарил ей дочь — самого дорогого и любимого человека. Но поверить Борису после всего, что уже знала о нём и узнала дополнительно, Люба не могла. А ещё она панически боялась возвращения былых чувств и связанной с ними сначала острой и кажущейся невыносимой, а потом тупой, тягучей и затяжной боли. Потому, как только Борис покинул машину, подошёл к Любе и протянул ей букет из красных роз, она, скрестив руки на груди, сделала шаг назад и с места в карьер заявила: — Боря, я прекрасно понимаю, куда вы с Ариной кло́ните и к чему пытаетесь меня подвести. — Люба, может, поговорим об этом не здесь и не на ходу, а за ужином, в спокойной обстановке? — Нет, Боря, больше никаких ужинов и никаких совместных пикников. У тебя есть дочь, и вы вольны проводить друг с другом столько времени, сколько хотите. А я с этого момента полностью ухожу в сторону. Надеюсь на твоё понимание и на то, что ты примешь мои слова всерьёз. — То есть, я вообще без шансов, Люба? — Да, ты всё правильно понял, — кивнула Люба. — То, что у нас с тобой общая дочь, даже такая прекрасная, как Арина, не делает нас близкими по духу, родными людьми, Боря. — Понял, — кивнул Борис. — До дома могу тебя подвезти? — Нет. Я поеду на автобусе. — Люба, не глупи. Я всё понял и не собираюсь больше преследовать тебя. Но ехать в час пик в автобусе с букетом — это как-то… неправильно. — А кто тебе сказал, что я приму твой букет, Боря? — Люба? — Борис, казалось, был растерян, расстроен и даже морально раздавлен. — Всё, Боря, мне пора. Чтобы не видеть выражение лица Бориса, Люба резко развернулась и быстро пошла по тропинке между домами. Через пару минут Арина, вынырнув из-за угла соседнего дома, подошла к машине отца и села на переднее пассажирское сиденье. Борис сидел в салоне, не закрывая дверей, и отрывал лепестки от роз, медленно и тщательно, лепесток за лепестком. Отрывал и бросал тут же, в салоне машины. — Отшила? — грустно спросила Арина. Борис молча кивнул, сосредоточенно продолжая своё занятие. — И правильно сделала, — сказал он чуть позже. — На что я рассчитывал? На то, что Люба кинется ко мне с распростёртыми объятиями? Она слишком многое знает обо мне, и я, такой, как есть, ей теперь не интересен. — Я тоже всё о тебе знаю, папа. Но от этого люблю тебя ничуть не меньше. — Спасибо, дочь, — Борис во все глаза смотрел на Арину. — И я тебя очень люблю. Ты стала для меня настоящим утешением. То, что ты приняла меня, хоть и не знала столько лет, — самое главное. Остальное переживу. Арина, чуть помедлив, всё же решилась и обняла отца. Борис прижал её к себе. — Всё будет хорошо, папа! Вот увидишь. Мама подумает и сама примет решение. — Только не говори больше ничего Любе обо мне, хорошо? Не надо на неё давить. Ей и без того непросто.