— Да? — Почему вы замолчали? — Думаю. — Вы не любите меня. Вы мною замещаете. — Вы так уверены в этом? — Абсолютно! — А вы психолог! Но это относится не к выводу, который вы сделали, а к тому, что говорите так, пользуясь своим положением у меня. Он засмеялся: — Это каким же положением у вас я пользуюсь? — Положением авторитета. Ну и… — Ну и?… — Называется — смотри выше. — На выше я вам ответил. А что касается того, кто у кого авторитет, мы можем потягаться с вами. — Где Герман? — Я решила сменить тему. — Празднует приближение Нового года в своём коллективе. Пора корпоративных вечеринок, знаете… Я вот недавно со своей заявился… — Ну да, тогда понятно… — Он скоро будет. А что? А что?… Я не знаю. Не знаю даже, зачем спросила. — Я хотела родить ребёнка от вас. Что я говорю?… Зачем?… Я себе-то не признавалась вот так, открытым текстом… Это что, внутреннее я просчитало: сейчас можно?… Сергей натянуто засмеялся: — По телефону не получится… — И резко стал серьёзным. — К тому же… То, что он сказал, заставило меня покраснеть от стыда за себя и свою невыдержанность. Дура! Идиотка!.. Но для чего-то же это было нужно: он позвонил, я съехала с катушек… — Простите меня. — Не извиняйтесь… Для меня это не имеет значения. А вам есть от кого родить ребёнка. — Вы кого-то сватаете мне? — Нет, пытаюсь открыть вам глаза. А вот и Герман пришёл… — Я услышала звук короткого поцелуя. — Скажи пару слов Марине… — Голос Сергея изменился: в нём завибрировала радость. Мы с Германом поздравили друг друга с наступающим и попрощались до скорой встречи в аэропорту Инсбрука. И с Сергеем попрощались, не возвращаясь к прерванному разговору. Складывается мозаика — камешек к камешку, вот и вся картинка ясна. Вся ли?… 29.12.2005. Четверг. Приснился сон… словно мне ответили разом на два вопроса… Впрочем, ответил не кто-то, а моё глубинное — как многие его называют — высшее я. Утром, проснувшись, я отчётливо вспомнила сон — он был ясный, цветной, широкоформатный… эдакий digital Dolby-surround. Да ещё и smell-o-vision в придачу. Я лежу в коляске. Коляска стоит под высоченными деревьями на лесополосе, тополя острыми верхушками уходят в синее-синее небо и шумят на ветру. Пахнет горячей травой и тополиной корой. Так хорошо!.. Хорошо?! — опоминаюсь я, младенец до года возрастом, — это всегда было не-хорошо! Почему же теперь хорошо? И в ответ на эти мысли младенца ему — мне, то есть, — становится нехорошо: изнутри, всё оттуда же, из потаённых глубин, поднимается панический ужас. А ветер всё сильнее, всё слышнее свист его в ветвях, всё громче стук листьев друг о друга, словно это не нежная живая субстанция, а огрызки ржавого железа… Я пытаюсь вылезти из коляски и вдруг вижу удаляющихся по лесополосе маму и папу. Они могут спасти меня от этой пытки! Я кричу. Но крика не получается. Я снова напрягаю связки изо всех сил… Ни звука — кроме завывающего в кронах ветра. А родители уходят и растворяются в мерцающем полуденном воздухе. И я понимаю, что сейчас я умру — от ужаса и одиночества. Но вдруг приходит осознание, что это всего лишь сон. Значит, я проснусь и… И всё равно умру — такой ужас не переживается ни во сне, ни наяву… Я снова пытаюсь закричать и издаю какой-то шепчущий писк. Снова — и снова слышу себя. И папа услышал! Он оборачивается и смотрит на меня. Я опять кричу, точнее, пытаюсь… Папа возвращается! Он бежит ко мне! Бежит, чтобы спасти. Он берёт меня на руки. Но это не папа, это Андрей. Берёт точно, как папа — сажая на согнутую в локте левую руку, а правой держа за спину. Я обхватываю его за шею. Я спасена. Я уже не умру. Я уже не одна… И вот, лежу и вспоминаю сон. Словно контрастный душ — ещё свежи остатки кошмара, сжимающие сердце, но они сменяются блаженным ощущением тепла и покоя. Ощущением наступающего счастья. Как только я возвращаюсь в первую часть сна, чтобы разглядеть и уяснить детали, тут же леденеет нутро и сбивается дыхание, но когда подходит папа-Андрей, словно солнечный луч касается кожи… нет, сердца… Пришло на ум: моего папу тоже зовут Андрей!.. Я верю в совершенство и неисчерпаемые возможности человека и ничуть не сомневаюсь, что сон мой — не что иное, как воспроизведённый глубинной памятью реальный эпизод реальной жизни. Интересно: стоило мне вчера принять бой, пойти в открытую на своего мучителя, как он сдался вот таким образом — взял и раскрыл свою тайну! Ну, а насчёт приснившегося невесте на новом месте жениха… Время покажет. Я вдруг вспоминаю вчерашний разговор с Сергеем. Становится стыдно за несдержанность… Но долго я себя этим не мучаю — сказала, значит, так было нужно. Моё внутренне я лучше ума знает, что с кем и когда можно, а чего нельзя. «Вы не любите меня. Вы мною замещаете.» — Вот и Элка о том же… «Я стерилен. У меня не может быть детей.» — И он знал это, когда вёл беременную Веронику в свой дом?… Навряд ли тогда. А когда и для чего он это выяснял?… «А вам есть от кого родить ребёнка.» — Да, Андрей может быть замечательным отцом. Но для начала он должен стать мне любовником… * * * Нахожусь целый день в поле высокого напряжения. То ли я ловлю постоянно взгляды Андрея, то ли он всё время на меня смотрит… короче, поедаем друг друга глазами. Егор за обедом заметил: — Мне всё время кажется, что вы хотите что-то сказать… — Кому? Тебе? — Улыбнулся Андрей. — Не знаю… Может, друг другу, — ответила сама непосредственность. Мы с Андреем переглянулись и смутились оба. Смутились… А когда подходили к дому, и Егор припустил навстречу Брамсу, Андрей спросил меня чуть изменившимся голосом: — Вы ничего не хотите сказать? — Хочу, — выскочило из меня. И я почувствовала, что покраснела. Но мой собеседник не видел этого — мы шли, опустив взгляды долу, поддавая ногами снежные комки, оставшиеся на дроге после снегоочистительной машины. — Скажете? — Скажу… Теперь и это повисло между нами: скажете? — скажу… Скажете? — Скажу… Когда? — Не знаю… Я заждался… — Я знаю… Так говорите… — Не сейчас… Когда? — Не знаю…