* * * В объявлении, на которое я случайно… Ну да, конечно, ничего случайного на свете не бывает, я знаю! Если какое-то событие, какой-то штрих нашего бытия по всем параметрам выпадает из обыденности, нужно вслушаться в него, как можно внимательней: вполне вероятно, что за ним последует ещё одно незаурядное происшествие, а то и ещё одно. Тогда с большой долей вероятности можно быть уверенным, что это начало ярких перемен, а случайности — лишь предвестники их. Судьба звонит и дважды, и трижды… и «семижды семь». Но если ты не услышишь — твои проблемы, что называется. Это я знала из теории, но, конечно же, всё произошедшее в то утро, сложила в цепочку гораздо позже. Первой случайностью стало моё желание раскусить лесной орех — накануне я ни с того, ни с сего купила на рынке пакет фундука, притом, что обычно покупаю чищеные орехи. А тут мне вдруг показалось, что горка сочно-коричневых ядрёных, шелковисто лоснящихся орешков украсит мою кухню… Вторая случайность. Мои от природы крепкие зубы не выдержали довольно тонкой кожуры аппетитного орешка — от нижнего зуба откололся крохотный кусочек. Я собиралась в магазин, и моя дорога совершенно случайно проходила мимо стоматологической клиники. Когда я заглянула туда на удачу, совершенно случайно оказалось, что через пятнадцать минут освобождается один из докторов, и по записи к нему никого нет. Я присела в кресло в ожидании, когда освободится доктор, и совершенно случайно мой взгляд упал на газету объявлений, которую я зачем-то взяла в руки, хотя никогда не читала подобных изданий. В объявлении, на которое я случайно наткнулась, значилось: «Требуется воспитатель для подростка: одинокая женщина, не моложе сорока лет, высшее педагогическое образование, владение компьютером, широкий круг интересов. Проживание в доме подростка. Тел. …» Я не искала работу — моя меня вполне устраивала. Менять образ жизни даже отдалённо не входило в мои планы. Почему я позвонила?… Возможно, моё подсознание само просчитало слишком большое количество случайностей на одно отдельно взятое утро, и подало сигнал моей интуиции… А с интуицией, как я уже сказала, я дружила всегда. Мне назначили встречу. После двадцатиминутной беседы отец того самого подростка, нуждающегося в воспитателе, пожал мне руку и сказал: — Я позвоню вам в любом случае. Разумеется, я не ждала звонка так скоро! Тем не менее, Сергей Егорович позвонил в тот же вечер и сказал, что хочет познакомить меня с подопечным. Договорились на завтра в кафе, за ланчем. Когда я увидела Егора, то первым делом подумала, что нужно быть слишком самоуверенным педагогом, чтобы питать надежду на успех. Подросток был дёрганый, ни о каких манерах речи не шло, и плевать ему было на то, что там задумал его папаша. «Вот эта тётка будет моим воспитателем? Ну, пусть будет, мне до лампочки! Эта, другая — чихать я хотел на ваше воспитание со всеми воспитателями вместе взятыми!» — примерно об этом заявлял он всем своим видом. Когда папаша закончил представление нас друг другу, дитё засунуло себе в уши по затычке и задёргалось в ритме какого-нибудь очередного музыкального супершедевра. О том, как он поглощал пищу, не стоит даже рассказывать. Только вот его обкусанные ногти больно резанули по сердцу — я-то знала, что это значит… После обеда меня отвезли показать дом и дали право выбора: жить тут или отдельно, неподалёку. — Если у меня действительно есть выбор, я буду не против отдельного жилья, — сказала я. Когда мне объявили о зарплате, я едва устояла на ногах, но сделала вид, что она вполне в пределах моих ожиданий. Потом, как я говорила, мне дали некоторые инструкции касательно формы одежды и выдали наличность для скорейшей реализации рекомендаций — до начала работы оставалось две недели. И вот он, сегодняшний день со всем его содержимым… * * * Борис привёз меня назад, и я ещё раз смущённо поблагодарила его. По-моему, ни он, ни второй водитель, ни приходящая домработница, не могут понять: за что я виновато благодарю каждого всякий раз — это же их работа. И притом далеко не за «спасибо». Я постучалась в комнату Егора. Он сам открыл мне, а не крикнул, как обычно «да!», «открыто!» или что-нибудь в этом роде. — Какая вы красивая! — Он замер на пороге, воззрившись на меня. А ведь уже один раз ему довелось видеть меня в вечернем наряде. Но это было невесть как давно — целых три недели тому назад. — Спасибо, мой хороший. Ты тоже блестяще выглядишь. — На парне костюм по всем правилам и рубашка с галстуком. Помню, когда мы покупали этот костюм для первого сентября, он сказал: — Да я лучше удавлюсь, чем одену эту гадость! — Надену, — поправила я. Егор уставился на меня: — Что — надену?… Я объяснила парню, в каких случаях нужно говорить «одену», а в каких — «надену». Это был, пожалуй, самый первый урок, преподанный мной ему. — С галстуком сам справился? — спросила я. — Посмотрите… пожалуйста. Я проверила — узел завязан безукоризненно, причём узел сложный, двойной. — Отлично! — Я провела по его волосам и уловила едва заметное движение головы: так котёнок прижимается к руке, гладящей его. — Во сколько велено быть в гостиной? — В девять. — У нас есть… — Я посмотрела на его будильник. — У нас есть семнадцать минут. Чем займёмся? Можно сесть? — Ой, да. Конечно, простите, я должен был предложить вам. Меня забавляло и удивляло, с какой охотой и быстротой он усваивал язык галантности. Впрочем, если бы это не было созвучно его натуре, навряд ли мои старания увенчались бы столь скорым успехом… Я села на диван, он — к рабочему столу. — Ну, что, вызвать тебя завтра на моём уроке? — Не знаю… Егор крутился туда-сюда в своём чёрном кожаном кресле. Я не стала напоминать ему о манерах — иногда хорошими манерами можно пренебречь ради хорошего настроения. И ещё меня порадовало, что он чувствует себя вольно в моём присутствии — не так, как прежде, ещё совсем-совсем недавно… — Хочешь блеснуть? — Подзуживала я. — Вообще-то я готов… — Ладно, давай договоримся так: если ты решишься, то поднимешь руку. — Угу. — Сказал он, и тут же, без паузы: — А Алиса простила меня. — Я поняла это. И я очень рада! А скажи, у вас с ней официальная дружба? — Как это? — Удивился Егор. — В моё время мальчики делали девочкам предложение, если хотели дружить с ними. Например, в записках. Или на словах. — Нет, я не делал… А для чего? — М-м-м… Резонов может быть несколько. Ну, например, если девочка даёт согласие на дружбу, то мальчик может быть уверен в том, что тоже интересен ей, и тогда он гораздо меньше времени тратит на ненужные переживания. Хотя… — оговорилась я, — от переживаний далеко и надолго не уйдёшь… Потом, такие отношения, как правило, в меньшей степени подвержены насмешкам друзей и подруг: какой смысл насмешничать, если никто ничего не скрывает, правда же? Такая смелость, кстати, поднимает обоих в глазах их окружения. Егор только рот не открыл, слушая меня. Разумеется, я прекрасно знала, что нынче отношения между полами строятся в совсем другом «формате», нежели тридцать лет тому назад, и так же отличаются от тех отношений, как принятые в моей юности от бытующих в позапрошлом веке. Потому мои объяснения и вызвали такой интерес у парня. — Понимаешь, о чём я? Он кивнул. — Конечно, твоё предложение накладывает на тебя и определённые обязательства. Например, тебе нужно будет контролировать свои отношения с другими девочками, чтобы не ранить чувства той, другом которой ты себя объявил. И, разумеется, уделять ей больше внимания, помощи… Короче, стать джентльменом для своей леди. Егор молча кивнул всё с той же сосредоточенной миной. — Вот и хорошо. — Я улыбнулась. — А сейчас я твоя леди, ты мой джентльмен, и нам пора.