— Я уже понял. Нагеройствовали душегубы, что уж… — Так вот: наша задача поймать их, пока эта папка не стала еще толще, — негромко произнес Колычев. Закончив с первым документом, передал его Петру. — На, изучай. Не помни только и страницы не растеряй. — Не растеряю. Бумаги и впрямь были страшные. Все началось с кожевенного склада. Бандиты вломились в него ночью и вывезли все подчистую, зарубив сторожа и гревшуюся в его будке девчонку-племянницу. Затем жестокое убийство постового милиционера. К документам была прикреплена фотография его обезглавленного тела. Чем он помешал преступникам — непонятно. Возможно, остановил с опасным грузом, возникла угроза разоблачения. А может, просто куражились, вымещая зло. Затем дровосеки зверски расправились с семьей бывшего крупного фабриканта Михельсона: убили восемь ни в чем не повинных людей. Ограбление аптеки и снова ужасные в своей жестокости убийства. На сей раз жертвами бандитов оказались старичок провизор и двое случайных покупателей. Их тела были разделаны с профессионализмом и хладнокровием мясника. Кстати, Левин проверял и эту версию — искал возможных членов банды среди мясников местных рынков. И снова убийство, и опять семья в полном составе. Непокорного ювелира четвертовали на глазах жены и детей, а потом зарубили и их. — Чудовищно! — прошептал Елисеев, вытирая увлажнившийся лоб. За полгода жертвами дровосеков стали три десятка граждан. Сумасшедшие цифры, от которых кружилась голова, хотелось выйти на свежий воздух и отдышаться. Однако Петр заставил себя вернуться к бумагам. И вновь перед ним замелькали сухие строчки протоколов, служебные записки, показания свидетелей, описи похищенных предметов, фотографии жертв. Казалось, каждая строчка источает кровь, но упрямый Елисеев читал до конца, до самой последней страницы. И чем больше узнавал о банде, тем сильнее ненавидел преступников. — А чекистов к расследованию не привлекали? — спросил он. — На первых порах как раз они этим делом занимались, но потом решили, что тут чистой воды уголовщина, и все материалы передали нам, — пояснил Колычев. — Что, до конца изучил? — До конца. — Тогда вертай бумаги. Надо все снова аккуратно сложить. Ося беспорядка не любит, — безапелляционно заявил Колычев, будучи уверен на все сто, что их товарищ непременно выздоровеет, причем в самое ближайшее время, и вернется на службу. — А по нашим жуликам есть какие-то новости? — Товарищ Янсон сказал, что пока местные паханы никаких сведений не передавали. — Надо бы еще раз их лавочки тряхнуть, — убежденно произнес Елисеев. — И такие планы имеется. Денька через два снова бреднем по притонам пройдемся. Авось повезет больше, чем в прежний раз. — Слушай, если ты не против, я наши улики эксперту передам? Вдруг обнаружит что-то любопытное… — Ты про газеты? Отдай, конечно. Пусть исследует, — легко согласился Колычев. Елисеев засунул газеты в подмененный портфель и пошел к Иннокентию Сергеевичу. Тот священнодействовал в своей лаборатории, переливая по пузырькам разноцветные жидкости. Увидев Петра, эксперт обрадовался. — Добрый день, коллега! — Здравствуйте, Иннокентий Сергеевич. Я к вам с просьбой пришел. Надо бы экспертизу провести. Помните историю с подменой? — Как же! — усмехнулся тот. — Прекрасно помню. Ну-с, показывайте, что тут у вас. — Да газеты. Мы их, конечно, залапали, но что-то да должно остаться. — Понял, — благодушно кивнул Хворостинин. — Но, скажу я вам, снять отпечатки с бумаги — дело нетривиальное. Результата я вам обещать не могу. Даже не уверен, что у меня найдутся нужные реактивы… — Иннокентий Сергеевич! Ну пожалуйста!.. — Я очень постараюсь. Только мне нужно знать: кто, кроме вас, прикасался к уликам? — Я, Колычев, потерпевший… — перечислил Петр. — Тогда попрошу вас оставить у меня в картотеке отпечатки ваших пальчиков. И товарища Колычева тоже попросите ко мне заглянуть. Ну, и потерпевший тоже понадобится. Пригласите его в ближайшее время, пожалуйста. — Обязательно, — закивал Елисеев. Ему прежде не доводилось участвовать в процедуре снятия отпечатков. На курсах об этом упоминали, но как-то вскользь — не было толкового специалиста, который мог бы внести ясность. Да и не зря говорят, что лучше один раз увидеть… Так что сыщику было любопытно посмотреть, как это делается и, более того, принять личное участие. Оказалось, ничего сложного. Хворостинин нанес на подушечки его пальцев немного чернильной краски, а потом попросил оставить оттиск на картонке. — Вот и все. Теперь пусть заглянет товарищ Колычев, если ему это будет нетрудно. Его пальчики мне тоже нужны. Петр в туалете смыл чернильные пятна, а потом позвал Бориса к эксперту. Колычев немного побурчал, однако все же оторвался от бумаг и пошел к Хворостинину. Вернувшись, стал вытирать руки холщовой тряпицей, которая служила ему платком. — Посмотрим, как проявит себя наша наука, — сказал он. — Хотя поздновато она у нас подключилась. Сразу надо было такой кабинет организовывать, еще когда губрозыск создали. Немного поворчав, он снова сел на свое место. — Борь, у меня идея, — произнес Елисеев. — Рассказывай. Колычев вопросительно уставился на напарника. Тот быстро заговорил: — Пока что мы на месте топчемся. Дежурство на вокзале плодов не принесло, и местные урки до сих пор нам этих жуликов сдавать не собираются… — Это я и без тебя знаю, — посуровел Колычев. — Идея-то твоя, в чем заключается? Не томи, рассказывай. — Газеты! — торжественно объявил Петр. — Что — газеты? — не понял Борис. — Да все! Может, через них на след преступников выйдем? — Так ведь ты их эксперту отдал, — заметил Колычев. — Да. Но прежде чем отдать, я тут для себя кое-что выписал. Он протянул Колычеву мятый лист бумаги, исписанный мелким почерком. — Э, брат, да чтобы понять твои каракули, переводчик нужен, — засмеялся Борис. — Ничего, я сам толмачом поработаю. — Он ткнул указательным пальцем в строчки. — Смотри, я выписал все названия газет и номера. — Хорошо, с этим понятно, хотя хрен разберешь. Ладно, ты составил список — это дело нужное и хорошее. А дальше что? — А дальше надо понять, где именно можно было достать весь этот перечень. Сам видишь — газет много, и они самые разные, включая местную. Вот мы и поищем, в каком одном месте можно было их все собрать. — Это ты хватанул, братец, — аж крякнул Колычев. — Ты понимаешь, чем это пахнет? — Понимаю. Беготней пахнет, — не стал запираться Елисеев. — Тут учреждений на десятки наберется — если оттуда их брали. Ну, и про киоски «Цен-тропечати» не забывай. Могли там кому-то продать, — стал развивать мысль Колычев. — Так давай с киосков и начнем, — подхватил Петр. — Наверняка там помнят постоянного покупателя. Вдруг какую-то наводочку и дадут… — Что, думаешь эти жулики — такие идиоты? Сомневаюсь, что они на подобной мелочи могут проколоться, — покачал головой Борис. — Не, они у нас хитрющие: как зайцы след путают. Таких за фунт изюма не возьмешь. — Давай попробуем, — чуть не взмолился Елисеев. — Ну, попробуй. Только я сегодня буду другими делами занят, так что тебе в одиночку придется по городу шкандыбать, — сказал Колычев. — Спасибо, Борь! — Было б за что! — фыркнул Колычев. — Ты хоть знаешь, сколько у нас таких киосков в городе? — Не знаю, — растерянно произнес Елисеев. — На вокзале один видел. — На вокзале! — передразнил его Колычев. — Борь, а если серьезно! — обиделся Елисеев. — А если серьезно, то слушай и запоминай. Значит, так: один и впрямь на вокзале имеется, бывший суворинский. Его ты знаешь. Еще один неподалеку от губисполкома. — А, точно. Видел такой, — вспомнил Елисеев. — Ну и третий, он же последний, неподалеку от чоновских казарм. Найдешь? — Не заплутаю, — заверил Петр. Он уже потихоньку освоился в городе, пусть и не знал его, как свои пять пальцев. Ничего страшного: Железнорудск — не Москва и не Петроград. Заблудиться сложно. А если и заблудишься, так язык и дальше, чем до Киева, доведет. — Тогда дуй, вечером придешь с докладом, — сказал Колычев. — Обязательно! Я побежал. Елисеев надел фуражку и вышел из кабинета. Начать решил с вокзала, а дальше — куда кривая вывезет. В любом случае ему уже надоело ждать, хотелось действовать.