— Брось барышню изображать! Проходи, не стесняйся! Из транспортной уже звонили, рассказали о твоих подвигах. Лихо ты, говорят, Пичугина кончил. Прямо голыми руками. Чуть голову не оторвал… — Случайно вышло. Я его живьем, гада, взять хотел, — признался Петр. — Все равно, молодец! Не сплоховал. Выходит, не зря я тебя товарищу Янсону сватал! — горделиво произнес Колычев. Многие начальники уголовного розыска по традиции были переведены из ЧК. Не стал исключением из правила и начальник Железно-рудского губро, бывший латышский стрелок Янсонс. Правда, буква «с» на конце его фамилии постепенно исчезла, и теперь начальника величали чуть короче — товарищ Янсон. Прежде Елисееву не доводилось с ним сталкиваться лично, но все отзывы были только положительными: угрозыском заведовал человек ответственный, строгий, но справедливый, вдобавок, с неплохим опытом оперативной работы. — А где он? — поинтересовался Петр и услышал ответ: — Там же, где почти все наши — в клубе, Ленина слушает. — Как Ленина?! — удивился Елисеев. — Он что — в Железнорудск приехал? А почему нам никто не сообщал? Это же такое дело… такое… — От избытка чувств у него перехватило дыхание. Шутка ли — сам товарищ Ленин в их губернском городе. Да это событие всероссийского, если не сказать — мирового масштаба. Колычев засмеялся. — Ну, ты, братец, хватил! У Ильича и без нас забот хватает. В Москве он, работает. — А как же… — совсем ошалел Петр. — Ларчик просто открывается. Пластинки сегодня привезли с его речью. Наших первыми слушать пригласили, — похвастался Колычев. — Мы с тобой завтра пойдем. Товарищ Янсон велел устроить стопроцентный охват. Каждый сотрудник обязан услышать Ильича. Ты, кстати, как — партийный? — Нет, — мотнул головой Елисеев. — Сочувствующий. — Непорядок, — сказал Колычев. Петр виновато потупился. Он подумывал о вступлении в партию, но не решался сделать первый шаг. Быть большевиком — большая ответственность. Честь велика, но велик и спрос. — Я поговорю с товарищами по партячейке. Думаю, скоро поставим вопрос по тебе. Нас, партийных, мало, но вместе мы — во, сила! — Колычев сжал ладонь во внушительного размера кулак. — Горы свернем! Солнце с неба достанем. Дверь распахнулась, в комнату стремительной походкой ворвался невысокий плотный мужчина лет сорока с русыми коротко стрижеными волосами. На нем был английский френч, обтянутый крест-накрест портупеей, и темно-зеленые кавалерийские галифе. Взгляд у мужчины был ясный и решительный. Елисеев при виде его вытянулся. Вышло это как-то само собой. — Товарищ Янсон, — сразу обратился к нему Колычев. — Вот, обещанное пополнение: Петр Елисеев из уездной милиции. — Елисеев?! — обрадованно воскликнул Янсон. Он протянул руку. — Очень рад! — Спасибо, товарищ Елисеев. Взаимно. — Теперь будем работать вместе. Наслышан уже о вас, наслышан. Мало того, что Колычев все уши прожужжал, так еще и в клубе только и разговоров, как вы у вокзала отличились. Начальник губро говорил по-русски бегло и без малейшего акцента. Петр с удовольствием пожал его крепкую руку, невольно отметив широкую, как у молотобойца ладонь. — Одно плохо — засветились вы. Теперь вас как новое лицо в оперативных мероприятиях будет сложно использовать, — задумчиво произнес Янсон. — Уголовники нас наперечет знают. Потому и хотел вас, как человека пока неизвестного, к нам выписать. Но ничего, что вышло, то вышло. Будем надеяться, что сильно все же не примелькались. У вас есть, где остановиться в городе, хотя бы на первое время? — К сожалению, нет, — честно ответил Елисеев. — Решим вопрос, товарищ Янсон, — заверил Колычев. — Отлично. Тогда сегодня устраивайтесь с помощью товарища Колычева, а с завтрашнего утра запряжем вас как полноценного работника уголовного розыска. Меня кто-то спрашивал? — уточнил он у Колычева. — Нет. — Тогда до свидания, товарищи. Завтра, к восьми часам, жду всех на планерке. — До свидания, товарищ Янсон. Начальник вышел из кабинета. Только после этого Петр сумел немного расслабиться. — Как тебе наш начальник? — подмигнул Колычев. — Силен, — признался Елисеев. — То-то, братец! Повезло Железнорудскому угро с таким начальником. «Дружбу завёл с продажными девками. У нас их „маньками“ кличут». Он подошел к сейфу и, открыв массивную дверцу, стал укладывать в него папки с делами. — Собирайся, пойдем, — сказал Колычев, запирая несгораемый шкаф. — Что, вот так — сразу? — А как ты хотел? Тебе же сказали, что до завтра надо решить вопрос с квартирой. Вот и поспособствую. — У себя поселишь? — И рад бы, да некуда. У меня семеро по лавкам дома, места приткнуться нет. Но я тебе неплохой вариянт подыскал. У Марии Степановны поселишься. Она хоть и шибко верующая (весь дом в образах, в церкву ходит и все посты соблюдает), но человек правильный: двух сыновей воспитала, оба краскомами служат. Геройская, я тебе скажу, тетка. И возьмет за постой недорого. Скушно ей в одиночестве. Сыновья далеко отсюда службу несут. Только в отпуск и навещают. — А я ее не стесню? — Не, за это не переживай. До тебя у Степановны другой наш сотрудник квартировал, Коркин. Только его с треском поперли из губро. Тут Колычев нахмурился. Чувствовалось, что тема Коркина ему неприятна. — Поперли, значит… И что же натворил этот ваш бывший сотрудник? — не смог сдержать интереса Петр. Колычев вздохнул, однако ответил: — Во-первых, не «ваш», а наш… — Извини, наш, — поправился Елисеев. — Во-вторых, связался со всякой шелупонью! — будто не замечая слов Елисеева, продолжил собеседник. — Дружбу завел с продажными девками. У нас их «маньками» кличут. И ладно бы дружбу… Чего ради дела не сделаешь? Поговаривали, что сам их, кому надо подкладывал, да деньги с бабенок стриг. Но вообще раскрываемость у него была — ого-го! Ценным сотрудником считался, грамоты имел. Знаешь, сколько эти «маньки» знают?! Раз в пять больше нашего! Почитай, все сплетни через них проходят. Так что вот тебе мой совет: обязательно заведи себе среди «манек» сексота. — Кого? — не понял Елисеев. — Секретного сотрудника. Ну, вроде как человечка своего в уголовном мире. Ты ему мелкое послабление, а он тебе сведения. Что сам не знает, у других по-тихому выяснит. Хороший сексот в нашем нелегком ремесле на вес золота. Некоторым еще и платить приходится. — Из своего кармана, что ли? — нахмурился Петр. — Бывает, что и из своего кармана, — признался Колычев. — Нам, конечно, кое-какие фонды отпускают, но тут как с получкой: иной раз по нескольку месяцев дожидаться приходится. Все, пошли. Степановна рано спать ложится. Не хочу будить женщину. Они вышли из угро и повернули направо по скверно замощенной улице. — Далеко идти? — поинтересовался Елисеев. — За четверть часа неспешной походкой управимся. У нас город хоть и губернский, да не сказать, что большой. Не Москва и не Питер. — А сколько народа живет? — Да кто ж его считал толком? Тыщ семьдесят, пожалуй, наберется, да мильон в самой губернии. И на все про все нас — дюжина работников в губрозыске. Хоть порвись! — Много работы? — До хренища! Скоро на своей шкуре прочувствуешь. — Поскорей бы, — честно сказал Елисеев. Они подошли к деревянному домику самого что ни на есть деревенского вида. Забора вокруг не было. — Мы на месте, — произнес Колычев. — Дорогу запомнил? — Да чего тут запоминать?