Полицейские бубнили что-то о заключении прокурора, отпечатках пальцев и ДНК, что она не арестована, а только задержана для допроса, но все это казалось таким мелким и незначительным и доносилось как будто издалека. Главным был ветер, который шумел в кронах деревьев, и капли дождя на лице, такие свежие, такие настоящие. От Эйры требовалось только разложить все папки и кассеты по порядку и убрать их обратно в ящики. После чего проследить за тем, чтобы материалы по старому расследованию снова оттащили в архив, где им, скорее всего, и было место. Если не брать в расчет сомнение, что они могут быть затребованы, если дело понадобится на судебном процессе. Семь полицейских составляли ядро расследования убийства Лины Ставред. У некоторых из них был очень большой опыт, и, кроме того, им оказывали поддержку Федеральный криминальный отдел, психологи и черт еще знает кто. Самой же Эйре – всего тридцать два, скоро будет шесть лет, как она офицер полиции и почти две недели следователь – и чего она о себе возомнила? Кассеты с видеозаписями не хотели влезать обратно в коробку, в которой они до этого лежали. Ей пришлось снова все вынуть, чтобы запихать их на самое дно. ГГ толком не объяснил ей, чем она должна заниматься, но его намеков вполне хватило. Его полное нежелание что-либо слушать и подозрение, что она копалась в прошлом Улофа Хагстрёма из-за собственного чувства вины. Он прав. Улоф Хагстрём был призраком из ее детства. Это сидело в ней, когда она подходила к нему, дремлющему в машине, когда мчалась за ним по лесу, когда сидела вместе с ним запертая в комнате для допросов, вдыхая запах его пота. Это был не просто дискомфорт, а нечто куда сильнее. Отвращение, презрение и в то же время любопытство – вот что заставило ее выйти за рамки профессиональных обязанностей. Допросы. Свидетельские показания. Расследование на месте преступления. Прежде чем все это убрать, она должна сначала разложить их по порядку. Часть материалов лежала как попало, когда Эйра принялась их доставать. Некое подобие порядка было наименьшим, что она могла оставить после себя. Поэтому она просматривала все титульные листы, пусть даже это требовало времени, в том числе в стопках, до которых у нее прежде вообще не доходили руки. Дата и содержимое, имя и личные данные. Она листала довольно быстро, но все же обнаружила на бегу некую закономерность, например, адреса людей, проживавших в Мариеберге. Каждого человека в округе, жившего поблизости от места преступления, следовало допросить. Многие из свидетелей родились около 1980 года. Тогдашние подростки шестнадцати-семнадцати лет, ровесники Лины, ее приятели и одноклассники. Одна дата рождения привлекла ее внимание. Такой знакомый порядок цифр. И следом имя. Даже если поблизости и были какие-то звуки, то все они моментально исчезли. Вокруг нее воцарилась тишина. В этом нет ничего удивительного, уговаривала она себя. Пропала девочка, и полиция опрашивала всех, кого только можно. Они ходили в одну и ту же школу в Крамфорсе, само собой, какой у них еще мог быть выбор? Там больше не было никаких других имен, он не входил в группу школьных товарищей, к которым относили тех, кто знал ее или что-то видел. Это был просто он. Сам по себе, на многих страницах. Допрос Магнуса Шьёдина. ЭГ: Когда ты в последний раз разговаривал с Линой Ставред? МШ: Я же говорил, я не знаю, где она. ЭГ: Отвечай на вопрос. МШ: Неделю назад, кажется. ЭГ: Важно, чтобы ты вспомнил точно. МШ: Я же сказал, мы расстались. И больше не встречаемся. ЭГ: Что ты почувствовал, когда она тебя бросила? МШ: А вы бы что почувствовали? ЭГ: Думаю, я бы очень расстроился. Возможно, разозлился. Такое трудно принять. МШ: Мы просто расстались, и все. ЭГ: Мы разговаривали с друзьями Лины. Они сказали, что ты питал к ней довольно сильные чувства, но вряд ли она испытывала к тебе то же самое. МШ: Откуда им знать, что я чувствую. ЭГ: Ты хотел вернуть ее обратно? МШ: Я же сказал, что не знаю, где она. Эйра не могла вспомнить, каким был голос ее брата в семнадцать лет, в голове был только взрослый Магнус, такой, каким она видела его на днях. Скрипучий же голос Эйлерта она помнила очень хорошо. ЭГ: Где ты находился третьего июля вечером? МШ: Я был дома. ЭГ: В котором часу ты пришел домой? МШ: Может, в девять или около того. ЭГ: Дома был кто-нибудь, кто может это подтвердить? Когда Эйра вернулась домой, Черстин слушала радио. У Эйры возникло чувство, словно она шагнула за кулисы. Дом, в котором она выросла, семья, все то, что, как ей казалось, она знает, ее поддержка и опора. Она выпила стакан воды и уменьшила звук. – Выключи его совсем, – попросила Черстин, – все равно там одну чернуху передают. Будешь кофе? – Конечно. Оставленный с утра термос был пуст. Эйра пролила кофе, пока наполняла перколятор. – Не трогай, я сама вытру, – засуетилась мама. – Ты и так весь день на работе. – Спасибо. – А бутерброды у меня еще остались. Эйра села за стол, пытаясь понять, с чего начать. Магнус и Лина. Лина и Магнус. Вечер третьего июля 1996 года. Черстин взяла на себя хлопоты по приготовлению кофе. Пусть даже она иногда неправильно считала, но ее руки сами помнили, что делать, и сразу отмеряли нужное количество. – Ты помнишь то лето, когда пропала Лина Ставред? – Уф, да. Это сколько же лет прошло с тех пор? Ведь это было, кажется, в тысяча девятьсот… – Девяносто втором. Магнуса еще тогда допрашивали, несколько раз. – В самом деле? Эйра уловила что-то такое в голосе матери. Желание уклониться, избежать расспросов на эту тему, что не было похоже на ее обычную забывчивость. – Ты ведь помнишь, мама, как они забирали Магнуса на допрос? Почему вы никогда не рассказывали мне, что он встречался с Линой? – Да-да… Что, серьезно, встречался? Врачи в больнице говорили, что деменция еще не означает, что все пропало. Воспоминания все равно остаются, просто до них становится труднее добраться. Как близкий родственник она могла бы помогать им оставаться на плаву. Врачи советовали почаще включать песни прошлых лет и вместе просматривать семейный фотоальбом. – Лина рассталась с Магнусом за неделю до того, как она пропала, – продолжила Эйра. – Тебя саму тоже допрашивали, здесь, дома. Вы где сидели, на кухне? А где же тогда была я? Ты подтвердила, что Магнус был дома в тот вечер, когда она пропала. Черстин замерла с куском сыра в руках, словно не зная, для чего он нужен. – Магнуса вечно не было дома по вечерам, – упрямо продолжала гнуть свое Эйра, – вы даже постоянно ругались из-за этого. Так почему же именно тогда, когда его девушку убили, он оказался дома? Возможно, из-за болезни, но взгляд матери упорно ускользал прочь. – Там был мальчик, который это сделал… Как же его звали-то? – Улоф Хагстрём. – Ну да, Улоф… – Вы и на похоронах Лины были? – Эйру вдруг осенило, что она даже не знала, имело ли место подобное. Тело же так никогда и не нашли. В голове всплыли отрывочные воспоминания, телевизионные кадры с погребальной церемонии. – Как вы могли столько лет молчать о таком? Старческая, вся в морщинках и с прожилками сосудов рука неуклюже потянулась к ней, погладила ее по волосам. – Но, дружок… Ты же была еще такой маленькой.