Алана вышла из ванной комнаты и направилась к зеркальному столику — пора было собираться на ужин. Она кинула взгляд в сторону дочери, вот уже который час сидевшей с букетиком белых фиалок: — Ну и что, дорогая? Есть новости? — Нет. Та же дружба, но только теперь с чистотой и детьми. Потрясенное лицо матери смотрело на дочь из зеркала: — С чьими… детьми? Кристина потянулась к ноутбуку: — Читаю: «Белые фиалки — символ чистоты и позитивного настроя, очищают пространство вокруг себя, заряжают его положительной энергетикой. Маленький, нежный букет из белых лесных или садовых фиалок принесет радость ребенку». Алана не смогла сдержать улыбку: — Крисси, ты же понимаешь… — Да-да, «он это не специально»… Тогда почему фиалки? Верней, почему постоянно фиалки, мама? — Ну о «постоянно» пока речи нет. — У арабов есть поговорка: «Что случилось дважды — обязательно случится и в третий раз». — Вот и посмотрим… завтра. Алана весело подмигнула дочери. Сассекс, поместье Солсберри, 7 ноября, 11:00 Питер вошел в кабинет Солсберри в точно оговоренное время. Сэр Ланселот уже ждал его. Он сделал приглашающий жест рукой. Питер сел. «ДядяЛанс» постучал пальцем по столу: — Мои юристы ознакомились с твоими бумагами. Первый договор — да, там все правильно, придраться не к чему. А вот что касается второй бумаги… Питер кивнул: — Второй договор — наш с вами, личный, сейфовый. — Сейфовый? Что это значит? — Значит, что мы его подпишем и положим в сейф и, кроме нас с вами, его больше никто и никогда не увидит. Потому что если, не дай бог, увидит, то сядем мы оба. Я — за дачу взятки, вы — за получение. Глаза сэра Ланселота полезли на лоб: — Питер, ты что такое говоришь? — Правду, сэр. — Кто учил тебя вести переговоры? Ты шпаришь прямо в лоб… Немного дипломатичности, мальчик. Ты британец, и значит… — Я американец. Мы так ведем переговоры и именно так приходим к успеху. Если же вас интересует британский формат, то мы сейчас рвем эту бумагу, и я, маркиз Солтлейн, даю вам честное слово, что, как только деньги поступят на наш счет, я отблагодарю вас за эту сделку, переведя лично вам заранее оговоренную нами сумму. Выбирайте. Питер с легкой улыбкой следил за сэром Ланселотом, на лице которого отражалась нешуточная борьба. — Значит, говоришь, никто, кроме тебя и меня? — Так точно, сэр. — Но ведь в случае чего я не смогу пойти с ней суд? — Не сможете, сэр. — Тогда для чего она нужна? — Ну, это типа «лучше, чем ничего». Питер забавлялся колебаниями старика. Его всегда интересовал людской выбор между безопасностью и жадностью. — Мне нужно подумать. — Сутки. Старик задумался, словно подсчитывая что-то в уме: — Двое суток, Питер. Дай мне хотя бы сорок восемь часов. Тебе же здесь неплохо, верно? Если что не так — только скажи… Питер неохотно кивнул: — Меня ждут дела, но… извольте. Двое суток. Сассекс, поместье Солсберри, 7 ноября, 11:10 Доктор Митч, моложавый, подтянутый шатен сорока трех лет, практически взлетел по главной лестнице поместья Солсберри. По легенде он шел навестить пациентку — мисс Линли, на самом же деле гораздо больше его интересовала миссис Линли — Алана Кроули в девичестве, какую он помнил все эти годы. День их знакомства запомнился ему навсегда, так как именно в тот день он в первый и последний раз пожалел о женитьбе на Фионе. Ни до, ни после он не встречал женщин, подобных Алане — и дело было даже не в идеальной фигуре и красивом лице. Она была Женщиной. Именно так, с большой буквы. В свои двадцать она уже была молодой Женщиной. Он был уверен, что такой она была всегда, с рождения. В день знакомства она пленила его сердце раз и навсегда. Он жил с Фионой, потом хоронил ее, потом вместе с Аланой они хоронили Хьюберта. И никогда Заку не приходило в голову перейти границу дружбы. Никогда, до сего момента. Потому что вчера, навещая Кристину, он случайно уловил странный взгляд, которым обменялись дочь с матерью. Заметив его внимание, Алана смутилась, а Кристина улыбнулась и, надев наушники, углубилась в книгу. По приезде домой он не мог понять, что же смутило его тогда, что царапнуло, и, лишь ложась спать, «прозрел». Книга! Кристина читала обычную, бумажную книгу. Зачем бы ей было надевать наушники? И эта переглядка с матерью. Она что, оставила их тет-а-тет? То есть покинуть комнату из-за ушибленной ноги она не может, следовательно, наушники… Неужели Алана попросила ее об этом? Неужели?.. И доктор промучился до рассвета, а утром, твердо решив получить ответ на волнующий его вопрос, отправился навестить миссис мисс Линли, ибо это она была его пациенткой. И букет почти красных роз, нет, не алых, и даже не совсем красных, скорее, темно-розовых, предназначался, конечно же, его юной пациентке, к которой он не мог испытывать ничего, кроме отеческой привязанности. Постучавшись в дверь и дождавшись приглашения войти, доктор вошел и обнаружил Алану, поправляющую макияж. Кристины в гостиной не наблюдалось. — Доброе утро, миледи. — Доброе утро, доктор. Зак протянул Алане букет и поймал себя на том, что чуть не поцеловал ей руку, что было бы крайне неуместно, смешно и нелепо. Алана жестом пригласила доктора присесть. — А Крисси в ванной. Рози помогает ей. Такая хорошая девушка. Доктор схватился за предложенную тему, как утопающий за соломинку. — Рози? — Да, горничная. Ее любезно одолжил нам дядя Ланс на период нашего пребывания в поместье. Тут Алана смутилась. — Мы сами слуг не держим, а на таких приемах это принято… Ну, вы понимаете… Алана смутилась еще больше. Желая помочь ей обойти эту, судя по всему, неприятную тему, доктор перевел разговор на себя: — Ничего страшного. Я могу заехать вечером и осмотреть мисс Линли. Когда вам будет удобно? — Мне? — Вам, в смысле, не вам лично, а вам обеим.