— Трупами должна милиция заниматься, им за это деньги платят! — Ты что орешь, родной? — удивилась Женька. — Я ж просто интересуюсь… — Знаю я вас, — разволновался супруг. — Затеете расследование. Мало мне головной боли на работе, так еще дома никакого покоя. Трупы — дело милиции, твое дело статейки в газетку писать, а Анфисино — детективы. Вот и напрягайтесь, а трупами меня больше не волнуйте. — С этими словами он швырнул трубку и грозно посмотрел на меня, как будто я собиралась возражать. А я и не собиралась вовсе, правда, за завтраком, глядя в окно, вспомнила, как женщина лежала на дне со спутанными волосами, и… — Ромочка, — позвала я ласково. — Может, действительно стоит позвонить? — Куда? — ехидно спросил он. — Ну… у тебя же есть возможность узнать… — Нет у меня никаких возможностей, — зарычал он, — а ваши замашки частных сыщиков действуют мне на нервы! Я надула губы и обиженно замолчала. Роман Андреевич швырнул вилку, посуровел еще больше, а потом сказал: — Анфиса, сию минуту пообещай мне, что ты оставишь этот труп в покое. — Что за глупость ты говоришь? — возмутилась я. — Не заговаривай мне зубы. Допустим, Женька твоя совсем дура, и ей просто нечем заняться, вот она и открыла любительское сыскное бюро, но у тебя-то есть я, вот мной и займись, пожалуйста. К тому же не далее как вчера ты жаловалась, что работать даже не начинала, а рукопись обязана сдать до десятого октября. — У меня еще уйма времени. — Отлично, — кивнул он. — А у меня целая неделя отдыха. — И продолжил с лучезарной улыбкой: — Махнем на юг? — Махнем, — сразу же согласилась я. Он подошел ко мне, опустился рядышком на колени и заявил: — Заметано. — После чего погрозил пальцем и добавил: — И никаких трупов. Обещаешь? — Обещаю, — кивнула я. На следующий день мы улетели на юг, где и пробыли семь дней. Домой вернулись поздно вечером, дорога изрядно меня утомила, и, приняв душ, я сразу же завалилась спать. Звонок поднял нас в половине первого ночи. Конечно, звонила Женька. Трубку снял Роман Андреевич с намерением высказать наболевшее, но неожиданно для меня, забыв свой богатый лексикон, молча выслушал сообщение и повернулся ко мне: — Анфиса, звонит Женька, говорит, у Веры неприятности, что-то с дочкой. Я схватила трубку и испуганно пробормотала: — Что случилось? — Дела хреновые, — бесцветным голосом сообщила Женька. — Ребенок пропал. — Как пропал? — растерялась я. — Как дети пропадают? Гуляла во дворе и вдруг исчезла. В милицию сообщили, толку пока никакого. — Господи… нам приехать? — Приезжай, хоть и не знаю зачем. Сидим у Верки в полном составе и зубами клацаем… — Когда это случилось? — Вчера после обеда. Я тебе без конца звонила… — Да мы только-только приехали и сразу спать. — Вот-вот. Ладно, голова моя мало что соображает, а Ромка твой, как ни крути, почти что мент, может, по своим каналам что-нибудь сумеет, хотя… — Женька отчетливо всхлипнула и повесила трубку. Роман Андреевич к этому моменту уже оделся, я торопливо поднялась и бросилась в ванную. Верка забилась в угол дивана и дрожала, точно в ознобе. Ее муж Игорь нервно расхаживал по комнате, время от времени останавливался перед кем-то и смотрел растерянно, точно силился понять, по какому поводу здесь все собрались. Четверо мужчин и шесть женщин сидели, пряча друг от друга глаза, и старались не дышать. Время от времени кто-нибудь вожделенно смотрел на телефон, но тот упрямо молчал. Роман Андреевич сделал несколько звонков, но особого толка я в них не усмотрела. К несчастью, похищение детей не такая уж редкость, но поверить в то, что беда приключилась с очень близким тебе человеком, упорно не хотелось. Не выдержав всеобщего напряжения, мы с Женькой вышли на кухню и закурили. — Расскажи, что знаешь, — попросила я, хотя сестра Веры успела поведать о событиях вчерашнего дня. — Нечего рассказывать, — нахмурилась Женька. — Ребенок играл во дворе. Как обычно. Где-то часа в четыре Вера пошла в магазин и Лельку в песочнице не обнаружила, забеспокоилась. Ребятня ничего сообщить не смогла, и соседки на скамейке тоже. Вера обежала весь двор, а затем всю улицу, Лельку не нашла и вызвала милицию. Они, само собой, малость по дворику прогулялись и тоже поспрашивали. Никто ничего не видел. Одно точно: в 15.40 Вера выходила на лоджию и видела Лельку во дворе, время запомнила, потому что как раз собиралась в магазин, завела часы и надела их на руку. Ребенок исчез в течение этих двадцати минут, и мне даже думать не хочется о том, что с ней могло случиться. Полно развелось всяких придурков и… — Подожди, — нахмурилась я, не желая вслед за подружкой представлять, что может сделать с ребенком какой-нибудь сукин сын. — Лелька на редкость рассудительное создание, и Вера ее воспитывала правильно. Ни за что не поверю, что она пошла с незнакомым человеком. — Она ребенок, пообещали шоколадку… — Нет, — перебила я. — Когда Роман Андреевич впервые появился в этом доме и протянул Лельке плюшевого мишку, она сказала «спасибо», но игрушку не взяла, а сначала спросила разрешения у матери. Говорю, Лелька на редкость рассудительна. К тому же шоколадки ей не в диковинку, и вряд ли она ими прельстится. — Допустим, — кивнула Женька. — Но Лельке всего шесть лет. Подошел дядя, подхватил на руки и рванул со двора… Отвечать я не стала, но глубоко задумалась, а затем подошла к окну, выходящему во двор. Близился рассвет, на востоке небо было мутно-серым, а небольшой двор освещал фонарь возле ЖКО, что напротив. Дома здесь старые, построенные в начале пятидесятых. Тот, в котором расположен ЖКО, двухэтажный, слева точно такой же дом, а тот, в котором я сейчас находилась, имел четыре этажа и фасадом выходил на центральную улицу. Справа кирпичные сараи. Сообразительные граждане превратили их в гаражи. Дворик небольшой, зеленый, почти в центре огромный развесистый клен, под ним доминошный стол. Я не припомню случая, чтобы он был пуст, разумеется, если не считать тех дней, когда шли проливные дожди. Но если Лелька гуляла во дворе, ни о каком дожде не могло быть и речи. Ближе к сараям детская площадка, домушка на курьих ножках, качели и песочница, возле низкого заборчика скамейка. Как я уже сказала, дома здесь старые, и живут в них в основном пенсионеры. Самодельные лавки возле каждого подъезда, а на них старушки, старички и молодые мамаши с колясками. Псих с ребенком на руках, стремительно покидающий двор, непременно привлек бы чье-то внимание, а милиция, опросив граждан, с прискорбием констатировала, что никто ничего не видел. Женька стояла рядом и тоже пялилась в окно, потом покосилась на меня и заявила с тяжелым вздохом: — Да, чепуха получается. — Вот именно, — кивнула я. — О том, что ребенка просто схватили и куда-то увезли, не может быть и речи. Она пошла сама. Причем двор, скорее всего, покинула без сопровождения. Чужой человек, ведущий Лельку за руку, непременно привлек бы к себе внимание. — Чужой? — вытаращила глаза Женька. — Ты имеешь в виду, что Лельку увел кто-то из знакомых? — Чудовищно, но факт. Чужак привлек бы внимание, и добровольно Лелька ни с кем бы не пошла. — Господи! — ахнула Женька и даже перекрестилась. — Это что же делается? — В этом месте она сурово нахмурилась и на меня посмотрела так, точно я на сегодняшний день была ее самым главным врагом. — Чепуха, кому такое придет в голову? Это не детективный роман, Анфиса Львовна, а реальная жизнь. Здесь все проще и страшнее. — Хорошо, — согласилась я. — Допустим, у меня едет крыша, а что скажут умники? — Ничего, — подумав, вздохнула Женька. — Конечно, кое в чем ты права: Лелька послушная девчонка, двор не покинет и чужому человеку руки не даст. Свистнуть ребенка из такого дворика в самом деле занятие не из легких. Выходит, ее как-то выманили со двора, а схватили уже на улице. — И она не закричала? — Не пережимай, ей шесть лет, и похититель мог не дать ей возможности даже пискнуть. — Тогда он был на машине, — кивнула я, — иначе не склеивается. — Разумеется, на машине. И машина стояла где-то неподалеку. — Мы переглянулись, и Женька заметила неуверенно: — Думаешь, менты такие дураки и этого не сообразили? — Не в том дело, — поморщилась я. — Не каждый человек может спокойно разговаривать с блюстителем порядка. Я вот всегда пугаюсь, к примеру. — Ты? — скривилась Женька, явно не поверив. — Да у тебя муж — тот же мент. — При чем здесь муж? — разозлилась я. — Ладно, не заводись, — вздохнула подружка. — Основную мысль я просекла. Ты хочешь сказать, что кто-то непременно видел, как Лелька покинула двор. Но менты обошли все квартиры, все… — Кто-то в волнении просто не вспомнил что-то важное или решил, что увиденное им к исчезновению девочки не имеет отношения, и промолчал. — А нам расскажут? — закончила мою мысль Женька. — Надеюсь, — кивнула я. Остаток ночи и утро прошли в напрасном ожидании. О ребенке по-прежнему не было никаких известий. Часам к девяти все начали расходиться на работу. Остались только родители девочки, не смыкавшие глаз вторую ночь и к этому моменту совершенно измученные, Веркина сестра Наталья да мы с Женькой. Во дворе появились жильцы, и мы, переглянувшись с подружкой, шепнули Наталье: — Мы во двор, вдруг узнаем что путное. — Та кивнула в ответ, хотя вряд ли нас слышала. Через пять минут мы сидели на скамье возле той самой песочницы на детской площадке. Вскоре к нам присоединились две старушки, внуки которых с энтузиазмом раскатывали на велосипедах. — Как себя чувствует Верочка? — тут же спросила меня соседка справа, я с ней знакома не была, но она, как видно, признала во мне Веркину подругу, что послужило косвенным подтверждением моей правоты: человек в этом дворе не останется незамеченным. — Плохо, — с готовностью ответила Женька, радуясь легко завязавшемуся разговору. — Есть новости? — Никаких. Всю ночь глаз не сомкнули. Вот вышли во двор проветриться, с Верой пока осталась ее сестра. — Да, — дружно вздохнули старушки. — Что делается, ребенка одного во двор не выпустишь. Я сама всю ночь не спала, и сердце разболелось, просто беда… может, найдут Оленьку, ведь такая девочка хорошая… Обе женщины опять вздохнули, а я вдруг разозлилась, потому что почувствовала, что нашу Лельку увидеть они не чаяли. Конечно, винить их было глупо, и я попробовала успокоиться, на это потребовалось время, в продолжение которого Женька активно поддерживала разговор. Выяснить удалось немного. В тот день, когда исчезла Лелька, примерно с трех часов старушки были во дворе, но отдыхали не на этой скамейке, а на той, что возле второго подъезда. Марья Петровна вышла погулять со своей собакой, дворняжкой по кличке Пушок, тот развлекался самостоятельно, а хозяйка обсуждала последние новости. Второй подъезд как раз на выезде со двора. — А чужих машин во дворе в тот день не было? — спросила Женька. — Так у нас во дворе никто машины не ставит. Еще года три назад Новиковы возле своего окна столб врыли, теперь и не проедешь. «Скорую» Иванычу из двенадцатой вызывали, так ей пришлось с того двора мимо гаражей подъезжать, тогда еще Петровна, жена его, с Новиковыми разругалась, мол, с их столбом мы тут погорим все и пожарка подъехать не сможет. Конечно, права Петровна, но и Ларису понять можно, ведь, пока столб-то не врыли, под их окнами машины ставили все, кому не лень. Мало того, что ни свет ни заря подъезжают, так еще прямо тут же их и моют, вся грязь по асфальту. — А где же тогда оставляют машины? — влезла я. — У нас машин почти ни у кого нет, а ставят под окнами с той стороны. — Старушка имела в виду улицу, на которую выходил фасад дома. От проезжей части дом отделяли широкий тротуар, затем газон с высаженными вдоль всей дороги кустами боярышника, к тому же, если я ничего не путаю, в трех шагах от магазина находится знак «Стоянка запрещена». Если предполагаемый похититель оставил машину там, то рисковал нарваться на вездесущих сотрудников ГАИ. Если он не дурак, то должен избегать риска.