Но как Юрию следовало действовать тогда? Убить Данилова, чтобы Ася получила его деньги; потом убить Никиту, жениться на Асе, потерявшей голову, утонувшей в слезах после почти одновременной гибели мужа и жениха, потом отправить ее вслед за ними обоими на тот свет и жениться на Лике? А вот это неизвестно… Неизвестно, кого хотел бы видеть Широков своей снохой. Лика слишком строптива, слишком ехидна и умна. Была ли она замешана в этой авантюре? Асе вспомнился внезапный приступ болезни Лики в дороге. А приступ, сваливший Марфу и вынудивший ее остаться в городе? Что, если Лика подлила своей излишне расторопной горничной какого-нибудь зелья, чтобы та не смогла поехать в Широкополье? В самом деле, зачем Юрию и Лике лишние свидетели – да и лишние трупы, в конце концов? Марфу пришлось бы убить, чтобы потом не болтала чего не следует. Кучер и лакей, конечно, были с разбойниками связаны… А что значили эти слова Лики, в горячке брошенные, когда Никита и Ася пришли ее навестить: «Ты всё получаешь: и все наследства, и Никиту…» Всенаследства! Ася сочла это просто обмолвкой или преувеличением, потому что думать тогда не думала о своем двойном наследстве. Но это была вовсе не обмолвка. Лика знала! Знала о случившемся, знала о венчании. Лика… что-то еще было связано с ней, но сейчас Ася не могла вспомнить. Надо было думать о другом. Каким образом Лика узнала о свадьбе? Да таким, что Юрий предупредил ее заранее! Наверное, нарисовал самую радужную картину их будущего, когда с пути уберут всех, кто мешает: Данилова, Никиту, Асю… Нет, от Лики лучше держаться подальше! А сейчас нужно как можно скорей уйти отсюда. Ася подхватила сумку, прижала к себе, бросилась было к двери, но замерла. Если пропажу обнаружат, непременно подумают не на кого-то другого, а на нее. Хотя почему?.. Анисья сама говорила, что будет врать: мол, видеть Анастасию Васильевну не видела и знать не знает, куда она пропала. Кто догадается, что она побывала в кабинете? И все же… И все же пусть тот, кто украл портэфёй с драгоценными бумагами, подольше пребывает в уверенности, что он надежно спрятан и лежит на месте. Да он и останется на месте. Но только сам портэфёй! Ася мгновенно выгребла содержимое – и чуть не рассыпала листки, потому что среди них мелькнули какие-то переплетенные веревки с привязанным к ним камушком. Нет, это не камушек, а крошечная золотая фигурка. И это не простые веревки, а браслет… браслет Ульяна, тот самый браслет, которым ворожил слуга и друг Данилова, желая Асе счастливой жизни, приговаривая: «Шаман и его волшебство сопровождают человека от рождения и до смерти!» – и молился каким-то тунгусским божествам по имени Мудан дэ Буга Санарин… Не больно-то счастлива Ася, но она хотя бы жива, а Данилов и сам Ульян?! Что с ним случилось, почему веревки, из которых сплетен браслет, испачканы кровью? Ася с трудом перевела дыхание. Шаманский браслет словно бы подсказал: она имеет дело не только с очень хитрым, но и с очень опасным, безжалостным человеком, и если Гаврила Семенович Широков не пощадил Юрия, то не замедлит расправиться и с ней. А ведь слезы лил, притворщик… лжец! Широков может подкупить власти – ведь он со всеми на дружеской ноге, вон как быстро спроворил печати на венчальной бумаге! – и получить свидетельство о смерти Данилова. Потом чем-нибудь опоит Асю, и ее повенчают… с кем? Юрия уже нет. Значит, с Никитой? Сможет ли он оказаться достаточно сильным и честным, сможет ли противостоять ужасным замыслам своего отца, который окровавленными руками будет благословлять сына и Асю? Ах, боже, да что же это она по-прежнему стоит посреди этого кабинета, этой ловушки?! Бежать отсюда! Но сначала… Ася выдвинула нижний ящик письменного стола, где, насколько она помнила, всегда лежали тщательно переплетенные расчетные книги за многие годы. Гаврила Семенович был очень внимателен к ведению бумаг и содержанию их в порядке. Он любил повторять, что бумага и погубить может, и спасти. Ася достала книгу десятилетней давности, вырвала из нее с десяток листов и вложила их в портэфёй Данилова. Наклонилась над открытым сундуком, чтобы положить сумку обратно, – и вдруг заметила то, на что не обратила внимания раньше: сундук был набит холщовыми мешочками. Открывать Ася их не стала, однако на ощупь поняла, что в некоторых лежат монеты, а в некоторых украшения: серьги, кольца, ожерелья. Тошнота подкатила к горлу. Теперь Ася знала, кто грабил путешественников на дорогах около Широкополья. Сюда не посылали воинских команд для розыска разбойников. Это значило, что Широков и впрямь в сговоре с полицией и военным начальством. Наверняка им что-то перепадало с этих грабежей. Значит, пожаловаться будет некому. Значит, Асе не на кого рассчитывать – только на себя! Ох, Гаврила Семенович, ох, руки его загребущие! Мало было ему грабежей невинных людей – захотелось завладеть богатством дочери им же погубленного бывшего друга… Однако теперь уж точно надо скрыться, да поскорей. Ася вложила в кресло сумку, прикрыла сиденье архалуком, поставила на место стул, поправила сдвинутое пресс-папье, чтобы здесь все осталось в таком же порядке, в каком было. Присмотрелась к двери. По старым временам помнила, что открыть ее изнутри было очень просто: достаточно сдвинуть защелку. Ася положила окровавленный шаманский браслет в карман. Бумаги спрятала под платье, плотно перетянув талию поясом. Маскировка вышла неважнецкая – ясно, что лучше не попадаться никому на глаза, пока не доберется до своей комнаты. Дом был пуст, в коридорах никого – наверное, служба в церкви все еще продолжалась. Но вдруг раздались чьи-то быстрые шаги, чьи-то голоса. С перепугу Ася не смогла угадать, кто с кем разговаривает, но на всякий случай бросилась в сторону и спряталась за открытой настежь дверью. Мимо вихрем пролетела Марфа, за ней колобком – вернее, большим увесистым колобом! – катилась Антонида, приговаривая: – Санька рассказала, сама-де ушами своими слышала, как Сёмушка ревмя ревел, а Анисья утешала его: мол, не бойся, никто теперь не помешает твоим отцу да матери друг с другом счастье найти, потому что она, Анисья, разлучницу злую погубила. – Господи! – вскричала Марфа. – Да что же эта дура-дурища сделала?! Женщины ворвались в какую-то комнату совсем рядом с той, около которой пряталась Ася, и она вспомнила, что раньше это была детская. – Ой, тише, тише, Сёмушка спит! – послышался испуганный оклик Анисьи, но ее прервал хлесткий звук пощечины, потом другой. Прачка что-то бормотала, захлебываясь слезами, но Ася ничего не могла разобрать. Наконец Анисья вылетела в коридор – щеки вспухли, на них алели отпечатки широких ладоней. – Веди нас в сад, поганка! – прошипела Марфа, выскакивая следом. Антонида, охая, семенила позади, причитая: – Да остановись ты, Марфенька, ну не поспеть за тобой, все-то тебе досмотреть нужно! – А как за всеми вами не досматривать?! – донесся возмущенный Марфин голос. – За всякой малостью глаз нужен! Вон отправилась телега с напитками застольными без меня, недосмотренная, неустроенная, так почти корзину стекла битого привезли. Что ж, самогон на свадебный стол ставить будем?! Ася споткнулась, услышав это, но медлить было некогда. Вихрем пролетела к себе, сорвала платьице, кое-как завернула бумаги Данилова в тонкую шаль, наугад выхваченную из узла с еще не разобранным приданым, спрятала под свою подушку, туда же сунула окровавленный браслет Ульяна и упала в постель за мгновение до того, как отворилась дверь. Закрыла глаза, постаралась утихомирить всполошенное дыхание, сделала вид, будто спит. Кто-то сделал шаг в ее комнату. Асю ужас пробрал: кто там? Почему-то чудилось, этот некто пришел, чтобы ее погубить, задушить или зарезать! Страшно было так, что озноб бил. «Наверное, видно, как одеяло трясется!» – подумала она с ужасом. Но неизвестный человек вышел и прикрыл за собой дверь. – Что за глупости ты придумала, Антонида?! Она спит, крепко спит! Где Марфа? Где Анисья? Объясните, что происходит? – донесся из коридора возмущенный мужской голос. Ася привскочила на кровати. Никита! – Как так спит? – послышался изумленный голосок Марфы, и дверь снова приоткрылась. Ася не успела плюхнуться на подушку и зажмуриться. – Вы спали, барышня? – недоверчиво спросила Марфа. – Да, а что? – нарочно зевнула и потянулась Ася. – А давно ли улеглись? Ася мысленно прикинула, сколько времени заняли ее приключения в подземелье и кабинете. – Не помню – кажется, всего минуту назад, – пожаловалась капризно. – И еще поспала бы с удовольствием, да вы тут крик подняли. Что случилось? – Антонида вам обед приносила, а вас не было, – осторожно проговорила Марфа, и Асе стало смешно: Марфа опасается спросить впрямую, в самом ли деле Анисья заживо похоронила барышню Анастасию Васильевну в яме, а если так, то как же эта барышня оттуда выбралась. И конечно, Марфа ждет, что Ася сейчас нажалуется на любовницу своего жениха и мать его побочного сына. Ну нет! Не дождетесь! Как бы ни была хороша и мила Марфа, как бы замечательно ни относилась она к Асе, ей все-таки нельзя вполне доверять. Она кое-что скрывает от Аси и привирает. Зачем сказала, что приехала на телеге с напитками, если напитки, оказывается, привезли без нее? Это, конечно, мелочь, может быть, обмолвка… Но, как бы там ни было, Марфа принадлежит этому дому, она предана своим хозяевам, и о том, как Ася случайно открыла одну из строго охраняемых и очень опасных тайн этого дома, надо молчать. – Да я гуляла, – старательно зевнув, сообщила она. – Аппетит не нагуляла, Асенька? – раздался ласковый голос Антониды, и она вошла в комнату, держа в пухлых руках уставленный мисками и тарелками поднос. – Смотри, супчик грибной, смотри, ножка куриная жареная – ты всегда любила и супчик, и курочку, помнишь? Еще киселька ягодного налила тебе, да с молочком. Вот сюда поставлю. Покушай, милая! При словах «супчик грибной» Асю едва не вырвало. Сразу вспомнились прачка Аксинья и ее сын Серега, которые поели грибного супчику как раз после того, как мальчишка стал свидетелем нападения на карету. И если он разглядел участников этого нападения, то сделался опасен тому или тем, кто все это устроил. Почему-то только сейчас пришла Асе в голову мысль, что мать и сын были отравлены теми же людьми, которые замешаны в нападении на карету и обвенчали Асю с Даниловым, а потом убили Федора Ивановича и сделали его молодую жену богатой вдовой. Вдруг вспомнилось, как Варвара Михайловна, когда навещала спасенную Асю, вдруг начала требовать образа́, чтобы немедленно благословить жениха и невесту, а Гаврила Семенович остановил ее. Он сделал это из сочувствия к Асе, еще не пришедшей в себя, или потому, что понимал: еще рано благословлять сына и его невесту, еще столько дел не сделано, еще столько предстоит уладить, еще кое-какие очень важные концы в воду спрятать?.. И тем не менее Гавриле Семеновичу смерть Аси пока невыгодна. Преждевременна! Сначала надо сделать ее законной наследницей Федора Ивановича. Сначала надо удостоверить людей в его смерти. Ну а потом… потом выждать для приличия хоть малое время, прежде чем повенчать ее с Никитой – и отправить на тот свет. Значит, пока что Ася вполне спокойно может есть грибной суп. Но ведь Гаврила Семенович явно не приказывал Анисье оставить Асю в той яме. Мать Сёмушки решила погубить «злую разлучницу» на свой страх и риск. От Анисьи надо держаться подальше. А кому здесь можно доверять? Антониде? Она нажаловалась Марфе на Анисью… Но Антонида вообще к Марфе очень расположена, всегда с ней ласкова, слова недоброго не скажет. Марфа тоже Асе сочувствует. Вон как участливо, с жалостью спрашивала: «Кто же вас так испинал?» Да, но откуда она знает, что Асю именно пинал, изо всех сил пинал коренастый разбойник? Об этом мог сообщить Марфе только тот, кто это видел. А кто видел? Кто там был из домашних, широкопольских? Кто, кто?! – Асенька, милая, да ты покушай наконец, ну не дело ведь, чтобы с самого завтрака ни крошки во рту не держать! – настаивала Антонида. Ася откинулась на подушку: – Нет, не хочу ничего. Посплю. Что-то устала, голову ломит. – Голову ломит к ненастью, – мягко промолвила Марфа. – И впрямь – поспите, барышня Анастасия Васильевна! На самом деле Асе хотелось есть. Но она боялась, что, пытаясь усесться поудобней, нечаянно сдвинет подушку – и тогда Марфа с Антонидой увидят небрежно завернутые в шаль бумаги из сумки Данилова. Вот тут уж Асе не выкрутиться, тут-то ей не вывернуться! И даже если удалось бы хоть на время отвести глаза обеим служанкам, Смотня Антонида непременно ляпнет где-нибудь о каких-то загадочных бумагах под подушкой у барышни. Пока Гаврила Семенович уверен, что Ася не понимает цели ее венчания с Даниловым, пока уверен, что она и в делах наследования ничегошеньки не понимает, до тех пор она в безопасности. Что сделает Широков, если узнает о похищенных бумагах и догадается, кто мог это сделать? Установить это очень просто: всего-навсего поверить словам Анисьи об оставленной в яме барышне. Выбраться Ася могла только одним путем: пройти через подземный ход до кабинета, а там уж… а там уж кто знает, до чего довело ее любопытство! Например, до того, чтобы открыть кресло-сиденье, секрет которого она знает с детства. Просто из любопытства открыть. И обнаружить то, что там лежало. Итак, что сделает Гаврила Семенович? Асю при одной мысли о последствиях охватил такой ужас, что она уткнулась лицом в подушку, натянула одеяло на голову и замерла.