– Вы уверены, что он мертв?! – не мог угомониться Поль. Ася кивнула: – Да. Я видела, как его застрелили. Я знаю, где его похоронили. Если это можно назвать похоронами, конечно… Какие-то мгновения они стояли молча, и вдруг Поль жадно спросил: – А вы знаете, кто убийца? – Да, знаю, – холодно ответила Ася, вскинув голову. – Кто? – хрипло выдохнул Поль. – А ты что за спрос? – внезапно раздался голос Хромонога, а в следующий миг и он сам выскочил из-за угла. * * * – Леха, ну куда ты пропал? – не скрывая радости воскликнула Ася, которую разговор с Полем уже замучил. Освободившись от любви к Никите, она потеряла веру в то, что люди могут говорить об этом чувстве искренне. В каждом слове Поля чудилась фальшь – и даже не из-за «проклятого клейма ремесла», а вот просто… просто чудилась, да и все! Да еще его любопытство настораживало. – Ну что, досталось обидчику? – раздраженно спросил Поль. – Да какой же он обидчик? – засмеялся Хромоног. – Это мой старинный знакомец по стоянкам на Сенной площади. Извозчик бывший. Слышали, как он по-нашему болтал? – По-вашему? – удивилась Ася. – Что это значит? – Какую-то чепуху он молол, – буркнул Поль. – Это не чепуха, это язык извозчичий, – пояснил Леха. – Вот придется тебе, Пашка, какого-нибудь погонялку играть, я тебя научу нескольким особенным словечкам, чтоб зрители больше верили. – Погонялка – это не мое амплуа, – высокомерно отмахнулся Поль. – Это уж скорее тебе подойдет. Или дружку твоему. – Ох, как я рад, что Федька вернулся! – воскликнул Леха. – Я думал, его уж сколько времени в живых нет, а он вот! Объявился! А говорят, нет чудес на свете. – Ну и что за чудо произошло с этим Федькой? – лениво осведомился Поль. – Пошли, Анечка, в жилуху, а то скоро стемнеет, – сказал Хромоног. – По дороге и расскажу. – Я с вами, – буркнул Поль. – Тоже послушать хочу. Ему было нестерпимо уйти, так и не получив от Ани ответа. Ее ответ был для Поля очень важен. И не только для него! – Ну слушай, коли так! – хохотнул Леха. – Словом, Федька однажды пропал бесследно. Потом оказалось, что на него где-то на Панской улице, в самом захолустье, напали лихие люди. Лошадь увели, пролетку угнали, а самого Федьку в Волгу бросили. Подобрала его какая-то лодка. Думал наш Федька, что спасен, но вскоре понял: угодил он из огня да в полымя. Отвезли его на расшиву[89], что шла на Астрахань, бросили в трюм и поставили условие: если сможет заплатить выкуп, отпустят. А нет, ну, продадут в рабство – и ломать ему горб на какого-нибудь турка либо грузинца до скончания века. Ну какой выкуп можно взять с погонялки?! Еще с него требовали, чтобы выдал, где живет. Федька знал, что иногда могут взять жену вместо мужа. До молодых и красивых русских баб в южных краях много охочих! Федька решил или на волю вырваться, или умереть, но жены, любушки своей, не выдать. Подговорил он товарищей по несчастью (их в том трюме с десяток мучилось), и, когда пришел матрос и принес воды, узники его скрутили, выбрались на палубу и напали на команду. Но не вышло у них овладеть кораблем. Тем, кто жив остался, пришлось прыгать в воду и пытаться плыть до берега. Раненому Федьке и еще одному мужику повезло: они ухватились за коряжину, которую несло волнами, да выбрались на берег. Тут Федьке бы и конец, но, на счастье, деревня, в которой жил тот мужик, оказалась поблизости. Он отвел Федьку к своему деду, знахарю, который его и вылечил. И вот несколько дней назад он вернулся домой и узнал, что… – Что жена его, любушка, выскочила замуж за его лучшего друга! – съехидничал Поль. – А вот дуля тебе, – рявкнул Хромоног. – Дуля, понял? Жена не верила, что Федька сгинул, и как-то раз пошла к цыганской гадальщице, и та – ну чисто как по книжке прочитала! – рассказала, что стряслось с ее мужем и когда он вернется. А к этой бабе один куртуаз прилип как банный лист. Ну, после гадалки она ему могучий от ворот поворот дала! И вот дождалась Федьки наконец-то. – Кто к ней прилип? – изумилась Ася. – Куртуаз! – повторил Леха. – Не знаешь, что ли? Это такой мужик, который голову морочит всякой девке или бабе, что ему попадется. У нас водевиль такой был, помнишь, Пашка? Назывался он «Куртуаз-неудачник». Ты там главную роль играл… – Помню, – насупился Поль. – Только там речь шла о благородных господах, а ты про каких-то извозчиков да жен извозчичьих рассказываешь. Какие у них могут быть куртуазы? – Извозчики куртуазов юбочниками зовут, похотниками, – лукаво ухмыльнулся Леха. – Но не о том речь, а о том, что нашлась же какая-то вещая цыганка, которая все насквозь увидела! – Цыганка, говоришь? – задумчиво произнес Поль. – Знавал я одну цыганку, которая тоже все насквозь видела. Но она только на амур-марьяж карты бросала. – Тебе бы только амур да марьяж, – фыркнул Хромоног. – А впрочем, нет, марьяжа от тебя небось не дождешься! – Как будто от тебя дождешься! – огрызнулся Поль. – И от меня не дождешься, – вздохнул Леха. – Ох, я бы всей душенькой, я бы хоть сейчас готов жениться… да ведь я крепостной! А жена по мужу – раба, всем известно. Разве могу я вольной девице предложить разделить мою горькую долюшку? А на крепостной жениться – это не знать, что тебя ждет. А ну как хозяйке моча в голову ударит и решит она продать нас порознь? Дети пойдут – их ведь тоже могут с нами разлучить. Как такое горе пережить? Какой уж тут марьяж?! Ася вдруг закрыла лицо руками, отвернулась. – Слышать тебя больше не могу! – озлился Поль. – Тоску нагнал, Аннету до слез довел. Так бы и дал тебе по физиономии! – Ну? – спокойно повернулся к нему Леха. – За чем же дело стало? – За тем, что ты мне непременно ответишь, – с трагической миной простонал Поль. – А ведь премьера завтра. Увидят зрители наши избитые физиономии – никакие красные чулочки Аннеты водевиль от провала не спасут. Так что я лучше домой поспешу. Бог с вами, прощайте, господа, спокойной ночи, мадемуазель Аннета! И Поль, сделав шутливый реверанс, поспешно зашагал прочь, скрылся за поворотом. – Чего он от тебя хотел? – насторожился Леха. – Чего бы ни хотел, ничего не получил, – смахнула с глаз слезы Ася. – Идем, что мы тут застряли? Мне надо начинать роли переписывать. Петр Петрович какой-то новый водевиль перевел, я еще не читала. Пока шли, Леха выжидательно поглядывал на Асю. Она молчала. И это молчание тревожило его! – Леха, а хотела тебя спросить… – наконец заговорила Ася, и Хромоног встрепенулся радостно, однако она заговорила о другом, совсем не о том, о чем должна была заговорить, чего он так ожидал. – Ты не забыл, что мы завтра на Ярмарку едем? – Не забыл, что я, дед беспамятный? – недовольно буркнул Хромоног. – Но давай лучше я сам-один туда съезжу для начала, погляжу, не топчется ли там кто лишний. – А как ты угадаешь этого лишнего? – усмехнулась Ася. – Ты же никого из широкопольских не знаешь. – А ты всех знаешь? – Ну хоть некоторых знаю, – пожала плечами Ася. – Мы приедем, я буду осторожно поглядывать по сторонам, сидя в пролетке… – Много ты там навыглядываешь! – с досадой бросил Леха. – Если сядешь на козлы рядом со мной, то тебя сразу заметят. А внутри останешься – не увидишь ничего. Там же все затянуто плотной обшивкой! Разве что дыр в ней наделать для обозрения. Но за это хозяин конюшни мне да Мишутке Хомякову билет в полицейский участок выпишет, чтобы выпороли. И не моги спорить – мы люди подневольные! Сколько назначит господин Скурлатов, столько и отвесят нам в участке и холодных, и горячих. – Ну уж нет! Что ты! – всплеснула руками Ася. – Но слушай: а если мне переодеться? Бороду подвяжу, «гречневик» напялю, косу под него спрячу, в армяк закутаюсь да и сяду с собой рядом на козлах. Оттуда я все разгляжу. – Ну ладно, – покладисто сказал Леха. – А ежели никого опасного нет, то что? Ты армяк скинешь и в ярмарочный банк пойдешь в своем сарафанчике? Кто там будет с тобой разговаривать?! Турнут с порога – мол, что за крестьянка заявилась. Еще и в воровстве обвинят! – Но у меня никаких платьев нет, сам знаешь, – растерялась Ася. – И взять негде. В «костюмерной» только наряды Марго… Для сцены еще куда ни шло, а в люди выйти – засмеют! Это еще хуже, чем в сарафане появиться. Разве что у кого-нибудь из наших знакомых дам попросить. – У кого, у Маркизовой? – фыркнул Хромоног. – Да ты утонешь в ее платьищах. Боярская тебе ничего не даст – лучше удавится. У прочих «арфисток» по одному-два платьица, они трясутся над ними, как над золотыми самородками. Конечно, если бы Пашка у них попросил, они бы все с себя до самых сорочек сбросили. «А то и сорочки скинули бы!» – хотел добавить Леха, но вовремя прикусил язык. – Ох, нет! – засмеялась Ася. – На их сорочки мне смотреть неохота. К тому же Поль на меня обиделся. – Слушай!!! – вдруг чуть ли не заорал Леха. – Я придумал! Помнишь, как нас Карпиха выручила? А что, если отнести ей одно из платьев этой распропоганой Марго? Карпиха за такой наряд много чего дать может! И башмачки, и шляпку небось выложит, и платье такое, что в нем не стыдно будет в банк войти. – Леха! – восторженно взвизгнула Ася. – Умница ты мой дорогой! Что бы я без тебя делала?! – Да ладно, – снисходительно отмахнулся Хромоног. – Я сейчас тебя в жилуху провожу, а сам пошарю в «костюмерной» – и рысью к Карпихе. Какое платье ты хочешь? Какого цвета? – Черное, – тихо сказала Ася. – Самое простое черное платье. Такой же и платок. Может быть, мы вместе пойдем? – Да Христос с тобой! – ужаснулся Леха. – Это ж воровское гнездо, разбойничье! Тебе туда нельзя, опасно! Сам все сделаю. Ты только сверточек свой заветный завтра не забудь прихватить! Смотри-ка, за разговором и не заметили, как до жилухи дошли… Ну, я в «костюмерную» – благо сейчас спектакль идет, никто меня не заметит. А ты иди к себе. Нет, погоди… Леха вдруг схватил Асю за руку, заглянул в глаза: – Когда мой знакомец про гадалку вещую рассказал, я сразу тебя вспомнил. Может быть, тебе к этой цыганке сходить? Она где-то на Напольно-Печерской улице живет, небось там каждый ее знает. – Зачем мне к ней идти? – угрюмо спросила Ася, опустив голову. – Как зачем?! – изумился Леха. – Пусть погадает! А вдруг муж твой жив?! Ася вдохнула, взглянула на него с тоской: – Я видела, как Марго в него выстрелила. Видела, как его кровь хлынула. Я слышала, как Никита рассказывал, что сбросил его в Дубовый овраг. Я видела тело Ульяна на берегу… Федор Иванович погиб. Я вдова. И довольно об этом. Пойду роли переписывать. До завтра. Ася ушла, но Леха еще смотрел ей вслед. Он так и не решился спросить ее кое о чем, очень важном. Будь Леха наедине с Асей, спросил бы. Но он помнил о человеке, который бесшумно крался за ними… Дождавшись, когда скрипнула дверь, которую закрыла за собой Ася, Леха спросил в темноту: – Слышал? – Слышал. – Ну и как?