– Все так, как я и ожидал, – проговорил невидимый человек. Голос его звучал спокойно, но от острого слуха Лехи не ускользнул тайный и очень невеселый вздох. – Но мы с тобой все исправим. А теперь слушай. Карпиху вместе навестим – ночью у нее может быть опасно и тебе. А утром делай все так, как вы с Асей договорились. Но мне будет нужна… Он осекся. За Асиным окошком зажглась свеча. Леха почувствовал, что его собеседник насторожился, подался в ту сторону, но тотчас продолжил: – Мне нужна будет твоя помощь. – В чем? – непонимающе спросил Леха. – Потом расскажу. По пути к Карпихе. Ну а сейчас иди грабь «костюмерную». – Шутки шутишь, – ухмыльнулся Леха. – Но что ты задумал, хоть словечко оброни! – Потом расскажу, – повторил собеседник. – Сначала ты будешь отнекиваться, но все же поймешь, что я прав. – Еще послушать надо, что ты там вообще задумал! – буркнул Леха. – Ладно, ты здесь стой, жди меня. Я живой ногой вернусь. Он подбежал к зданию театра, поднялся на черное крыльцо, уже вошел было в коридорчик, но тут что-то словно толкнуло его – оглянулся. И увидел, как темная тень приблизилась к окошку, за которым горела Асина свеча. «Эх… Одной надеждой дышит страсть и без надежды задохнется!» – вспомнил Хромоног корнелевского «Сида» и, печально покачав головой, поспешно закрыл за собой дверь. * * * Переодевалась Ася в пролетке. Застегивая черное шелковое платье, которое принес Хромоног, чуть ли не мурлыкала от удовольствия. Как давно она не носила такие красивые вещи! Как соскучилась по тонким батистовым сорочкам, по нижним юбкам, по тонким чулкам, по башмачкам тончайшего сафьяна! А черная кружевная косынка – это была мечта, а не косынка! – Леха, какой же ты молодец! – не уставала бормотать Ася. – И про нижние юбки вспомнил! И про чулки! И все остальное… – лукаво улыбнулась она, но постеснялась спросить, откуда у Хромонога такие познания тонкостей женского туалета. А впрочем, в театре чего только не узнаешь, чего только не увидишь. Спросила о другом, что ее беспокоило: – Как тебе удалось все это раздобыть? Неужели доплачивать пришлось? – Выменял, только и всего, – соврал Леха. – Я ничего не доплачивал. Карпиха за ту красоту, что принес, обеими руками схватилась! Леха почти не соврал. Но – почти! Карпиха покуражилась над ним и его спутником как могла: и то ей в старинном роброне было не так, и это не этак! Однако Хромоногу и в самом деле доплачивать не пришлось. Откуда ему такие деньги взять с его-то смешным жалованьем?! Вообще-то можно было найти вещи похуже, попроще, тогда и без доплаты можно было бы обойтись, однако ночной спутник Лехи выбирал все самое лучшее. Ну и заплатил за все. Карпиха сразу поняла, что этот человек торговаться не станет! Он и не торговался. Поверх своих обновок Ася надела армяк, прикрыла ноги фартуком, который должен от грязи защищать, и потом всю дорогу до Ярмарки сидела как деревянная. Леха понял: боится помять платьишко. Спустились по Похвалихинскому съезду к Благовещенской площади, переехали большой плашкоутный двухэтажный мост (на ночь его разводили для прохода судов) и оказались на Ярмарке. Здесь волей-неволей глаза разбегались! Больше двух тысяч каменных лавок окружало Главный дом, который считался истинным чудом красоты и удобства. И чем в этих лавках только не торговали! Из Китая доставляли чай и чесучу, из Бухары – хлопок, из Персии – шелк, жемчуг и сушеные фрукты, из Турции – кофе, деревянное масло[90]и табак, Западная Европа выставляла здесь сукна, краски, вино, сахар, предметы моды и роскоши. Российские купцы везли на Ярмарку железо, мыло, кожу, рыбу, меха, стальные изделия… Впрочем, многие обходились и без лавок. На низкий прилавок постелен ковер – этого вполне достаточно! Какой-нибудь азиат сидит на этом постаменте, поджав ноги, и творит всю свою коммерцию: здесь угощает чаем земляков, здесь обедает и отдыхает, здесь раскладывает товары и мановением трубки, равнодушно и лениво, указывает на них покупателям… Азиатских торговцев часто сравнивали с русскими – в пользу наших. Они старались, кажется, по глазам угадать желания покупателя, с улыбкою, с готовностью отвечали на все просьбы и удовлетворяли все запросы. Несмотря на ранний час, торговля уже кипела. Невообразимая здешняя суета начиналась чуть свет. Переносили товары из оптовых балаганов в торговые лавки, в которых уже по частям раскупали их мелочные торговцы, приезжающие сюда с небольшими деньгами, а часто с одним кредитом. Потом пойдет перегрузка с судов и на суда, с возов и на возы. Как говорили завсегдатаи, нередко случалось видеть, как полный балаган товаров через час совершенно опорожнят, и наоборот, пустой сарай превращался через короткое время в магазин роскоши и богатств. Близ Главного дома были устроены зрелища для публики: крутились карусели, расхаживали по высоко натянутым канатам плясуны, «сергачи» по дорожкам прогуливали дрессированных медведей, чем, собственно, и славился город Сергач. Сказать по правде, Нижград во время Ярмарки словно бы замирал: все, что было в городе, стремилось сюда, здесь проводило весь день, жило и дышало лишь Ярмаркой. Пока пролетка двигалась по широкому проезду к Главному дому, Лехе пришлось призвать на помощь все свое мастерство, чтобы вывернуться из широкого потока встречных и поперечных экипажей. Он даже вынужден был надеть на Лиску шоры, чтобы, упаси бог, не кидалась по сторонам, испугавшись. Впрочем, почти все лошади, впряженные в купеческие повозки или кареты посетителей, были тоже в шорах. А вот Ася извертелась: так хотелось все разглядеть! Однако банк находился не с парадной стороны здания, а с левого торца, так что скоро чудеса развлечений скрылись из глаз. У подъезда банка уже стояло десятка два пролеток. Ася вглядывалась в них, прижимая к себе заветный сверток, однако Леха велел положить его в повозку, внутрь, чтобы никто не вырвал: – Погляди-ка вокруг! Тут не всяк купец, есть и хитрец, и ворец! Да, присмотрелась Ася, вокруг и впрямь шныряли люди, мало похожие на негоциантов: люди с особенно острым взглядом, который, чудилось, пронзал человека насквозь. – Эти ловкачи не только из рук выхватить горазды, но и сами руки заодно оторвут, – сурово сказал Леха. – Потом и не найдешь! Давай я лучше сам спрячу твое добро в пролетке, а ты вожжи подержи. Ася с опаской взялась за вожжи. Впрочем, Лиска стояла смирно, опустив голову в торбу с овсецом. Леха за спиной чем-то шуршал в самой глубине пролетки – наверное, поглубже прятал под сиденьем сверток с драгоценными бумагами. Ася только хотела оглянуться и посмотреть, как у него идут дела, но вдруг в толпе мелькнул человек, который показался чем-то знакомым. Да нет, ей не кажется… этого человека трудно не признать! – Давай вожжи, – сказал Леха, снова садясь рядом. – Куда ты так уставилась? – Вон тот, – шепнула Ася чуть слышно: горло вдруг пересохло. – Посмотри – нескладный такой, длиннорукий. Я его помню. Это Тарас – кучер, который вез меня, Федора Ивановича и Лику из Нижграда. Потом я его в Широкополье видела. О нем Марфа говорила как о самом надежном ее человеке. – Точно он? Не ошибаешься? – недоверчиво спросил Леха. – Я его хорошо запомнила, – твердо сказала Ася. – Эти ручищи его ухватистые с другими не спутаешь. – Да ты не пялься на него так! – приказал Леха. – Не высовывайся! Поглубже «гречневик» нахлобучь. Больше никого не видишь? Ася еще раз оглядела снующих туда-сюда людей, потом посмотрела на банковское крыльцо, да так и ахнула: из тяжелой резной двери выходила Лика! – Лика здесь, – прохрипела в ужасе. – Поехали отсюда скорей! – Покажи мне ее, – велел Леха. – Кучера запомнил, на нее посмотрю – теперь хоть кого-то из широкопольских знать буду. – Она на крыльце стоит. – В розовом платьишке, что ли? – хмыкнул Леха. – Ну и ну, вырядилась-то как, ее только слепой не заметит. – Поехали прочь, Леха! – взмолилась Ася, откидываясь назад, чтобы Лика своим острым глазом не смогла ее разглядеть. Впрочем, та равнодушно, небрежно скользила взглядом по окружающим. Ее вид поразил Асю: так постарела ее бывшая подруга, так исхудала! Розовое платье болталось на ней, словно чужое. Да ведь это то самое платье с красной кружевной оборкой, вспомнила Ася! То самое, которое, по словам Марфы, в клочья изорвалось в лесу! Похоже, Лика носит его не снимая, такой обтерханный у него вид, юбка вон вся в пятнах… Неужто Лике не могли дать новую одежду? А как же бывшее приданое Аси? Марфа его себе забрала? Наверное, всю девичью за шитье засадила: для ее коротконогой, коренастой фигуры надо платья расставлять да укорачивать! И вдруг мелькнула мысль: а что, если Лика нарочно надела это платье, которое Ася не могла не заметить, не могла забыть? Похоже, широкопольские всерьез были уверены, что беглянка рано или поздно появится около банка. И Лика решила хоть таким способом предупредить Асю об опасности, подать ей знак. Ведь той ночью Лика уговаривала ее бежать из Широкополья, намекнула, что ответы на все вопросы Марфа знает… Может быть, конечно, Ася это выдумала, но ей так хотелось, чтобы хоть один человек из ее прежней жизни оставался к ней добр! Ася глянула на крыльцо еще разок. Лика, вытянув шею, хищно всматривалась в толпу. «Все-таки хорошо, что она меня не заметила, – подумала Ася. – А что бы они на пару с Тарасом сделали, если я бы вдруг появилась? Наверное, набросились бы, отняли документы. И кричали бы при этом: «Воровка!» Уверяли бы народ, что я у них эти бумаги украла. Поди докажи, кто здесь вор! Они уволокли бы меня якобы в полицию, а сами швырнули в свою повозку – и помчались бы в Широкополье. А может быть, Тарас просто ткнул бы меня ножом в бок… Хотя нет, я ведь нужна Никите и Марфе живая! Без меня им деньги не получить. Наверное, если речь идет о таком богатстве, понадобились бы еще свидетельства людей, знавших меня. Впрочем, они вполне могли найти какую-нибудь девку, на меня похожую, нарядить в мои вещи, так же причесать, подгримировать. Марфа в этом дока! Самой ей сыграть мою роль, конечно, не удалось бы – она мне ростиком до плеча, да и глаза темные, под описание в паспорте Федора Ивановича все эти приметы не подходят. Ну ничего, нашли бы кого-нибудь, а желающих подтвердить, будто это я, в Широкополье достаточно, там все перед Марфой по струнке ходят. Как же, ведь это их будущая барыня! Хозяйкой она станет немилостивой, так что все широкопольские в свидетели ринутся!» И вдруг до Аси дошло, что и ей, когда придет в банк, тоже понадобятся свидетели, которые удостоверили бы, что это доподлинно она – Анастасия Васильевна Хворостинина. Ведь ей могут просто не поверить в банке. Мало ли, явилась какая-то самозванка… Чего доброго, полицию вызовут! А впрочем, чего бояться? Ася может потребовать встречи с друзьями отца, которые и подтвердят, что да, это именно она. Но с кем? С кем она готова встретиться, если никого не знала, кроме Болотникова и Широкова, но Болотников умер несколько лет назад, а Широков – это такой друг, с которым никакого врага не надо! Но ведь были же, были у отца и другие товарищи… Они ему даже письма писали, ему и матушке Асиной, уверяли, что арест Василия Петровича – это просто недоразумение, все выяснится, его обязательно отпустят. Правда, никто из них пальцем не шевельнул, чтобы помочь отцу, но, наверное, они не откажутся подтвердить, что Ася – это дочь Василия Петровича… Письма хранятся в Хворостинине, а где письма, там и адреса этих людей. Но неужели широкопольские будут караулить ее около банка каждый день? С них станется… И совсем необязательно, что это всегда будут Тарас и Лика. Однажды Ася может решить, что путь свободен, подойдет к банку – и угодит в ловушку! Хотя… Хотя ведь можно поехать в Москву. Вексель выдан на получение денег или в Москве, в самом Государственном банке, или в Нижградском его отделении. В Москве Асю уж точно никто не будет караулить. Только надо будет запастись свидетельскими письмами бывших друзей отца. Чтобы в Москве никаких недоразумений не возникло. Ого, легко сказать: поехать в Москву! А на какие деньги, Анастасия Васильевна, вы намерены предпринять это путешествие? Конечно, можно отправиться в дилижансе, подумаешь, пять суток пути, но у вас и на дилижанс денег нет. Леха мог бы помочь, отвез бы, но ведь нанять лошадь и пролетку – за это тоже надо платить, да и в дороге где-то останавливаться переночевать, чем-то питаться, в Москве определиться с жильем – вряд ли там удастся за один день все устроить… Деньги, деньги! Где взять деньги? Одолжить у актеров? Да они живут от жалованья к жалованью, еле перебиваются. Конечно, если этим вечером будет хороший сбор за «Лизины чулочки», Кукушечкин, наверное, приплатит всем, но у театральной братии столько дыр, которые надо латать! С чего они будут давать взаймы нищей переписчице, которая неведомо, вернет ли долг, не вернет ли, воротится ли из своего путешествия, нет ли… Деньги! Вот сейчас найти бы на Ярмарке кошель, который обронил какой-нибудь толстопузый купчина. Или забыл где-нибудь на лавке. Забыл, забыл… забыл… И вдруг Асю осенило! Да ведь она сама забыла деньги в Хворостинине. Те, которые ей оставлял Федор Иванович, царство ему небесное. А она забыла – еще когда собиралась в Нижград. Наверняка они там лежат по-прежнему! Дом-то Ася заперла накрепко. Как будто клад зарыла! Может быть, конечно, кто-нибудь ухитрился залезть туда и прибрал ее клад к рукам? Может быть. Тогда не судьба ей будет попасть в Москву. Но если не поедешь, не узнаешь, судьба или не судьба. И не отправиться ли в Хворостинино прямо сейчас? Хотя нет, не получится. Дилижанс на Москву, идущий мимо Хворостинина, отправляется в восемь утра. А сейчас уже десятый час. В театре скоро начнутся репетиции, вдобавок сегодня премьера «Лизиных чулочков». Ася не сорвет премьеру. Вечером выпросит у Кукушечкина хоть немножко денег, чтобы хватило на дилижанс. А завтра с утра сбежит. Доедет до поворота на Хворостинино, добежит до дома, найдет свой клад. И переночует в родном доме, отдохнет… Слезы подступили к глазам. Побывать дома! В тех комнатах, которые помнят матушку и отца, которые помнят Асю до того, как она попала в эту ужасную беду! В родном доме она наберется сил. Ей так нужны силы! – Ася, ты чего примолкла? – настороженно спросил Леха, и она только сейчас заметила, что пролетка уже и мост преодолела, и по Рождественке проехала, и в гору поднялась, и уже около кремля разворачивается. – Чего притихла? Чует мое сердце, надумала ты чего-то… Чего надумала-то? Доброго ли? Хорошего ли? Сказать? Не сказать? Надо подумать, стоит ли посвящать во все это Леху. Наверное, не стоит. Нет, конечно, Ася ему, безусловно, доверяет, но она-то может сбежать из театра без всяких объяснений, а крепостного Леху Хромонога и в самом деле могут отправить потом на порку в полицейский участок!