— Да. — Он о прошлом годе на спор поднял в депо колесный стан. А в нем двадцать пудов весу! Как же мы его брать будем? Грек кивнул на шефа: — Алексею Николаевичу поручим, он специалист по таким здоровякам. — Неужто? В глазах надзирателя появилась смертная тоска. Был конь, да изъездился, понял Лыков. И ободрил уставшего от неблагодарной службы человека: — Вы, Михаил Макарыч, будете в арьергарде. С конницей прискачете. Мы с моим помощником застоялись, заскучали, хотим кости размять. Только нарисуйте, где парадная дверь, где черная и как номера соединяются с пивной. Крамарчук обрадовался и живо набросал план местности. Выходило, что нападать на «Хинган» лучше через пивную. Там был проход для своих, который не охранялся. Когда стемнело окончательно, Насников привел в «Гранд-Отель» командира полуэскадрона штабс-ротмистра Згорокелевича. Именно ему поручили подкрепить полицию. — Сколько вам понадобится времени, чтобы долететь до конца Занадворовской? — А откуда лететь будем? — деловито осведомился офицер. — От Китайского базара. — Т-э-экс… В темноте, да рысью… У нас в городке стоит Третий Сибирский полевой воздухоплавательный батальон. Может, они полетят? Им сподручнее. А нас подвесят снизу на вожжах… Весельчак штабс-ротмистр понравился сыщикам. Он быстро уяснил задачу и обещал «успеть спасти ваши никчемные жизни». После чего двинул как ни в чем не бывало в офицерское собрание. А полицейские начали чистить браунинги. Затем они кое-как уговорили Олега Геннадьевича накинуть сверху штатскую шинель. Тот отказывался, говоря, что по уставу не положено. А идти по бандитской слободке ночью и сверкать золотыми погонами положено, возражали питерцы. Вы же всех распугаете… Когда трое храбрецов вышли на Занадворовскую, Азвестопуло стал подначивать начальство: — Алексей Николаевич, Пантелеймон Погибельцев двадцать пудов поднял на спор. А вы у нас после ранения, поди, и девятнадцать не поднимете? Помочь вам? Я его одной левой! Насников шел серьезный, напряженный и удивлялся легкомысленности коллежского асессора. Лыков решил его успокоить: — Он всегда такой перед делом, и правильно. Нечего дрейфить. А вы поверьте моему опыту: никто Чуме на помощь не придет. У них не принято. Вся хваленая взаимовыручка — только болтовня. Стоит мне пальнуть в потолок, фартовые побегут прочь, как тараканы. В окна с перепугу полезут! И из пивной, и из номеров. Кавалерия подоспеет к шапочному разбору. Разумеется, так и вышло. Никто не ждал, что в осиное гнездо явятся только три человека. События развивались стремительно. Лыков шагнул в пивную первым. По закону заведению полагалось быть закрытым, но полтора десятка мужиков разбойного вида мешали пиво с водкой и громко разговаривали. Увидели незнакомцев и замолкли. Не обращая на них внимания, статский советник вел помощников через грязный зал. Бандиты недоуменно пялились. Один подумал-подумал и встал в проходе. Лыков взял его за ворот: — Тебе чего, дурак? — А… — Брысь! И отбросил смельчака в угол. Трое быстро шмыгнули в дверь, ведущую из пивной в номера. За их спиной послышался топот: фартовые бросились вон из заведения. Этот шум чуть не испортил все дело. Когда арестная команда вошла на этаж, из конца коридора в них выстрелили. Пуля пролетела между поручиком и статским советником. Тут же грянул ответный огонь. Низенький человек, плохо различимый в свете одинокой лампы, опрокинулся на спину и задрыгал ногами… Через несколько минут, обыскав весь этаж, полицейские с разведчиком собрались у входа. Оказалось, что они застрелили Ударкина. А Погибельцева с Почтаревым в номерах нет. С улицы раздался стук копыт и следом бодрый голос Згорокелевича: — Ну, быстро мы прилетели? Господа, вы целы? Лыков за ноги вытащил на крыльцо труп бандита с птичьей грудью: — Мы целы, а этот готов. Появился Крамарчук с нарядом городовых и принялся рьяно обыскивать «Хинган» заново. Содержатель, бывший сахалинец, стоял в исподнем посреди коридора и матерился вполголоса. Обычная картина, Лыков видел ее сотни раз… Он пытался нажать на матерщинника, но тот привычно врал. — Где остальные двое? — Не могу знать, ваше благородие. Как пролез? У меня такой и не прописан. А что, еще двое были? Что вы говорите… В номере, который снимала банда, нашли сумку, а в ней сорок пять тысяч рублей. Это были деньги из полковых касс. На руках у двух уцелевших громил оставалась теперь относительно скромная сумма, тысяч по десять на каждого. Но их вполне хватало, чтобы прятаться еще несколько месяцев… Утром в управлении Алексей Николаевич заявил полицмейстеру: — Еще один гаденыш на минус — это хорошо. Но мне нужен Чума. Полицейские Никольска-Уссурийского пошли по притонам, ставя фартовых на уши. Иные сочли за лучшее бежать, но их снимали с поездов и тащили под каланчу. Самым упрямым ломали ребра, выносили зубы и спрашивали только одно: где Чума с Большим Пантелеем? К обеду стало известно, что они во время перестрелки находились в трактире Маритросова. Где склоняли к измене стрелка 2-го Сибирского генерал-адъютанта графа Муравьева-Амурского полка. Тот уже согласился провести их к денежному ящику и отвлечь часового. Насников сокрушался: в каждом полку бандиты умели найти продажного негодяя. Питерцы его утешали: сорвано третье подряд нападение! Есть что доложить генералу Нищенкову. Уже под вечер сломался владелец фартового трактира Маритросов. Он сообщил, что оставшиеся на свободе члены банды успели уехать в Николаевск. Статский советник отдал приказ о преследовании. Глава 12 В Амурском лимане Первым делом полетела телеграмма в Хабаровск, первый крупный город на пути бандитов. От Владивостока до него шестьсот четырнадцать верст, меньше суток езды по рельсам вдоль течения реки Уссури. Тамошнему полицмейстеру приказали взять под наблюдение поезда, прибывающие из Никольска-Уссурийского, и сообщили приметы бандитов. Лыков надеялся, что беглецов удастся перехватить на вокзале. Большой Пантелей при росте десять и восемь десятых вершка[77] сразу бросался в глаза. Такого легко заприметить в толпе. Однако фартовые оказались хитрее. На перроне преследователей встретил начальник хабаровского сыскного отделения Акцинов. Он доложил, что вокзал под наблюдением, все поезда проверяются, но похоже, птички улетели. Кондуктор скорого поезда опознал разыскиваемых. Да, были большой и маленький, с чемоданами. Взгляд у обоих нехороший, особенно у маленького. Соскочили на ходу, не доезжая вокзала. Отперли в тамбуре дверь — и прыг! Большой чуть не убился. А сначала они бросили чемоданы, так один из них распахнулся от удара о землю, и по воздуху полетели… деньги. Ребята их быстро собрали и ушли. Кондуктор рассказал про это железнодорожной жандармской полиции. На место прыжка выехал наряд, нашел двадцать рублей мелкими купюрами… — Куда они теперь, по вашему мнению? — спросил статский советник хабаровца, когда они сели в буфете. — Могли тут спрятаться, чтобы отсидеться. Но это навряд ли. Город набит начальством: управление края, штаб округа… Мы, полиция, вынуждены землю рыть. Быстро отыщем галманов. Нет, они к своим подадутся. А свои для них бывшие сахалинцы. Николаевск — их любимое место. В него, в него наладят, так смекаю. — А как сейчас туда добраться? Только на санях по льду Амура? — Так точно, ваше высокородие. По зимнику плевое дело. Надо было действовать быстро. Насников поехал докладывать начальству и просить его разрешения на преследование бандитов. Лыков поручил Акцинову нанять две кибитки на санном ходу. Азвестопуло взялся за вопросы снабжения. До лимана почти тысяча верст. Если делать в сутки по двести пятьдесят, можно добраться до цели в четыре дня. Все это время надо пить, есть, согреваться. Снега в Хабаровске было выше крыши, тут вам не Владивосток. Мороз по ночам достигал двадцати градусов по Цельсию. Поэтому статский советник приобрел на всех теплую одежду: меховые шапки, жилеты и башлыки из верблюжьей шерсти, ватные штаны, тулупы, рукавицы, бурочные сапоги и дахи на козьем меху, чтобы накрыться. Закупка встала в полторы сотни. Богач Лыков оплатил все и отправился на полицейский телеграф. В Николаевск ушел экспресс с описанием примет двух бандитов и приказ ловить их на въезде в город. Сыщик уже понял, что противники бывалые, особенно главарь, и легко поймать их не получится. Но вдруг? Ротмистр Фиошин, начальник контрразведывательного отделения штаба Приамурского военного округа, отпустил Насникова в погоню. Началась изматывающая гонка по льду Амура. Они двигались днем и ночью, лишь при перемене лошадей подкрепляя силы. Один шел в авангарде, там же помещался багаж. Двое остальных ехали следом. Раз в полдня коллежский асессор и поручик менялись местами, по очереди составляя компанию статскому советнику. Это делалось «для сугреву»: два человека в кибитке надышат больше тепла, чем один. Еще в тех же целях постоянно пили водку, закусывая мерзлой колбасой. Лошади в Приморье слабые, потому как питаются только сеном. От уссурийского овса они пьянеют, а другого нет. Поэтому приходилось запрягать цугом где пять, а где и шесть кобыл, чтобы держать высокий темп. Лыков ехал и вспоминал «Фрегат „Паллада“» Гончарова, как тот возвращался домой по Лене в такой же кошеве. Так же ползли по обоим берегам заснеженные лиственные леса без конца и края. Прошло более полувека, а способы путешествия в Сибири почти не изменились. Только во времена Гончарова на реке было голодно, станции не кормили путников. Теперь же дело обстояло лучше. Почтово-пассажирский тракт до Николаевска оказался хорошо разработан. Дорога была как зеркало, и по ней навстречу командированным чуть не сплошным потоком тащились обозы. Амур встал раньше времени, и суда с рыбой не успели дойти до лимана. Прогоревшие торговцы посылали санные поезда, груженные бочками, в Хабаровск, на железную дорогу. Поэтому недостатка в провианте не было. Через каждые двадцать — двадцать пять верст попадалась станция. Там можно было выпить горячего чаю, съесть миску щей или порцию битков. Драли за все безбожно, но путникам было не до фасону. Одно составляло неудобство: станции помещались на высоком берегу, и к ним надо было подниматься, а потом спускаться обратно на лед. Муторно и долго, лошадей по одной сводят по круче, выпрягают, запрягают… Из-за этого сон ночью получался рваный, и путники отсыпались днем. Еще беспокоили полыньи. Хоть они и были ограждены елочками, ночью ямщик мог их не заметить и въехать прямо в воду. Некоторые так и делали и погибали вместе с упряжкой… Поэтому там, где позволяла дорога, мучились по сухопутью, терпя тычки на ухабах. Сергей опростоволосился: купленная им «огненная вода» закончилась уже в Циммермановке. Пришлось делать длинную остановку в Софийске, пополнять припасы. Софийск, бывший уездный город, был разжалован в селение еще в 1897 году. Он задумывался как связующий пункт с бухтой Де-Кастри, самой удобной на всем Дальнем Востоке. Но дело не пошло, порт основали в другом месте, и городок захирел. Тем не менее водка там нашлась. Заодно Лыков расспросил стражника насчет проезжавших. Двое с чемоданами, один богатырского сложения, второй худощавый. Весьма вероятно, что они также делали тут остановку для закупки провианта. Стражник не обрадовал сыщиков: — Шут его ведает, ваше высокородие… Народу много ездют туды-сюды. Пьяные все как черти, потому — холодно. Ежели буйства нет, то и не глядишь на него, богатырь он или щуплый… Опять потянулось утомительное путешествие в санях. Сон урывками, клочки кошмаров… Хотелось в баню, еще больше — домой, в Петербург. Алексей Николаевич теперь расспрашивал о двух путниках всех: держателей почтовых станций, ямщиков, торговцев, владельцев постоялых дворов. Но фартовые как в воду канули. Может, и не едут они ни в какой Николаевск? Обвели сыщиков вокруг пальца, а сами прячутся где-нибудь в Чите? За три станции до Николаевска, в Воскресенской, Лыков впервые убедился, что экспресс он послал не зря. В кибитку просунулась усатая физиономия, красная от мороза, показался погон с продольным галуном урядника, и густой голос сказал: — Полиция. Пожалуйте документики для проверки. Кто-то сзади пытался его одернуть: — Чего спрашивать? Видишь ведь, что не они… — Ты еще поговори у меня! — рявкнул через плечо урядник и твердо повторил: — Предъявите документы. Обрадованный сыщик вылез наружу, показал свой билет и произнес: — Наконец я вижу службу. Пойдем в тепло, доложишь. Мы преследуем двух опасных убийц, Погибельцева и Почтарева. Тебе сообщили их приметы? — Так точно. — И? — Никак нет. Азвестопуло с Насниковым обступили полицейского и напряженно вслушивались в его слова. — Как твоя фамилия? — Прияткин.