— Ты ведь будешь все объяснять? — спросила я. Максимус улыбнулся и подошел к чулану. Он вышел с метлой, которую вручил мне, и шваброй, которую отдал Аде. — Да. Но сначала нам нужно вымыть дом. — Перри! Ты обещала, что ручного труда не будет! — закричала Ада, в ужасе глядя на швабру. — Я не знала! — парировала я и посмотрела на Максимуса. — Нужно убедиться, что все поврежденные места вымыты, — спокойно сказал он. — Пыль и грязь задерживают негативную энергию. — Ладно тебе, — сказала Ада. — Эй, не я это придумал, — сказал Максимус, подняв руки, сдаваясь. — И упрощать их не мне. Я буду вытирать пыль. Я посмотрела на часы. Придется поспешить. Мы начали с первого этажа и пошли по дому, Максимус вытирал труднодоступные места, следом шла я с метлой и мусорным мешком, а потом Ада со шваброй и ведром. Наш дом не был поместьем, но был довольно большим, и было очень много закоулков. Почти час мы занимались этим. Мои родители точно удивятся, когда вернутся в сверкающе чистый дом, но я надеялась, что тогда уже будет все равно, что говорить им, ведь наши проблемы закончатся. Потом мы собрались на кухне, которую Максимус нарек сердцем дома (наверное, потому там и спрятали тушу свиньи). Он расставил все особые предметы на голубом полотенце мамы, и стало похоже на алтарь. А потом он вытащил щипцы и небольшие ножницы из кармана черной рубашки, отцепил пару кусочков ногтей, попросил меня отрезать немного его волос сзади. Потом он сунул их в бутылочку к остальным и запечатал ее скотчем. — Теперь, — сказал он, подняв коробочку соли, — мы очищаем. Он вышел из кухни и дошел до входной двери. Мы с Адой следовали за ним, держась позади, не зная, что он собирался делать. Он присел и провел широкую полосу соли вдоль двери. — Очищающая соль, — сказал он громким гулким голосом, что эхом отражался от потолка и стен, — позволяет впустить позитивную энергию и выгнать негативную. Позволяет нежелательной энергии и сущностям покинуть дом и больше не вернуться. Часть меня хотела смеяться, потому что это звучало в стиле Гарри Поттера, всяких трюков, и звучало смешно. Другая часть напряглась, словно в его словах была сила. Ада придвинулась ко мне. Она тоже это ощущала. Он встал и слабо улыбнулся нам. — Теперь мы обойдем дом по часовой стрелке, сделаем так со всеми дверями, ведущими наружу. Мы с Адой переглянулись, но пошли к дверям сзади дома. Когда мы закончили с этой дверью, то пошли к проходу в гараж, и Максимус повторил действия. — Хорошо, что это не наша соль, — прошептала я, было ощущение, что стоит говорить тише. — Мама бы задалась вопросом, что я готовила. — Она подумала бы, что ты перепутала соль с сахаром, как в тот раз с пирогом, — рассмеялась Ада, я присоединилась, смутившись, это была моя первая попытка готовить. — Дамы, — резко сказал Максимус. Мы удивленно посмотрели на него. Я никогда не слышала его таким, мы замолчали. — Простите, но пора быть серьезнее. Перри? Особенно ты. Это твой призрак. Если ты не будешь собрана на сто процентов, не поверишь в это, то все будет напрасно. Или хуже. Я беспомощно посмотрела на Аду, а потом на пол. — Прости, — пробормотала я. Он опустил ладонь на мое плечо и сжал его. Его лицо все еще было строгим, губы — поджаты, но он кивнул. — Все хорошо. Правда. Теперь время святой воды. Я возвращалась на кухню так, словно поджимала хвост, он взял флакон святой воды и снова пошел по часовой стрелке, мы оказались у каждого окна в доме. Он брызгал туда водой, капли оставались и мерцали в свете комнаты, он просил, чтобы мы с Адой представляли, как из дома уходит негативная энергия, соль и вода создавали невидимый щит. Мы вернулись на кухню, и Максимус громко произнес: — Я пришел этой ночью, чтобы очистить этот дом. Этот дом принадлежит Паломино, негатив и сущности не должны быть здесь. Они хотят, чтобы вы ушли. Уходите! Дом молчал. Тишина была неприятной. Я задержала дыхание, Ада, похоже, тоже, ее лицо лишилось цвета. Мы боялись двигаться. Максимус тоже замер, разглядывая воздух вокруг нас. Наконец, я прошептала: — Это все? — Нет, — сказал он, тряхнув головой. — Я просто подумал, что что-то произойдет. Нам нужно обойти еще раз и окропить водой каждый угол дома. Ада выдохнула и проскулила: — Опять? Я устала. Я ткнула ее локтем. — Терпи. Не знаю, бывали ли вы в каждом углу своего дома, но их там больше, чем вы думаете. И нам нужно было пройти везде, даже в ванные и под лестницей, где была паутина. Вместе мы скандировали: — Мы очищаем это место, негатив покинь это место, — и медленно это превратилось из детского стишка в нечто сильнее. Я ощущала это. Воздух кружился вокруг меня, словно добро и зло пытались перетянуть меня. Когда все закончилось, мы вернулись на кухню, и Максимус поднял флакон ведьмы высоко в воздух. Свет озарял его огненные волосы и позу, он словно делал подношение богам. Так, в принципе, и было. Он заявил, что весь негатив затянет в бутылочку, где он и останется и больше не сможет навредить. После этого он произнес речь: — Так тому и быть! — и наступил мой черед. Я подняла колокольчик и начала звенеть им. Звон был легким и приятным, а не яростным громом, как во сне. Я все время звенела, мы ходили по дому, и я утомленно тихо повторяла: — Как звон наполняет дом, пусть его наполняет свет. Зло и тьма уходите, пусть вернется добро и свет, — мы снова обошли каждую комнату. Звучало глупо и странно. Но каждая комната стала светлее, словно лампочки очистились от пыли. Очистив комнаты, мы вернулись на кухню, где Максимус произнес последние слова. Он смотрел нам в глаза, а потом скользнул взглядом по стенам, выражение решимости не менялось. — Этот дом очищен. Негатив изгнан. Свет и добро, заполните место. Теперь в доме можно жить. Мы вышли из дома через заднюю дверь, стараясь не нарушить полоску соли на пороге, и шагнули во тьму заднего двора, чтобы закопать бутылочку ведьмы. Я опустилась на холодную траву у ямки, которую выкопала ложкой, которая еще лежала рядом. Я выбрала это место, почти у края двора, потому что оно его не трогала мама, там не стриг газон по выходным садовник, которого вызывал отец. Там никто не подумал бы искать. Никто и не догадался бы, что там предмет со всем негативом дома. Я там росла, так что это знала. — Может, стоило выкопать ямку глубже, — сказала я, боясь, что этого мало. Максимус вручил мне бутылочку, она была холодной и странно пульсировала в моих руках. — Это подойдет. — Надеюсь, — я осторожно опустила бутылочку в неглубокую могилу и посмотрела на Максимуса и Аду. Датчик движения на доме озарял их спины, они возвышались надо мной, как безликие статуи. Прохладный ветер трепал их волосы, пряди развевались, как сияющие нити шелка. Я руками перемещала холодную землю, траву и камни на бутылочку, пока не заполнила ямку и не пригладила горку ладонями, прижимая с силой, словно это запечатало бы ее там навеки. — Осторожно, не сломай ее, — предупредил Максимус. Я подняла голову, чтобы согласно улыбнуться, но движение у дверей за ними отвлекло меня. Я едва видела, что там, потому что свет отражался от стекла дверей. Но в свете из коридора было видно большой широкий силуэт, стоявший там. Он был футов в восемь ростом, крупнее Максимуса. У черной массы не было деталей, кроме пары горящих красных глаз у вершины. Они мерцали, как рубиновые угольки в печи. И они смотрели на нас. Я хотела кричать, вопить, а не пялиться, но я застыла от ужаса, была лишена дыхания, кости замерзли и не давали двигаться. Максимус и Ада заметили выражение моего лица. Они повернули головы. И тоже видели. — Что это такое?! — Ох, блин, — Максимус схватил Аду за руку и слепо потянулся за моей. Мы в ужасе смотрели, а существо у дверей медленно уменьшалось, словно уходило в коридор. Его глаза стали черными, и мы больше его не видели. Я сглотнула с силой. Не хотелось подниматься. Я хотела сидеть во дворе, ближе к земле. А потом захотела убежать далеко-далеко. — Ты… мы… мы все это сделали, — сказала Ада слабым дрожащим голосом. — Максимус, ты сказал… что мы будем в безопасности. Боже, Перри, что это было? Я нашла силы двигать языком, но смогла лишь сказать: — Не знаю.