Тем более отделы из-за прорыва и так сейчас лишились большей части экспертов-артефакторов. И тут же мои мысли перескочили на более насущное лично для меня: стажировку. – Скажи, если отделы так нуждаются в артефакторах, то почему к вам отправили только меня? А не весь наш курс? – спустя несколько минут молчания озвучила я то, что мучило меня подспудно целый день Сказать, что оборотень не удивился такой смене темы, – значит взять тряпочку и стульчик: посидеть и промолчать. Брови Стэйна взметнулись, а на меня посмотрели крайне озадаченно. Пришлось пояснить выверты женской логики, пока мужская психика на этих виражах не разбилась вдребезги. Под конец моей многословной речи, во время которой мы подъехали к моему дому и остановились, оборотень фыркнул: – Вы, артефакторы, – штучный товар. И, как ответили на запрос шефа о специалистах, нужны везде, а не только в отделе правопорядка. К тому же абы кого из выпускников в эксперты присылать бесполезно: толку-то ноль. Для этого нужны хотя бы минимальный опыт и знания. Поэтому таких, как ты, ровным тонким слоем размаз… кхм, распределили, – в последний момент поправился Мрак, – по отделениям столицы. – Угу. Подозреваю, этот самый слой толщиной в микрон, – поддакнула я, глядя на родной и знакомый до каждой трещинки на крыльце дом. Задумчиво прикусила губу. Стэйн был прав: дар артефактора не то чтобы крайне редок, но, скажем так, специфичен. К искре чаротехника должен идти в комплекте еще определенный склад натуры, чтобы в итоге получился специалист, а не палочка от леденца. Так в характере боевого мага должна быть храбрость, у целителя – жесткость (а иначе сломается под гнетом боли и страданий пациентов), у пифии – чуткость, а у артефактора – упорство. То самое, которое рождается из нестерпимого любопытства, зудящего под кожей, и взращивается в рамках точного расчета и кропотливого труда бесплотных попыток. Так что после четырех лет обучения нас в группе осталось две дюжины. И таких групп – всего четыре. Четыре на всю центральную часть страны. Нет, был еще и западный университет Урхора. И северный, где готовили специалистов… Но это было дорогим удовольствием – выпестовать артефактора. Это у тех же магов земли – учебный материал под ногами валяется. А база для чаротехника – попробуй собери все учебные пособия от механического сердца с искрой магии до двигателя летоплана, в цилиндрах которого беснуются мощнейшие водные и огненные элементали. В общем, да, нас было не так и много. А требовались артефакторы везде. Даже мой папа – без диплома и круга силы – без работы никогда не оставался. Даже в самые трудные времена. Я искоса глянула на оборотня, который, как оказалось, все это время внимательно изучал меня. Пристально. Спокойно. Устало. Но при этом в его глазах было что-то неуловимое от зверя. Сейчас, когда вокруг властвовала ночь и тени растворялись в сумраке, а предметы теряли четкость своих линий, когда все и вся норовило спрятаться в чернильной мгле, я видела Стэйна как никогда четко. Настолько, что ни за что не спутала бы его сейчас с человеком. Это был двуликий. Тот, внутри которого жил зверь. Дикий и опасный. Хищник наших дней. Но вот странность: я не боялась этого. Мне даже стало вдруг любопытно: а как выглядит вторая ипостась Мрака? И чем больше вариантов я подбирала, тем сильнее хотелось задать этот вопрос. Но он был столь же личным, как и число кругов силы у мага. А я сегодня и так ходила по самому краю жесткого самоконтроля Мрака. Холодная синева глаз Стэйна сверкнула из глубины расплавленным серебром. Маня. Притягивая. Если бы не сожгла на втором курсе на занятии по алхимии парами кислоты обонятельные рецепторы, то сейчас бы подумала, что на меня воздействуют демоновы феромоны оборотня. Ими, к слову, объяснялось то, что человеческие девушки порой теряли голову от двуликих. Вот только ныне я-то могла чувствовать лишь некоторые запахи, ярко выраженные. И едва ощутимей флер феромонов в их число не входил. – Драккарти… Дэйна… – голос Мрака прозвучал отчего-то хрипло. И от этих звуков отчего-то в животе стало горячо. И этот жар начал стремительной волной разноситься по венам, охватывая все тело. – Да? Мрак на миг прикрыл глаза, словно борясь с собой. И победил. Потому как в следующую секунду, когда он посмотрел на меня, его взгляд был вновь отстраненно-холодным. И серебро в нем сменилось мраком. – Надеюсь, мы с тобой сегодня все прояснили. И никаких неожиданностей больше не будет? Знал бы этот двуликий, о чем спрашивает. Ведь внезапность – это была основная, я бы даже сказала, несущая стена конструкции по имени Дэйна Драккарти. – Я сделаю все возможное, – честно предупредила я. Ответом мне стал приглушенный рык. Я поняла: в данном случае лучшим уходом от проблем для меня будут ноги. И поспешила выпрыгнуть из машины. Дома я оказалась спустя всего пару секунд. Даже вопреки всем законам кинематографа в замочную скважину ключом попала с первого раза и точно. И, лишь выдохнув, услышала писк. Вот крых! Чуть не забыла о пушистой мелочи. Котенок, которого я посадила за пазуху, еще отправляясь с рубашкой и отчетом к Стэйну, выспался и выглянул с интересом, изучая темный холл. Его глаза-бусины блестели. – Мяу! – возмущенно пискнул он. Пришлось его доставать, кормить (и себя заодно). Папа, судя по всему, уже спал. Да и мне пора было отправляться в кровать, если я хотела вздремнуть хотя бы пару часов до того момента, когда нужно будет отправиться в участок. Едва не вывихивая челюсть от зевков, добралась до своей постели и… Такой подлости от собственного организма я не ожидала: я не смогла уснуть! Крутилась под одеялом, как шестеренка. А едва смежала веки, как воспоминания подкидывали картины: боя двух оборотней на ринге, пыхтящего трубкой Торкра, ухмыляющегося стрелка Зара, взрыва в квартире гоблина или хмурого Стэйна. И если поначалу оборотень в моем сознании вел себя прилично, то под конец он почему-то был исключительно без рубашки. А когда я все же начала уплывать в страну грез – и вовсе лишился штанов. «Полный фтырх!» – то ли прошептала, то ли подумала я на этот вуайеристический выверт своего подсознания, широко зевая. И наконец уснула. Глава 4 Звонок будильника был подобен выстрелу. И, как полагается всякому порядочному человеку, в которого запустили пульсаром, я, конечно же, не подорвалась с постели, а продолжила лежать, словно убитая. Но въедливый звук хроносов, поставленных для того, чтобы не опоздать на стажировку, не на час пораньше, а на поверхность повыше – на шкаф, – спустя несколько минут все же заставил меня восстать из кровати. Как итог – мое утро началось лишь с четвертой попытки, когда я наконец смогла дотянуться до трындозвона. На кухню я спускалась воплощением ожившего древнего зла и была столь же резва, как тысячелетняя мумия. – А ты симпатично выглядишь для зомби, – хмыкнул папа, сиявший столь радостной и свежей улыбкой, что невольно захотелось поморщиться. – Не зомби, а альтернативно живая, – поправила я исключительно из вредности и затем широко зевнула. На самом деле мне до всех этих некротолерантных тонкостей было глубоко геометрично. – Держи, почти живая, – с этими словами папа протянул большую кружку крепкого кофе. Я обхватила ее, согревая пальцы о теплые пузатые бока. От черной глади, по краям которой пузырилась воздушная пенка, исходил чарующий аромат. Я вдохнула его и счастливо зажмурилась. Это был мой личный эликсир жизни. Хотя, по ощущениям, сегодня мне этот напиток нужно было не пить, а заливать прямо в вены. – Как стажировка? – поинтересовался отец. Смакуя кофе, сваренный, как я люблю, с мятой и апельсином, рассказала о том, куда меня распределили. Отец посуровел. Он недолюбливал оборотней. Не знаю уж почему, но так было всегда. – Будь осторожнее, шестереночка. – Буду, – я поставила пустую кружку, встала со стула, обошла стол и, наклонившись, обняла отца. – Мне главное – эту практику пройти. А там уже и защита, после которой будет у тебя не дочка, а целый специалист, которому диплом поможет ошибаться гораздо увереннее, – закончила я шутя. Сегодня удалось собраться без спешки. Вот только возникла небольшая загвоздка: выданная форма, в которую я так вчера и не переоделась, осталась в лаборатории. Джинсы после всех взрывов были грязными, другие штаны – тоже в стирке. Комбинезон слишком жаркий даже для яркого утра, обещавшего знойный день. Надевать спортивные мне показалось на стажировку неприличным, и… как итог – прошлось идти в платье. Оно было свободным, красивым и не имело недостатков, кроме одного: это было платье. Конечно, в шкафу еще лежали шорты… Но, увы, они были настолько тазонабедренными, что, боюсь, я просто не справилась бы теми двуликими неприятностями, которых эти карго песочного цвета могли бы привлечь на мою пятую точку. Как итог – пришлось облачаться в платье. И я убеждала себя, что это только до того момента, как я доберусь до лаборатории. А там – здравствуй, форма! Вот только едва я добралась до отдела, как увидела куда-то уже собравшегося идти Хука. Делового и озабоченного. Он вместо приветствия спросил: – О, Дэй! А ты чемоданчик с собой не забирала вчера? А то я его найти нигде не могу… Я сглотнула, подумав, что белые тапочки мне совершенно не к лицу, но разве тролль будет спрашивать? Тяжело выдохнув, я собралась с духом и призналась, что выездной набор артефактов эксперта того… скоропостижно скончался при взрыве. Вместо громов и молний я услышала: – Главное – сама жива. А инструменты… дело наживное. Жаль, конечно, там и мои личные были… – И старик махнул рукой. – Но ничего, потребую у Торкра новые. – А начальник выдаст? – Я прикинула цену чемоданчика, точнее, сгинувших артефактов. Они были недешевыми. – Тебе, – взгляд прошелся по моей фигуре, – нет. А мне – да. Поскандалит, сигарой своей попыхтит, проклянет пару раз, погрозит, что уволится ко всем фтырхам из отдела, да и выдаст как миленький, – убежденно заявил тролль. Видимо, он знал шефа как облупленного, раз был так уверен. – А пока Торкр находится в блаженном неведении, я напишу прошение, а тебе придется съездить вместо меня на штрафстоянку. Туда сегодня пригнали чабиль по делу, которое ведет Мик Рупертс. Нужно осмотреть машину. – А как же я без артефактов? – задала насущный вопрос. Старичок скривился и почесал затылок… – М-да… Хотя… Ты же как раз по моторам у нас специализируешься? Я кивнула. – Тогда без сканирующего артефакта попробуешь обойтись. Дольше, конечно, придется повозиться, ручками, разобрать весь двигатель. Надеюсь, элементалей сможешь не выпустить? – прищурившись, уточнил тролль. Я еще раз кивнула и спросила: – А что нужно найти? – Партию небесной неги, – сморщился Хук. И тут в лабораторию заглянул офицер со словами: – Хук, ну ты как? Едешь? А то мы уже заждали…сь. Я физически почувствовала, как взгляд законника поднимается по мне: босоножки, щиколотки, колени, подол платья… буксует на бедрах, но преодолевает препятствие, затем медленно ползет по талии и намертво застревает в декольте-водопаде из стрейчевой ткани. И спустя несколько секунд лишь неимоверным усилием воли наконец добирается до моего лица. Я же в ответ прошлась по его атлетической фигуре. Выразительно так кривясь напоказ. Словно на рынке подержанных чабилей наткнулась на впечатляющий рыдван. Ну такой, про который говорят: машина – огонь (потому как замыкает и искрит даже с заглушенным двигателем), заводится с пол-оборота (но только с толкача), движок – натуральный зверь (жрет прорву магии, урчит и с места не трогается). В общем, такой машине ремонт не понадобится (ибо бессмысленно). И офицер, увидев у меня на лице выражение «я эту тачку не возьму, сколько бы мне за нее ни приплатили», весьма озадачился. Даже ухом дернул, выдавая тем свою двуликую сущность. Видимо, привык, что девушки на него, накачанного красавца-блондина, реагируют слегка иначе. – Мик, с тобой поедет стажер Драккарти, – фыркнул тролль, которого реакция законника позабавила.