– А можно от тебя позвонить? Мой переговорник сломался. А чинить сегодня нет сил. Оборотень тяжко вздохнул и без слов положил на стол свой амулет связи. Я быстро поблагодарила и, цапнув переговорник, отбила пальцами серию легких ударов по кристаллу. А когда услышала папино «Слушаю», тут же отрапортовала: – Па, это Дэй. Извини, что не со своего амулета. Он у меня разбился случайно… Я сегодня задержусь на стажировке. Ты меня не теряй. – Хорошо, Шестереночка, – раздалось чуть сонное в ответ. Даже не видя отца, я знала: он сейчас улыбнулся. И наверняка опять полуночничает в мастерской: вызов принял быстро. И десяти секунд не прошло. – Пока, па! – я завершила короткий разговор и вернула артефакт хозяину. – Спасибо… Мр… Стэйн, – исправилась в последний момент: усталость сыграла со мной злую шутку, и я едва не назвала начальство мысленным прозвищем. Но заминка не ускользнула от внимания оборотня. Он выразительно поднял изогнутую бровь. А ведь Мрак, если я правильно поняла из его разговора с Риру, и прошлые сутки, с того подпольного боя, не спал… – Давай я рубашку зашью. В знак благодарности за переговорник. – Кивнула на ряд оторванных пуговиц. Я чувствовала себя при этом на редкость по-идиотски. Но мне не хотелось быть должной. К тому же стало стыдно: порвала челов… в смысле оборотню, форму, а накануне еще и операцию под прикрытием сорвала. – Умеешь шить? – с иронией уточнил Мрак, опустив взгляд на джинсы, порванные в нескольких местах. Вот ведь язва! Отлично же знает, что это дизайн, но не упустил случая съехидничать. – Да, – уверенно отозвалась я, не уточняя, что навыки эти весьма специфичны. Всё дело в том, что в моем окружении были в основном такие же ремонтники, как и мой папа. Потому учил меня рукоделию один из них: в прошлом – целитель, у которого выгорел дар. Ну мужик не растерялся и пошёл работать в мастерские, где дар не всегда обязателен. Главное – умелые руки. И от нечего делать как-то научил меня накладывать швы. Операционные. Выглядели они, конечно, не как гладь на гобелене, зато были прочными! Забегая вперед, скажу, что, когда Стэйн увидел итоги «сращения» оторвавшихся пуговиц со своей рубашкой, был под впечатлением. Слегка матерным, зато сильным. Но пришито было намертво. Так что если оторвать – то только с лоскутом ткани. – Ну хорошо, держи, – с интонацией «только исчезни» согласился двуликий. – У меня есть запасная. И надо же было такому случиться, что именно в тот момент, когда Мрак, снявший с себя рубашку, передавал ее мне, дверь опять открылась со словами: – Вы уже закончили? А то мне срочно… Только подписать, – появился все тот же офицер. Я чуть не взвыла. Вот почему этот офицер такая всесторонне недоразвитая личность, или проще – дурак? У нас тут не разврат, а рабочий момент! Но, судя по выражению абсолютной убежденности на лице заглянувшего, ни крыха этому настырному визитеру не докажешь. – Мы и не начинали! – прорычал Стэйн. Офицер, которого я на этот раз смогла разглядеть, отчего-то при звуках голоса куратора втянул голову в плечи и даже сделал шаг назад. – Стоять! Заходи, Омр… Я как раз хотел с тобой поговорить… Прозвучало так, что мне показалось, что «поговорить» было неточным словом для такой интонации Стэйна. Гораздо гармоничнее звучало бы «тобой перекусить». Я же, воспользовавшись моментом, поспешила удалиться. И, уже выскальзывая за дверь, услышала: – Чего у тебя? – Нашли улики после вчерашней сорванной операции. Босоножку… И даже магазин, где она была куплена, установили, надо только подписать… – Не нужно, – оборвал ретивого подчиненного Стэйн. – Я уже… Дослушивать я не стала, поняв, о чем, точнее, о ком речь. И поспешила в лабораторию. И там вспомнила о мантикоре. Оказалось, мелочь счастливо спала у меня за пазухой, приятно грея живот своим тельцем. Осторожно переложила котенка на стол. Мантикоренок даже не проснулся. А потом принялась сначала за отчет, и когда с ним было покончено – за штопку. Благо игл у Хука было – на любой выбор. Причем большинство – как я привыкла, чуть загнутые, целительские. Управилась я к половине третьего. И гордо понесла листы куратору в кабинет. Снова. Постучав и услышав «войдите», заглянула внутрь. Стэйн сидел за столом, уперев локти и массируя виски. – Я принесла отчет. И рубашку. Оборотень взял испещренные листы, внимательно вчитался. Хмыкнул в паре мест. И в целом, как я поняла, остался доволен. А вот рубашка… – Спасибо… – наконец с сомнением заключил двуликий. Вот только почему-то при этом мне показалось: теперь если ему нужно будет пришить – он позовет меня. Причем пришить не что-то, а кого-то. Например, одну практикантку. – Значит, я могу быть свободна? – уточнила, пытаясь незаметно зевнуть. Спать хотелось жутко. И судя по ощущениям – мое сознание уже счастливо дрыхло, а тело ему завидовало по-черному. – Да, – сухо отозвался оборотень. И я радостно повернулась на пятках, собираясь дать дер… удалиться из кураторского кабинета. И плевать, что совсем скоро рассвет, а значит, общественный транспорт не ходит. Да и в кармане у меня пусто, так что ловить попутный чабиль нет смысла. Только пешком. С дюжину кварталов. Главное – этот день заканчивается! А то, что домой я попаду не раньше, чем часа через полтора… Зато вообще попаду. С такой-то стажировкой это уже удача. Вот только когда я подошла к двери и уже было взялась за ручку, меня нагнал голос Стэйна: – Драккарти, подожди. Я замерла у входа, понимая, что если сейчас обернусь, то покусаю двуликого. И плевать при этом, кто из нас двоих оборотень. – Что-то еще? – сама удивилась, как прозвучал мой голос. Таким отлично было бы препарировать вместо скальпеля. – У тебя ведь нет машины? – он не спрашивал. Утверждал. – Нет. Я все же обернулась, непонимающе нахмурившись. – Давай подброшу, – двуликий произнес это, сжав зубы и глядя на меня из серии «смотрел бы на тебя вечность, но только через снайперский прицел». Мне осталось теряться в догадках, что вынудило Стэйна произнести эту фразу. Воспитание? Или сказывалась профдеформация – кому, как не законникам, знать, сколь опасны бывают ночные улицы? А может, просто хотел выведать реальный адрес, где проживает «подозреваемая»? Потому как хоть он и поверил моему рассказу и объяснениям, но что-то подсказывало: не до конца. Но по какой бы из причин он ни произнес это, в любом случае я всей кожей ощущала: мое присутствие Мрака бесит, но он стойко его терпит. В первый момент хотелось отказаться. Желание было настолько осязаемым, так зудело на кончиках пальцев, танцевало на языке, что очнувшемуся разуму стоило неимоверных усилий убедить свою хозяйку не вытворить очередную глупость. И я кивнула, соглашаясь. В чабиль мы сели в молчании. Оно, повисшее еще в кабинете, в салоне внушительного вседорожника как будто еще сильнее уплотнилось. Настолько, что его можно было резать ножом. – Куда едем? – отстраненно, холодным голосом спросил двуликий. Я назвала адрес, и тут же взвизгнули тормоза, а элементали под капотом разогнали поршни так, что мы сорвались с места со скоростью выпушенного из чарострела заряда. За окном замелькали огни города. Но обычно умиротворяющее зрелище в этот раз только раздражало. Как и двуликий, подчеркнуто смотревший лишь на дорогу. – Слушай, чем я тебя так раздражаю? – все же не выдержала я, когда район Источников остался позади. – Тем, что ты – это ты, – ответил двуликий так же безэмоционально. Вот только отчего-то его пальцы так крепко сжали руль, что даже в полумраке было заметно, как побелели костяшки. Стэйн был зол. Определенно. «Вот только на меня ли одну?» – закралась запоздалая мысль. Или во всем виновато стечение обстоятельств? Провал вчерашней операции, сегодняшний взрыв… – Сожалею, что так вышло вчера. Я не хотела… – Ты мне уже все объяснила, – в голосе оборотня послышалось рычание. Недвусмысленное такое, из серии: ты либо права, либо беззвучна и жива. И я посчитала, что лучшее для меня сейчас – это обогатиться. Причем сразу золотом. Ведь именно к нему, как известно, приравнивают молчание. За окном показалась Лейская набережная, затянутая в корсет гранита парапетов, в обрамлении ночных огней. Еще два поворота – и будет мой район. Я уже было решила, что весь оставшийся путь мы проведем в выжимающей досуха нервы тишине, когда я услышала: – Вчера после поединка меня, как перспективного бойца, должны были представить Шэйти Кейнидзуро, по прозвищу Счастливчик, – выдохнул Стэйн. И я поняла: двуликий, кажется, пытался так извиниться за резкость. – По нашим данным, именно он организовал канал по незаконной переправке артефактов за границу. И через Шэйти же Око Урнир наверняка отправилось бы в Схин. – Подожди. Ты сейчас говоришь про то самое Око, выставленное в музее мировой истории магии? – поразилась я, проигнорировав упоминание недружественных островных соседей нашего государства. – В музее сейчас поддельный артефакт, – сухо отозвался двуликий. – Постой… Это тот гоблин, которого сегодня убили, его украл? – Я вспомнила обломок охладительного артефакта, и пазл из разрозненных деталей стал складываться в картину. – Да. Но он был всего лишь исполнителем. И когда мы вышли на его след, то тот, кто стоит за всем этим, решил его убрать… Я невольно сглотнула при этих словах. – И теперь у нас с командой есть несколько дней до того, как выставка закроется. – А если не успеете? – задала я вопрос, уже зная на него ответ: скандал. Будет межрасовый скандал. С дивным народом. Потому как Око – один из величайших артефактов эпохи низвергнутых, когда демоны еще властвовали в нашем мире, поработив остальные расы. Оно был изготовлено по давно утерянным технологиям и уже тем было необычайно ценно. И сам факт того, что реликвию привезли из Тиббенойской долины холмов на выставку в Эйлин… – Но если это так важно, почему на уши не подняли весь отдел? – не поняла я. – Потому что столица живет не одним этим преступлением, – отрезал Стэйн. Он больше ничего не пояснил, но и так стало понятно: такое расследование не поручили бы абы кому. Наверняка отряд Мрака лучший в главном столичном отделении правопорядка. А первые – на то и первые, чтобы справляться своими силами, не задействовав все патрули окрест, тем самым парализуя работу остальных участков. Обычные-то преступления не подождут в стороне, пока все законники разом ищут Око.