– Ладно, я понял, – не дожидаясь моих просьб, стиснув зубы, прошипел Стэйн. – Сначала тебя в лечебницу. Потом это недоразумение к зверомагу… – Спасибо… – выдохнула я. А вот спустя полчаса, когда целитель нашпиговал меня уколами почище, чем иной повар утку – яблоками, и обрабатывал ссадины зело жгучей мазью, я уже была не так благодарна Стэйну. Но я шипела и терпела, отказавшись от наложения чар. Все же мой дар мне был важнее, чем возможность завтра даже не вспоминать о синяках. С манитикоренком тоже оказалось все непросто. Химероидные животные плохо поддавались чарам, поэтому Мелочи, как и мне, пришлось довольствоваться укрепляющими эликсирами и страдать. Правда, в отличие от меня, мантикоре еще и ограничили подвижность, крепко зафиксировав поврежденную лапу, чтобы кость срослась. И вот, когда мы глубокой ночью вышли от зверомага и сели во вседорожник Стэйна, я поняла одно: не хочу, я жутко не хочу возвращаться домой. И оставаться одна тоже не хочу. Да, мне отчасти удалось взять себя в руки. Да, внешне я старалась показать, что все уже в норме… Но внутри меня, там, где в грудной клетке заперта человеческая душа, сейчас бушевал ледяной шторм отчаяния и страха. Казалось, что как только я закрою за спиной дверь своей прихожей, то тут же услышу шепот приближающейся опасности. Смертельной и неотвратимой. И во второй раз мне не удастся от нее отбиться. Я посмотрела на часы, которые начали уже отсчет нового дня. Позвонить Линк?.. Правда, ее отец наверняка начнет ворчать: он и так меня недолюбливал. А уж если я заявлюсь посреди ночи, да в синяках и ссадинах… Хотя я хорошо знала Ли, и она не позволила бы мне уйти, окажись я у нее на пороге. И она пошла бы против желания отца, но… не хотелось, чтобы из-за меня в семье Фортсмудов случился очередной скандал. Поэтому закусила губу, которая подрагивала, и, уже почти набравшись мужества, хотела сказать, чтобы Мрак вез меня домой, как услышала невозмутимое: – Сегодня переночуешь у меня, – и сказано это было таким будничным тоном, словно он лежал под чабилем и просил подать ему гаечный ключ. При этом Стэйн не отрывал взгляда от дороги. В другой ситуации я бы возразила. Возмутилась. Запротестовала и потребовала немедленно отвезти меня туда, где взял, но… не сегодня. Я смутно помнила, как мы подъехали к высотному зданию и оставили чабиль на подземной парковке, как Стэйн вызвал лифт, как звякнули ключи, открывая замок входной двери. Я настолько устала, что даже моргать сил не было. Казалось, мое тело наполнено осколками стекла, и каждый шаг давался с трудом. Хотелось лишь лечь, закрыть глаза, оказаться в темноте… Темнота… Она манила, обещала покой и… пугала. Это я осознала, когда, умывшись и переодевшись в чистую мужскую рубашку, которую мне выдал Мрак, осталась в гостевой комнате одна. Стэйн спал в соседней. Я слышала, как он ворочается в своей постели, как встает, чтобы открыть окно, и снова ложится… Нас отделяла лишь стена. Какой-то фут кирпича и цемента. Но мне казалось: межу нами мили. И если что-то произойдет, то оборотень не успеет прийти на помощь. Во мне говорил страх. Он вновь выполз из глубины наружу, обхватил своими щупальцами мой здравый смысл, почти задушил его. Заставил смотреть в потолок и натянуть одеяло почти до подбородка. И откуда-то пришла мысль: я не усну. В одиночестве – так точно. Потому, набравшись наглости, которую некоторые по ошибке называют храбростью, я встала с постели и на цыпочках пошла в комнату Стэйна. Мелочь лежала на диване в гостиной, свернувшись клубочком и урча, как моторчик. Я постучала в дверь спальни оборотня. Отрывистое «да», прозвучавшее, едва я последний раз коснулась костяшками дерева, лучше любых слов говорило: двуликий и не думал пока засыпать. Приоткрыв створку и шагнув внутрь, я нерешительно попросила: – Побудь, пожалуйста, рядом, пока я не усну… Окно спальни оборотня оказалась распахнутым, а легкий летний ветер флиртовал с шифоновыми шторами, принося с собой в комнату свободу ночной тишины. Такой, в которой звуки мимолетны, слова – случайны, а поступки – иррациональны. Тьма, которая в моей комнате казалась вязкой, чернильной, давившей, заставлявшей захлебываться страхом, здесь была расчерчена полосами серебряного света мандариново-яркой луны. Такой, которая бывает на небосводе только в знойные летние ночи. И в полумраке я могла увидеть полуобнаженного Стэйна, сидевшего на кровати. Тело оборотня – сильное, мощное, совершенное – приковывало мой взгляд. И я была не в силах заставить себя не смотреть на него. Загорелый, рельефный от литых мышц торс, широкие плечи, плоские кубики пресса, нити давних шрамов, рисунки татуировок – я подмечала то, что было до этого скрыто под форменной рубашкой. И спустя секунду почувствовала, как на мне замер ответный взгляд двуликого. Напряженный, жгучий, серебристо-синий. Стэйн на миг прикрыл глаза и через несколько томительно долгих секунд тяжело, словно боролся сам с собой и проиграл, выдохнул: – Хорошо… Дэй… Я сейчас приду. Ложись в свою кровать. Я развернулась и направилась в гостевую комнату, когда услышала обреченно-тихое: – Прародитель, пошли мне терпения… На это заявление двуликого я мысленно фыркнула: еще неизвестно, кому из нас двоих это самое терпение нужно больше. Ведь Стэйн обладал уникальным талантом – привлекать и бесить одновременно. Но бесить – чаще. А мне нужно быть уравновешенной, а не перманентно взбешенной, если я хочу пройти это фтырхову практику… не успела додумать, как со всего маху стукнулась мизинцем: не иначе как местный угол решил превентивно ударить мой палец в порядке самозащиты. Я зашипела от боли, остаток пути проскакала на одной ноге и под конец весьма неэлегантно грохнулась на кровать. К тому же еще и едва не ударившись затылком о стену. Зато в постель нырнула в рекордные сроки. Стэйн, появившийся в моей спальне почти тут же, мог лицезреть по большей части лишь мой нос, торчавший из-под края одеяла. Все, что было ниже этого органа, который всякая уважающая себя сплетниц… пардон, сенсационистка хоть раз да прижимала за свою карьеру, сейчас было надежно скрыто. – А я уж было подумал, что ты, Дэй, не дожидаясь меня, решила отправиться в страну грез самым древним, быстрым и надежным способом… – и вроде бы в голосе двуликого звучала шутка. Но вот почему-то мне показалось, что за ней он попытался спрятать тревогу. – Это каким же? – заинтересовалась я, высунув из-под одеяла лицо целиком. При этом сознание почему-то подкидывало такие варианты, как молоко с медом, колыбельная или хотя бы хлороформ. – Оглушением, – просветил наивную меня Мрак. – Правда, по классической технике удар против… пациенту… кхм… целитель наносит неожиданно и сзади. Но ты, судя по звукам, могла отлично справиться и в одиночку. – Да чтоб ты знал, Стэйн, даже когда однажды мой организм хотел упасть в обморок, я так его отчитала, что он передумал терять сознание. А тут – подумаешь, какой-то мизинец зашибла… – Сильно болит? – поинтересовался Мрак. Я лишь отрицательно замотала головой. – И перестань называть меня по фамилии, когда мы наедине, Дэй. У меня вообще-то имя есть, – ворчливо добавил он, придвигая стул к изголовью кровати. «Не только имя, но и прозвище, – подумала я. – Но гремлина лысого я тебе его озвучу». Мрак сел рядом с постелью и озадаченно замолчал. Видимо, опыта в усыплении девиц по принципу «убаюкай сказочкой» у него, как и в случае со слезливыми стажерками, не было. И почем-то меня это порадовало. А затем мой взгляд скользнул по сильной жилистой руке оборотня, перевитой тугими жгутами мышц и отметинами застарелых шрамов, и у меня невольно вырвался вопрос: – А откуда он? – И мой палец, вынырнувший из-под одеяла, коснулся белесой на фоне загорелой кожи, рваной продольной полосы. – Со службы, – сухо отозвался оборотень. Для него это явно была не самая любимая тема разговора, но… он посмотрел на меня и, видимо, по принципу «что бы подопечная ни слушала, лишь бы поскорее уснула» решил, впрочем, без особого энтузиазма, продолжить: – Я не всегда работал в отделе. Да и если бы не травма, меня бы сейчас тут не было… Но при ликвидации последнего прорыва меня здорово зацепило… Ту высоту мы отстояли. И магов, стянувших ткань барьера, сумели прикрыть. Но я получил обширные ранения, потерял слишком много сил и, как следствие, перестал слышать зверя. – Стэ… Риднор, – я исправилась в последний момент, вспомнив о просьбе двуипостасного не называть по фамилии, и добавила: – Рид… – сокращенное имя прокатилось по гортани приятным урчанием. И оно определённо понравилось мне гораздо больше полного. – А твой зверь может вернуться? – с надеждой спросила я и чуть повернула голову, чтобы лучше видеть Мрака. – Целители говорят, что да, есть вероятность. Со временем. Я же радуюсь хотя бы тому, что при мне остались чуткий слух и нюх. А ты? Как тебя угораздило попасть на практику в отдел? Вот почему мне показалось, что хотел он спросить слегка другое? В духе: как ты свалилась на мою голову? Причем целых два раза: буквально и в качестве стажера? Но Мрак оказался на редкость деликатен. Ну я и рассказала о Катафалке. И о нашей с преподавателем взаимной и верной ненависти. А потом сама не заметила, как, зевая, еще раз пересказала и события того злополучного вечера, когда мы с Линк удирали по вентиляции. – А эта операция по внедрению… ну, когда ты дрался на поединке, она была очень важной? – Еще вчера утром я думал, что да, – устало отозвался Рид. – Но в свете того, что сказал умирающий гоблин, похоже, что нет. – Это как? – Мои глаза почти слипались, тело тяжелело, и я слышала скорее сам бархатистый голос Стэйна, чем улавливала суть сказанного. – Шэйти-счастливчик, с которым я должен был встретиться после того, как выиграю поединок, не смог бы провести сделку по продаже артефакта. Ведь, по словам гоблина, Око уже было неисправно. Не без помощи нашего ныне покой… Усталость оказалась сильнее. И я, смежив веки, все же шагнула в страну грез, не дослушав Рида… Глава 6 Мне снилась зима. Не городская, со слякотью улиц и хлюпающими носами прохожих, а настоящая. Такая, которая бывает только в лесу. Я шла меж стволов, с неба сыпала въедливая пороша, а вокруг белой пеленой простиралась тишина. Молодые березы под тяжестью серебристого кружева согнулись арками, внушительные лапы елей потяжелели, опустились ближе к земле. Снег облепил деревья, кусты, вывернутые коряги. И порой силуэты были столь причудливы, выразительны, что казалось: я здесь не одна. Ноги проваливались в тоненький, еще не заматеревший, а лишь прикрывший опад сугроб по щиколотку. Но холода я не чувствовала. Зато вдруг услышала, как тихо-тихо сломалась ветка. Обернулась и… Рядом со мной стоял знаменитый снежный леопард, которого еще называют снежным барсом. Зверь был потрепан и худ. На боку зияла еще толком не затянувшаяся рана. Но, даже несмотря на это, я откуда-то знала: захоти он меня убить – и мне не жить. Не спасет ни магия, ни быстрые ноги. Мощная шея, длинный пушистый хвост, внушительные мягкие лапы с широкими подушечками, которыми так удобно неслышно ступать по насту, пятнистая шкура, под которой мышцы так перетекали, что казалось: костей у зверюги и вовсе нет, – все это предупреждало о том, что несмотря на ранения и изможденный вид этот зверь все равно опасен. Смертельно опасен. Снежный леопард смотрел на меня пронзительно-синими кошачьими глазами, чуть оскалив клыки. Это длилось миг, в котором утонула вечность. А затем зверь повернулся, рыкнув, и удалился. За его спиной дрогнула еловая ветка, с которой тут же посыпался густой завесой снег. А я осталась стоять, хотя что-то рациональное во мне кричало: прочь, беги прочь отсюда! И тут раздался еще один рык. Громче, сильнее, чем вроде бы прощальный барса. Доля секунды, в которую успела пронестись испуганная мысль: хищник просто обошел меня сзади! Подкрался. И сейчас со спины прыгнет на плечи, повалит, вонзит острые зубы и… И я проснулась. Резко, в один миг. Будто из меня выдернули кабель. По-моему, я даже сначала села в кровати и лишь потом открыла глаза. А затем услышала глухой удар о стену, и ему вторил даже не крик. Стон. Такой, будто издавший его метался в агонии. Такой, словно тени ночных кошмаров обрели плоть и кровь и терзали сразу не только разум, но и тело. Осознав, кто я, где и, главное, что за стеной – Стэйн, я откинула одеяло. Что с этим двуипостасным творится? Ему плохо? Приступ? Рванула в соседнюю комнату и увидела, как, не приходя в сознание, Мрак бессвязно бормотал: – Нет… демоны… нет… Дир, не туда, уходи, Дир… Не-е-ет!.. Голова оборотня металась по подушкам, и казалось, что «демоны» Стэйна были совсем не такими, которых мы часто упоминаем всуе, ругаясь, а теми, настоящими, из-за барьера. И сейчас, во сне, Мрак открыл дверь прямо к ним, в преисподнюю своего прошлого. Возможно, из-за меня. Ведь это я… Я своими расспросами разбередила его воспоминания. – Тише, тише… – Я подошла к оборотню и, склонившись, хотела положить ему руку на лоб. А если не получится успокоить – то встряхнуть и разбудить. Вот только я не ожидала, что в тот момент, когда пальцы коснутся кожи Стэйна, меня саму тут же схватят и, дернув на себя, буквально опрокинут на кровать. И я пискнуть не успела, как, упав, тут же оказалась подмятой под горячее напряженное мужское тело. Дернулась, пытаясь вырваться и разбудить двуликого. И мне было уже плевать, что при этом я ударом колена могу нанести урон популяции оборотней. Вот только мне не позволили ничего сделать, просто вжали в простыни массой безо всякой надежды пошевелиться. И только я набрала воздуха в грудь, чтобы заорать, как Мрак распахнул глаза. Абсолютно кошачьи.