– Я вообще-то и сейчас на тебя зла. Очень. Но ты все же отозвал Зара, – напомнила я очевидное. – Потому что это должно быть занятие по стрельбе из оружия, а не глазами! – рыкнули мне в ответ. – Помню-помню… – Я подняла руки вверх и, скопировав голос Стэйна, процитировала: – Никаких отношений между членами отряда… – Продолжим занятие, – приказал Мрак, резко поменяв тему разговора. И повернулся к мишеням, олицетворяя собой суровую невозмутимость. Ясно, ради соблюдения порядка в отряде себя не пожалеет, да и меня заодно, но любой намек на неуставные отношения пресечет. У-у-у… капитан, законник, сухарь! Зато как целуется… Вспомнилось вдруг совершенно не к месту. Ну Драккарти, ну нельзя же так! Дала себе мыленную затрещину. И я, разозлившись уже на саму себя, взяла сразу два чарострела. В каждую руку по стволу. Поймала краем глаза скептическую ухмылку Стэйна и… Маготехники всегда славятся твердой рукой. А у меня, как сегодня заявил Зар, еще и глазомер отличный. Я расстреляла две соседние мишени за пару секунд, опустошив оба барабана. И когда грохот стих, то в тире вдруг наступила оглушающая тишина. И ее нарушил вопрос инструктора, который до этого момента следил за новичками: – Капитан Стэйн, где вы откопали такого отличного стрелка? Она, конечно, не Зарнир. Но тот вообще уникум, способный попасть из своего чарострела в летящий пульсар противника. Но и эта девочка тоже… весьма впечатляет. Я бы рекомендовал ее сразу в отряд Макрофта. Там как раз требуется хороший… – Макрофт пусть ищет другого стрелка. Мне Драккарти нужнее в качестве артефактора, – отозвался Мрак столь теплым тоном, что им можно было заморозить пару катков. – Так это и есть та самая стажер, о которой говорит весь отдел? – прищурился седобородый внушительный инструктор, по-новому оглядывая меня, и тихо, задумчиво, словно спрашивая сам себя, добавил: – Кого-то же ты мне напоминаешь, девочка?.. Мне тоже стало интересно это знать. Но, похоже, ответ на него стоит искать не в тире, а у отца. Ну как искать… Пытать. Самыми изощренными способами. Или и вовсе применить то оружие, которое с настоящими друзьями и близкими срабатывает лишь единожды, – смертельно обидеться. До звенящих осколков скандала. – Нервный срыв? – изогнув одну бровь, предположил Стэйн. У меня от такого заявления даже угол рта дернулся. Ну неприлично такие вещи говорить о девушке, когда она стоит рядом. И держит в каждой руке по чарострелу. Ведь у нее может оказаться тонкая душевная организация… по оказанию поминальных услуг! И девица, если даже не нажмет на спусковые крючки, то настучать рукоятками по затылку может запросто. И вообще, сам Стейн мне напоминает… шахматы! Вот! С ним вечно я куда-то хожу, в смысле езжу, бегаю, прыгаю… он постоянно пытается проанализировать сложившуюся ситуацию, чтобы избежать засады, а в итоге наших совместных усилий – один мат! – Чей? – меж тем прозорливо уточнил инструктор, видимо, чуя в словах капитана подвох. – Решишь сделать из Драккарти стрелка – будет твой, – предупредил капитан. Инструктор лишь беззлобно усмехнулся в бороду и, широким жестом указав на двадцать восемь новичков, обучающихся стрельбе под его началом, заявил, что у него и так двадцать шесть личных нервных срывов на огневом рубеже тренируется. А еще два инфаркта миокарда, которые бьют исключительно в молоко и такими показателями доведут-таки инструктора до лечебницы. Глядя на кряжистого, полного сил мужчину, я в последнее верила с трудом. Скорее уж он своих новобранцев отправит за настойкой пустырника и валерианы. Мрак и бородач перекинулись еще парой фраз. А я, слушая их разговор, с запозданием оценила, как Стэйн увел разговор от щекотливой темы. Вот только что-то мне подсказывало: к ней мы еще вернемся. Наедине. А пока… Мрак заявил, что теперь за меня отчасти спокоен: с чарострелом в руках я смогу себя защитить. И на этом решил завершить тренировку. Мы вышли из тира молча. Да и поднимались наверх тоже в абсолютной тишине. И еще, заворачивая за угол, после которого был коридор, заканчивающийся входом в лабораторию, Стэйн даже не спросил, а почти приказал: – Собирайся, я отвезу тебя домой. Вот только тут мне было что возразить двуипостасному: – Я задержусь, – тоном, не терпящим возражений, ответила я, когда мы вышли из-за угла. При этом я повернула голову и смотрела на Мрака, не особо глядя вперед. Да и что там смотреть? Коридор и коридор. А вот оборотень – исключительно вперед. И я увидела, как после моих слов его лицо вдруг закаменело. Резко обозначились скулы, так, что казалось: дотронься – и порежешься. Губы превратились в одну линию, глаза прищурились, плечи неестественно распрямились. Руки до хруста сжались в кулаки, и я услышала: – Ты из-за него задерживаешься? – И Мрак чуть качнул подбородком вперед. Я обернулась и увидела у двери лаборатории… Мика Рупертса. Блондин стоял уже в штатском, прислонившись к стене, и явно ждал. Меня. Вот ведь настырный! – Вообще-то нет. У меня есть кавалер поинтереснее. И с ним я намерена провести минимум пару часов сегодня. И это не Рупертс. Это мешок с уликами. Мне нужно его доразобрать. А Мик… если честно, я надеялась, что к тому времени, как я закончу, ему надоест ждать под дверью лаборатории и он уйдет. – Он к тебе приставал? – Синева глаз Мрака сверкнула сталью. – Пригласил прогуляться в бар в истинно оборотнической манере: без толики сомнения, что даже смерть может помешать мне прийти. – И что ты ему ответила? – Попыталась предупредить, что чрезмерные свидания опасны. Но, похоже, Рупертс не внял. – Не переживай, я ему сейчас эту мысль популярно объясню. А ты пока работай. Как закончишь с уликами – зайди ко мне в кабинет. Последние слова услышал и блондин. Он отпрянул от стены и теперь стоял, засунув руки в карманы джинсов, перекатывал во рту зубочистку. Белая обтягивающая футболка выгодно подчеркивала атлетическое телосложение Мика. Да и в целом Рупертс сейчас тянул на модель для обложки глянцевого журнала. Видимо, он подготовился к свиданию… Вот только, несмотря на внешний вид этого оборотня, мне идти с ним никуда не хотелось. А вот что было интересно – это какие ораторские и педагогические приемы использует Стэйн, чтобы убедить самоуверенного офицера, что не стоит ко мне приставать, как загар на пляже. Но решила, что улики важнее. Потому поспешила в лабораторию, проскользнув мимо Рупертса, внимание которого сейчас было целиком и полностью поглощено Мраком. Вот только взяться за анализ улик я все же не смогла. Женское любопытство было сильнее. Потому я осторожно, босиком, на цыпочках вернулась к двери и… – Ты такой же капитан, как и я. Так что ты не имеешь права мне что-то указывать… – Она моя подчинённая… – Угу, именно поэтому ты зажимаешь ее по вечерам в своем кабинете? Весь отдел, благодаря Орму, уже в курсе, что наш моралист – капитан Стэйн – сорвался… Но девчонка не пахнет тобой, значит, сорвался ты все же не до конца. И пометить ее не пометил… Хотя… прости, я же забыл, – в голосе Рупертса звучала неприкрытая издевка, – ты же вышел из клана и официально заявил, что отказываешься от Молли, да и вообще от возможности когда-либо создать пару. Так что ты НИ-ЧЕ-ГО не можешь дать Дэй. Даже горячего, зажигательного тра… – Звук короткого хлесткого удара оборвал речь Рупертса. Секунда. Другая. И я услышала уже гундосое: – …ха не можешь. Ты же без своего зверя кусок льда, и только. А девочке нужен горячий парень, как я… Звук, словно одно тело вбило другое в стену. И едва уловимое Стэйна: – Еще раз скажешь что-то подобное обо мне или Дэй – я затолкаю тебе слова обратно в глотку. И даже на поединок вызывать для этого не буду: мне не нужно оборачиваться, чтобы порвать твоего волка на куски. – Ну вот сейчас и проверим… Рык. А затем удары. Быстрые, техничные, почти беззвучные. Профессиональные. И шум, словно на пол упал мешок. И тут же раздался надсадный кашель. Так, будто кто-то заново учился дышать, только что едва не утонув. – Сволочь ты, Стэйн. Ни себе, ни другим… – Рупертс говорил в нос, надсадно. А затем, спустя несколько томительно долгих минут, раздались шаркающие шаги. Похоже, кто-то подволакивал ногу… А я осталась стоять у двери. Зная, что с той стороны Рид. Прислонила руку к створке. Очень хотелось открыть, но… я боялась. Не оборотня. Себя. Потому что вдруг показалось, что если я шагну через порог – это будет контракт. Бессрочный. И я уже никуда не смогу уйти от Рида. Потому что просто не захочу. Даже если буду для него никем. И в этот момент показалось, что он точно так же стоит с той стороны. Прислонив руку… Тряхнула головой, прогоняя глупое видение. Представится же такое. Мрак наверняка уже ушел. Как всегда, беззвучно. А я, как дурочка, стою тут… Вернулась к уликам. Взялась их изучать с особой тщательностью, стараясь работой вытеснить любые мысли об одном оборотне. И это почти получилось. Ближе к полуночи. Когда не идентифицированным остался лишь один остов амулета. Странного. Явно непростого. Таких я еще не встречала. Перерыла кучу справочников, которые были в лаборатории, – тщетно! Нет, все же придется продолжить завтра. Я с огорчением вздохнула. Пора домой. Впервые мне туда не особо хотелось, но… я накинула форменную куртку, замкнула охранный контур лаборатории, а вот когда выглянула в коридор (к слову, идеально чистый!), то, запирая дверь, не удержалась и активировала магию, коря себя при этом за ребячество и глупость. Одна точка вспыхнула над запястьем, и из пальцев полился синий свет, в котором я отчетливо увидела отпечаток ладони на створке. Мужской. Все же стоял… Глава 7 Пока я шла по коридору к кабинету Мрака, не могла выбросить эту мысль из головы, как ни пыталась. В результате даже пришлось остановиться. Сжать руки в кулаки и… приказать себе менторским тоном: – Так, Драккарти, соберись! Думай о другом! Срочно! Вот только хорошо сказать: «Думай о другом». А о чем? Хотя… Я же на работе. И плевать, что стрелки хроносов вот-вот покажут ровно полночь и сейчас теоретически идет уже мое личное время! Я все равно на службе! Вот и пусть все чаяния будут только о ней! Точнее, о странном обгоревшем артефакте, который из всей груды улик так и остался не идентифицированным. Да! Точно. Именно о нем! Интересно, за что тот амулет мог отвечать? Спросить у Хука? А если и он тоже не в курсе? Хм… Стейн все же стоял… Гремлины. Опять думаю о двуликом! А-а-а! Дэй, давай, сосредоточься! Я же, мать мою, почти профессионал! Хорошо, полупрофессионал. Поэтому все мысли только о работе. Кто бы мог помочь с идентификацией?.. Не только стоял, но и дрался… Фтырх раздери, за меня раньше никто не дрался… Вот гремлины! Опять думаю о Стэйне. Захотелось взвыть. Вопросы, пришедшие в голову, роились, толкались, пихались локтями и, по ощущениям, именно сейчас пытались найти не ответы, а для начала хотя бы мой мозг! И, судя по всему, не могли. Потому что только при условии полного отсутствия серого вещества я, усиленно пытаясь забыть двуликого, могла вспомнить про Катафалка! Этот преподаватель обладал уникальным даром, которому позавидовали бы лекари. Он умел преотлично мотать нервы, тянуть жилы, пить кровь, выедать мозги чайной ложечкой – в общем, расчленять без анестезии. Причем делал это незаметно для пациент… пардон, адепта, а еще Катафалк был одним из лучших специалистов-артефакторов. И наверняка мог идентифицировать железяку, оставшуюся неопознанной. Я так загорелась этой идеей, что рванула с места. И, проносясь по коридору, влетела в кабинет куратора с радостным возгласом: – Я готова! Поехали за Катафалком! – Кого хороним? – оторвавшись от бумаг, невозмутимо уточнил двуликий. – Пока мой инстинкт самосохранения, а дальше – как пойдет, – честно призналась я. – Главное, чтобы не тебя целиком, – откладывая бумаги, усмехнулся Стэйн. – А то, знаешь ли, мне стажера под расписку выдали, как ценный экземпляр. – И, посерьезнев, добавил: – Так зачем тебе посреди ночи нужен гроб? – Катафалк, – поправила я. – Мой преподаватель по маготехнике. И я вкратце описала ситуацию. А вот чего не ожидала, так это вопроса от Стэйна: – Знаешь, кажется, я начинаю понимать твоих преподавателей. И даже им слегка сочувствовать. – Ты это о чем? – прищурилась я.