– О твоей тяге к знаниям. Подозреваю, она способна довести одну адептку не только до истины, но даже до диплома, а твоих преподавателей попутно – до истерики. – Нервного расстройства, – скромно поправила я. «Эх, недооценивает меня Мрак. Ой, недооценивает». – Катафалк говорил, что минимум до него. – Учту, – тоном «предупрежден – уже вооружаюсь» мрачно откликнулся Рид, подходя ко мне. – Ну раз твой Катафалк точно знает ответ… Что ж, поехали к нему. А я вспомнила, что через двое суток нужно найти Око. Времени действительно не было. Именно поэтому Мрак, похоже, и согласился на мою идею со столь поздним визитом. Так что мы быстро вернулись в лабораторию за нашим неопознанным артефактом… Нашим… Укладывая в целлофановый мешок обгорелый остов – все, что осталось от не идентифицированного магомеханизма, – я поймала себя на мысли, что нормальная романтически ориентированная девушка обычно говорит: «наши свидания», «наши воспоминания», «наша песня». А у меня «наш взрыв», «наш Катафалк», «наши останки, тьфу, остатки артефакта»… В общем, даже влюбиться я по-нормальному не смогла! Чтобы все прилично и традиционно было. И только до конца додумав эту мысль, я замерла. Так! Стоп!!! Влюбиться?! Моя рука зависла, так и не опустив перепачканную сажей раскоряку в мешок. И я попыталась сама же себя успокоить, что нет. Это не влюбленность. Просто я это… С формулировками погорячилась. И вообще не выспалась. Мне просто нравится Рид. И точка. Не больше. Покосилась на широкую спину оборотня, стоявшего в нескольких шагах от меня. Он сейчас кому-то звонил, выясняя адрес Катафалка, который пока и не подозревал, насколько он хочет помочь правосудию свершиться. Мой взгляд прошелся по широким плечам двуликого. Спустился ниже. Еще ниже. Я сглотнула и начала спешно доупаковывать артефакт. И вообще, старалась больше в сторону Мрака не смотреть. И не говорить в его сторону тоже. И на всякий случай не дышать. А вот не думать не получилось. Потому всю дорогу до дома Катафалка я сидела отрешенная. И пыталась понять, что со мной, фтырх подери, происходит. Неужели я и вправду… И за что именно в него? В оборотня?! В одного из тех, кто, переспав с человеческой девушкой, утром говорит: «Я обязательно с тобой обручусь. Ну или по меньшей мере наберу твой номер». А после этого выкидывает ее имя из головы, а обладательницу оного – из своей жизни. Потому как женились двуликие на себе подобных. А с такими, как я, просто весело проводили время. Не выдержала и все же покосилась на Рида. Точнее – на костяшки пальцев, сбитые в кровь, но, благодаря регенерации двуликих, начавшие заживать. Как же с тобой непросто, Мрак. Вседорожник остановился у элитной высотки. Огороженная территория, камеры на въезде. М-да, подозреваю, что Катафалк купил здесь квартиру хотя бы ради такой вот охраны. Чтобы адептам было не так просто его доста… поздравить с днем рождения, новогодием или другим исключительно хорошим праздником. Вот только мы-то были по делу! И с нами был закон! А еще жетон Стэйна, который оказался эффективнее любых отмычек. Он только показал его охраннику в камеру, как ворота начали отъезжать в сторону, пропуская наш чабиль на подземную парковку. А спустя пару минут я жала на кнопку дверного звонка, убеждая себя, что все будет хорошо. Вопрос вот только: у кого именно? Рид стоял рядом, опершись одним плечом о стену рядом с косяком, и хмуро смотрел то на меня, то на черный пакет, который я держала. Вообще-то, последний был предназначен для трупа: ну закончилась в лаборатории упаковка с мелкими мешками, вот я и взяла первый свободный, который подвернулся под руку. В него и сложила остов артефакта. И уже потом только выяснилось, для чего черный плотный целлофан вообще-то приготовлен… Ну не вынимать же все обратно? И вот сейчас я держала свою добычу, не пожелав отдавать ее оборотню. Хотя тот решил проявить джентльменство… Настоятельно так. Но я заявила, что свободными руки должны быть у более опытного бойца. Вдруг меня начнут убивать? А Мрак – вместо того, чтобы меня защищать, – держит мешок. – Он точно твой преподаватель, а не киллер? – после такой аргументации в пользу мешкообладателей вопросил оборотень. – Он разносторонняя личность, – туманно ответила я. Стэйн ничего не сказал. Но на всякий случай чарострел в кобуре машинально поправил. Я еще раз вжала кнопку с упорством человека, набирающего на кодовом замке неверный пароль до тех пор, пока запирающее заклинание не согласится с этой комбинацией, приняв ее за правильную. Наконец с той стороны двери раздались шаги, столь характерные для только что проснувшегося человека. Лязгнул запор, створка двери открылась, и… – Добрый ночер, профессор Грейт. – Я подумала, что для визита все же стоит как-то подипломатичнее назвать столь позднее время: не совсем ночь, а так… намек на вечер, когда прийти в гости еще можно. Наверное. Катафалк глянул на радостно скалящуюся адептку с мешком для трупов в руке. Последний из-за содержимого как-то подозрительно распрямился. С намеком так, что в него еще бы что-то… кто-то поместился и… Не иначе как вспомнив что-то из своего богатого прошлого, профессор тут же раскрыл ладонь, в которой вспыхнул пульсар. Все это заняло какую-то долю секунды. Да уж… реакция как у боевика, но никак не маготехника. Вот только в вопросе обороны и нападения Катафалк все же уступал Стэйну: в руке артефактора еще только зарождались молнии, а Мрак уже держал взведённый чарострел. Да к тому же двуликий еще при этом успел мимолётный взгляд на меня бросить. В нем крупными буквами читалось: «Драккарти, предупреждать же надо, что ты не шутишь». – Если вы, адептка Драккарти, решили меня сегодня убить, то сожалею. Это только в порядке очереди. Будете сорок седьмой, после выпускного курса, – меж тем как-то устало предупредил Катафалк. – Что, всего сразу? – вырвалось у меня изумленное. Потому что с артефакторики в этом году как раз примерно столько специалистов и выпускалось. И лишь миг спустя я представила, что мог подумать многоопытный преподаватель, к которому в час ночи заявилась «любимая» адептка с мешком для трупов. Да еще и не одна, а с огневой поддержкой. Правильно: его в очередной раз пытаются упокоить. Ну и отреагировал, похоже, по отработанной схеме: кто не успел, того и тапки. Белые. А еще букетик, надгробие… зачет первой степени. Посмертно. – Хотят – все, – с гордостью отозвался преподаватель. – Пытаются – единицы. Тех, у кого получилось, пока нет, – Катафалк чуть дергано усмехнулся. А я глянула на магистра, который сейчас был живым олицетворением поговорки: то, что нас не упокаивает, делает нас сильными, опасными, циничными… неврастениками. – Жаль портить вам настроение, но и сегодня не будет, – опуская чарострел, отозвался Мрак. Видимо, оборотень понял, что сию секунду меня убивать не собираются, а если что – он все равно успеет упредить удар Катафалка. – Мы к вам по другому вопросу. – Ага, – поддакнула я. – У нас уже и труп есть. Свой собственный. – Я припомнила убитого гоблина и добавила: – Вашего нам не надо. Взгляды оборотня и преподавателя отчего-то сошлись на мешке, которым я тряхнула. И если у Мрака был скептический, то у профессора – потрясённый. Я впервые видела у магистра такое выражение лица, и оно дорогого стоило. Чтобы пронять непрошибаемого Катафалка… – Капитан первого ранга Риднор Стэйн, – поспешил представиться двуликий. Видимо, опасался, что я еще чего-нибудь ляпну. – Нам нужна ваша консультация по одному артефакту. Тут же за его словами Катафалк втянул молнии в ладонь и осведомился: – Консультация? В такое время? – Дело не терпит отлагательств, – сухо сообщил Стэйн. – Стажер Драккарти утверждает, что вы один из самых высококвалифицированных специалистов в столице. – Значит, это не покушение, Драккарти. Это изощренная месть… – по-своему понял Катафалк и прищурился. И я, глядя на этого мужчину, подтянутого, сухощавого, с прямой спиной и посеребренными висками, подумала: в чем-то он прав… Совсем немножечко. На ноготок… – А ей есть за что вам мстить? – холодно отозвался Стэйн, приподняв бровь. Выразительно так приподняв. Отчего магистр предпочел быстро сменить тему и даже пригласить нас, как представителей закона, в квартиру. Дескать, готов содействовать доблестным защитникам правопорядка в меру своих знаний и их наглости. Ну мы и вошли. Уже там, в личном кабинете магистра, я водрузила на полированный стол, отодвинув пресс-папье и бумаги в угол, останки артефакта. На оный Катафалк воззрился взглядом некроманта, обнаружившего столетнюю мумию, которая бодро воскресла и вознамерилась позавтракать самим магом смерти. Катафалк совершил несколько пассов, оценивая железяку, нахмурил брови, проницательно прищурился, потер упрямый подбородок… В общем, я, глядя на его сосредоточенное выражение лица, поняла: не знает! Вот только злорадствовать по этому поводу не хотелось. Хотя такая редкая возможность… Уникальная и неповторимая, я бы сказала. – Драккарти, знаешь, ты сущий демон, – выдохнул преподаватель. – Ничуть. Я могу даже откопать среди друзей экзорциста. Он вызовет специально для вас настоящего демона! Чтобы вы сравнили и поняли, как меня оскорбили! – Скорее, преуменьшил, – скептически отозвался преподаватель. – А про откопать… Я даже не сомневаюсь. Ты не то что экзорциста, которые все в столице наперечет, отрыть можешь, но и разделитель Мерхусалигнголлериса откопать. «Все же знает!» – была моя первая мысль. Причем оттенок у нее был непередаваемый – досадливо-радостный. И не уточнила, что это за крыхтов разделитель, лишь по одной причине: не смогла повторить вслед за Катафалком его название. Мою челюсть заклинило почище турникета на первых же слогах. – А что это за Мерхусалин… – Стэйн попробовал взять штурмом фамилию, но, похоже, тоже плюнул и выразился проще: – Бандурина? – Один из старинных артефактов. Ныне в мире сохранилось шесть таких экземпляров… Уже, похоже, пять. Если не ошибаюсь. – С этими словами Катафалк двинулся к внушительному стеллажу с книгами. Тот занимал целую стену и высился от пола до потолка. Магистр поманил с верхней полки фолиант, который, как живой, прыгнул ему прямо в ладонь и, раскрывшись, зашелестел страницами, впрочем, вскоре остановившись на нужной. Преподаватель провел пальцем по листу и уже лекторским тоном продолжил: – Да, точно, шесть веков назад архимагом Мерхусалигнголлерисом в Схине. Разделитель уникален тем, что может, собственно, исходя из его названия, разделять части артефакта, при этом не приводя к поломке последнего. Причем, если отделяли с помощью этого артефакта часть, сохранялись все его магические свойства. – Не нарушалась целостность магических потоков и структур? – удивилась я. Ведь один из постулатов артефакторики гласил: при изъятии части механизма нарушаются и магические плетения. Иными словами: если выдрал шестеренку из артефакта и потом приставил ее на место, тот работать не будет, пока не восстановишь все энергетические каналы. И чем тоньше векторы силы, что пронизывают любой артефакт, чем их больше, тем сложнее работа. Случалось так, что сломанный прибор и не починить… – Именно так, – кивнул Катафалк. – Но нам о подобном не рассказывали… – ошарашенно отозвалась я. – Уверены? – И Катафалк вновь вернулся к стеллажу, достал оттуда учебник по истории артефакторики и уверенно открыл его. А затем протянул мне, выделив пальцем третий сверху абзац. Ну я и прочитала: «А также существуют артефакты так называемого рассекательного типа, позволяющие разделять магические механизмы, не нанося им урона. Ныне практически не применяются…» ВСЕ! Дальше шло описание изобретения печати Йеримина… И если Стэйн лишь недоуменно переводил взгляд с меня на Катафалка после того, как вслух были прочтены эти два предложения, то я, увы, уже начала догадываться, для чего преподаватель ткнул меня носом во внушительный фолиант. И, как матерый пессимист, который не разочаровывается, потому как и не думал ни разу очаровываться, я оказалась права. Катафалк, тонко улыбнувшись, произнес: – Плохо владеете материалом, Драккарти… Плохо. И как я мог поставить вам зачет по истории артефакторики? После стажировки вам придется прийти ко мне на пересдачу этой дисциплины… ЧТО? ПЕРЕСДАЧА?! Нет!!! У меня нервно дернулся… нет, даже не гла… ВСЕ. Все тело целиком. И, кажется, что-то еще. При этом взгляд Катафалка, устремленный на меня, без слов говорил: Драккарти, признаю, вы умеете мстить. Но и я знаю толк в вендетте. А я, осознав всю глубину неприятностей, в которые я не просто попала – вляпалась с разбегу и сразу по самые уши, вознегодовала. Не владею материалом! А сам-то… сверился с энциклопедией! У-у-у… Ну ничего, будет тебе… вам, господин нехороший, пересдача. Стэйн, наблюдавший за нашим молчаливым диалогом, напрягся. Причем, судя по его реакции и тому, как он приготовился меня ловить, спасал он отнюдь не одну беззащитную адептку, а преподавателя. Распрощались мы с Катафалком тепло… Ну если так можно назвать мое горячее желание согреть Катафалка до глубины души и мозга костей на инквизиторском костре. А на стоянке я с чувством попинала колесо вседорожника, ругаясь. – Переcдача! Фтырх бы его подрал!!! Гремлинова пересдача… Да чтоб тебя… Да… – Дэй! – выдохнул Мрак. А затем меня взяли за плечи и развернули на сто восемьдесят градусов. Так, что за спиной остался чабиль, а перед моим носом очутилась широкая грудь одного оборотня. Вскинула голову, готовясь сказать что-нибудь резкое. Неважно что. Главное – как: вложив всю свою еще не выплеснутую злость. Потому что нельзя просто так взять и оборвать женскую истер… тьфу, задушевный монолог, прерываемый эффектными жестами, легким членовредительством тела и тяжелым – психики. Но Стэйн, похоже, об этом правиле не знал, не догадывался или просто был самоубийцей на полставки. Потому как серьезным голосом предупредил: – Дэй, если не прекратишь, мне придется остановить тебя самым действенным способом: я тебя поцелую. – Это ты мне сейчас угрожаешь? – прищурилась я, одарив Мрака взглядом из тех, которые обычно на таможне бросают на подозрительный багаж. – Предупреждаю.