Он покачал головой, слегка. Его подбородок почти не шевельнулся, губы тоже, когда он произнес: – Нет. – Все меняется, – прошептала Люси, и сейчас она говорила уже не о Гермионе. Но это не имело значения. Ей совсем не хотелось думать. Об этом. О будущем. – Все меняется, – снова прошептала она, – и я не могу этому помешать. Каким-то образом его лицо оказалось почти рядом с ее лицом, и он повторил: – Нет. – Это выше моих сил. Люси не могла не смотреть на него, не могла заставить себя отвести взгляд и продолжала шептать: «Это выше моих сил», – а расстояние между их лицами неуклонно сокращалось. И вдруг его губы… прикоснулись к ее губам. Это был поцелуй. Ее поцеловали. Ее. Люси. Впервые. Впервые в жизни она оказалась центром мироздания. И в этом была жизнь. И это происходило с ней. Поцелуй был замечательным, потому что он расширял и преобразовывал мир. И все же он оставался коротким поцелуем – мягким, легким, как будто ветерок коснулся губ. Но все ее тело ожило и одновременно замерло, словно испугавшись, что одно неправильное движение все разрушит. А ей не хотелось ничего разрушать. Да поможет ей Господь – ей хотелось, чтобы все это было. Ей хотелось, чтобы это мгновение длилось и память о нем оставалась, ей хотелось… Ей просто хотелось. Всего. Всего, что можно получить. Всего, что можно почувствовать. Он обнял ее, и она со вздохом приникла к нему, прижалась всем телом. «Вот оно, – отстраненно подумала она. – Оно прекрасно, как музыка. Как симфония». Это был трепет. Даже больше, чем трепет. Его губы стали настойчивее, и она приоткрыла рот навстречу его губам. Поцелуй о многом говорил ей, взывал к ее душе. Руки мистера Бриджертона сжимали ее крепче, еще крепче. Неожиданно ее собственные руки обвились вокруг его шеи и сомкнулись там, где волосы ниспадали на воротник. До поцелуя Люси не собиралась прикасаться к нему, даже не думала об этом. Но откуда-то ее руки знали, как обнимать его и как прижимать. Она слегка откинулась назад, и обоих охватил жар. А поцелуй продолжался… и продолжался. Она ощущала его всем телом, с головы до ног. Казалось, этот поцелуй везде, он пронизал ее всю, до глубины души. – Люси, – прошептал мистер Бриджертон, оторвавшись от ее рта и проведя губами по щеке к уху. – Боже мой, Люси. Люси не хотелось говорить, делать что-либо, что могло нарушить очарование момента. Она не знала, как к нему обращаться, не могла называть просто «Грегори», а «мистер Бриджертон» уже звучало неправильно. Отныне он стал значить гораздо больше. Для нее. Итак, она была права. Все меняется. Меняются и ее чувства. Она чувствует себя… Пробудившейся. Она откинула голову, когда он сжал губами мочку ее уха, и застонала – тихие несвязные звуки слетали с ее губ и складывались в песнь. Ей хотелось раствориться в нем. Ей хотелось распластаться на ковре и вобрать его в себя. Ей хотелось ощутить на себе его тяжесть, жар его тела, ей хотелось прикасаться к нему – ей хотелось что-то делать. Ей хотелось действовать. Ей хотелось стать дерзкой. Она запустила пальцы ему в волосы. Он тихо застонал, и звука его голоса оказалось достаточно, чтобы ее сердце забилось чаще. Он делал потрясающие вещи с ее шеей: его губы, его язык, его зубы – она не знала, что конкретно, но что-то из этого распаляло в ней огонь. Его губы переместились к ее горлу, оставив за собой разгоряченную кожу. А его руки – они тоже двигались. Они обнимали ее, прижимали к нему и казались чрезвычайно настойчивыми. И все это перестало быть тем, что ей хочется. Оно стало тем, в чем она нуждалась. Может, и с Гермионой случилось то же самое? Может, она наивно отправилась на прогулку с Ричардом, а потом… произошло это? Теперь Люси все понимала. Она поняла, что значит желать то, что всегда считалось неправильным, позволять этому произойти, несмотря на опасность скандала. И… И тут она произнесла. Проверила, как звучит. – Грегори. Его имя звучало ласково, интимно, и ей казалось, что одним-единственным словом она может изменить мир и все вокруг. Раз она произнесла его имя, теперь он принадлежит ей, и она может забыть обо всем на свете, забыть… О Хейзелби. Господи, она же обручена! Теперь это просто не укладывалось у нее в голове. Бумаги уже подписаны. И она… – Нет, – проговорила Люси, прижимая руки к груди. – Нет, я не могу. Грегори позволил ей оттолкнуть его. Она отвернулась, страшась смотреть ему в лицо. Она знала… если заглянет ему в глаза… Она слаба. Она не сможет сопротивляться. – Люси, – сказал он, и Люси поняла, что его голос действует на нее так же, как взгляд. – Я не могу. – Она покачала головой, все еще не решаясь посмотреть на него. – Это неправильно. – Люси. На этот раз она ощутила, как его пальцы взяли ее за подбородок и нежно повернули к нему лицом. – Пожалуйста, позволь мне проводить тебя наверх, – попросил он. – Нет! – Она буквально выкрикнула это и тут же почувствовала неловкость. – Я не могу рисковать, – сказала она, осмелившись заглянуть ему в глаза. И это было ошибкой. То, как он смотрел на нее… Его взгляд был жестким, но было в нем и что-то еще. Намек на мягкость, проблеск теплоты. И любопытство. Как будто… Как будто он не был полностью уверен в том, что видит. Как будто он смотрел на нее впервые. Господь всемогущий, этого она вынести не могла. И не понимала почему. Возможно потому, что он смотрел именно на нее. Возможно потому, что выражение его лица было… таким особенным. Возможно, по обеим причинам. А возможно, это не имело значения. Однако все это наводило на нее страх. – Меня не остановить, – сказал он. – Я несу ответственность за твою безопасность. Люси стало интересно, куда делся слегка захмелевший веселый мужчина, с которым она беседовала всего мгновение назад. Вместо него появился кто-то совершенно другой. Некто ответственный. – Люси, – повторил он, и это было не вопросом, а скорее напоминанием. Он все равно поступит по-своему, и ей следует об этом знать. – Моя комната недалеко, – сказала она, предпринимая последнюю попытку. – Честное слово, меня не нужно провожать. Она там, наверху. А потом по коридору и за угол, но ему об этом знать не надо. – Тогда я провожу тебя к лестнице. Люси поняла, что спорить без толку. Он не отступится. Его голос звучал тихо, но властно – Люси впервые слышала у него такие интонации. – И я подожду, когда ты доберешься до своей комнаты. – В этом нет надобности. Он проигнорировал ее слова. – Стукнешь три раза, когда дойдешь. – Я не собираюсь… – Если я не услышу стук, то поднимусь наверх и лично удостоверюсь, что с тобой все в порядке. Он сложил руки на груди. Люси смотрела на него и задавалась вопросом, был бы он таким же, если бы оказался первенцем. В нем неожиданно появилась властность. Из него получился бы великолепный виконт, решила она и тут же подумала, что тогда он ей вряд ли понравился бы. Если говорить честно, лорд Бриджертон наводил на нее ужас, хотя наверняка в нем было достаточно мягкости – он обожал свою жену и детей. Однако… – Люси. Она заскрежетала зубами, злясь на то, что приходится признаваться во лжи. – Хорошо, – мрачно проговорила она, – если хотите услышать стук, вам придется подняться по лестнице на этаж.