Грегори вел ее куда-то. Она чувствовала, как он влечет ее за собой, тянет, несет. И ей хотелось всего этого. – Прошу тебя, – взмолилась она. Слова сами собой сорвались с ее губ. – Пожалуйста. Но Грегори уже перешел ту грань, когда что-то можно было выразить словами. Он лишь произносил ее имя. Раз за разом он произносил его, как будто губы разучились выговаривать другие слова. – Люси, – шептал он, целуя ее между грудями. – Люси! Она прикоснулась к нему. Осторожно, нежно, но все равно прикоснулась. Его ласкала ее рука, и он чувствовал, что горит в огне. – Прости, – проговорила она, отдергивая руку. – Не извиняйся. – По голосу можно было решить, что он рассердился, однако на самом деле он просто с трудом произносил слова. Взяв руку Люси, он вернул ее на прежнее место. – Видишь, как сильно я хочу тебя, – сказал он. – Всем, что у меня есть, всем своим существом. Их лица были в дюйме друг от друга. Их дыхания смешивались, а взгляды… Они чувствовали себя единым целым. – Я люблю тебя, – прошептал Грегори и улегся у нее между ног. Люси обхватила его за плечи. – Я тоже тебя люблю, – проговорила она, и вдруг ее глаза расширились, как будто она удивилась собственным словам. Теперь она принадлежит ему. И он принадлежит ей. Грегори двигался очень осторожно, постепенно усиливая нажим. Он понимал, что находится на краю пропасти. Теперь его жизнь разделилась на две части – до и после. Он больше никогда не полюбит другую. Он просто не сможет полюбить другую. После всего. Пока Люси ходит по этой грешной земле, другой уже не будет. Пропасть пугала. Пугала и манила, и… Он прыгнул в эту пропасть. Люси вскрикнула, и он поспешно вышел, но, заглянув ей в лицо, понял, что вскрикнула она совсем не от боли. Ее голова была откинута назад, и каждый выдох сопровождался сладостным стоном. Казалось, что у нее не хватает сил удержать внутри свое неистовое желание. Она обхватила ногами его икры и изогнулась, как бы умоляя продолжить. – Я не хочу причинять тебе боль, – сказал он. Каждая мышца его тела была напряжена до предела, он весь стремился вперед. Он никогда в жизни ничего не хотел так, как сейчас Люси. – А мне не больно, – простонала Люси, и в следующее мгновение Грегори отпустил вожжи. Вобрав в рот сосок, он преодолел последний барьер и стремительно ворвался в нее. Если Люси и почувствовала боль, то не обратила на нее внимания. Она восторженно вскрикнула и обхватила Грегори за плечи. Его тело требовало ее и двигалось в ритме, которым не мог управлять разум. – Люси! Он понимал, что следует выждать. Он пытался ждать. Но Люси прижималась к нему, впивалась ногтями в плечи, изгибалась под ним так, что даже приподнимала его. Наконец он почувствовал ее лоно. Как оно упруго и плотно обхватило его. И дал себе волю. – Я люблю тебя, – выдохнул он, содрогаясь в спазмах. Он думал, что за той гранью, которую он преодолел, нет места словам, но они там оказались. Они стали его постоянными спутниками. Три коротких слова. «Я люблю тебя». Теперь они всегда будут с ним. И это замечательно. Глава 20, в которой наш герой начинает день с большого разочарования Время неслось вперед неумолимо. Близился рассвет, и Грегори, несмотря на твердое намерение жениться на Люси сразу, как только ему удастся добиться этого, решил уберечь ее от позора и не допустить, чтобы его застали у нее в постели в день ее свадьбы. Не следовало забывать и о Хейзелби. Грегори знал его не очень хорошо, но всегда считал добрым малым, который не заслужил публичного унижения. – Люси, – прошептал Грегори и потерся носом о ее щеку, – скоро утро. Люси что-то пробормотала во сне и, повернув голову, сказала: – Да. Одно коротенькое «да». В этом была вся Люси. Она рассудительна и благоразумна. И он любит ее именно за это и за многое еще. Она хочет не менять мир, а просто сделать его прекрасным для всех, кого любит. Она стремится к стабильности и заведенному порядку, поэтому прыжок, который ей предстоит совершить, станет для нее… Эта мысль ошеломила Грегори. – Ты должна пойти со мной, – сказал он. – Сейчас. Мы должны уйти до того, как проснется прислуга. Люси слегка вывернула нижнюю губу и закатила глаза, как бы говоря: «О господи!» Это получилось у нее так забавно, что Грегори не удержался и поцеловал ее. Чмокнул в уголок рта – потому что на более долгий поцелуй времени не было. Легкость и сладость поцелуя были разрушены ее обескураживающим ответом: – Не могу. Грегори отпрянул. – Тебе нельзя оставаться. Но Люси покачала головой. – Я… я должна поступить правильно. Он устремил на нее непонимающий взгляд. – Я не имею права сбежать, я не могу допустить, чтобы лорд Хейзелби тщетно ждал меня в церкви, – сказала она и подняла на него глаза, в которых отражалась мольба. На мгновение. И тут же отвернулась. Грегори не видел ее лица, зато ему многое говорили ее движения, нервные, полные непонятной безысходности. Люси тихо сказала: – Надеюсь, ты понимаешь меня. – Я подожду снаружи, – сказал он. Люси резко подняла голову, и в ее глазах застыл вопрос. – Тебе может понадобиться моя помощь, – тихо объяснил он. – Нет, не понадобится. Уверена, я смогу сама… – Я настаиваю, – с нажимом произнес он, перебив ее. – Сигнал будет таким. – Он поднял вверх ладонь со сдвинутыми пальцами, повернул ее к себе и обратно. – Я подожду снаружи. Если тебе понадобится моя помощь, подойди к окну и подай сигнал. Люси открыла рот, как будто хотела снова запротестовать, но в итоге просто кивнула. Грегори подошел к окну и выглянул. Рассвет еще не наступил, но небо уже изготовилось к его встрече: на горизонте появилась узкая полоска света. Она сияла всеми оттенками пурпура и была так прекрасна, что Грегори жестом поманил к себе Люси, желая показать ей это поразительное зрелище. Он отвернулся, пока она надевала ночную сорочку. Босиком пройдя по полу, она подошла к нему, и он, прижав ее к себе, уперся подбородком ей в макушку.