– Смотри, – прошептал он. Казалось, что ночь кружится в каком-то странном танце, сверкающем и искрящемся, что в воздухе таится понимание – скоро все будет по-другому. Рассвет терпеливо ждал по ту сторону горизонта, а звезды уже стали меркнуть на темном небе. Если бы можно было остановить время, Грегори обязательно это сделал бы. Впервые в жизни ему удалось ощутить все волшебство и полноту момента. Все вокруг было пронизано добром, в мире правили честь и правда. В это мгновение он наконец-то осознал разницу между счастьем и довольством. И понял, что ему безумно повезло, что ему подарили возможность испытать и то и другое, причем в огромнейших количествах. И все это благодаря Люси. Именно она наполнила его этим ощущением. Привнесла в его жизнь все то, о чем он когда-то мечтал. Неожиданно одна звездочка молнией пронеслась по небу. Она пролетела широкой плоской дугой, и Грегори показалось, что он даже услышал, как она с шипением рассыпает искры. Появление звездочки вызвало у него желание поцеловать Люси. Вероятно, думал он, на него так же подействовала бы и радуга, и лист клевера, и даже снежинка, которая упала бы на рукав и не растаяла. Потому что невозможно удивляться маленьким чудесам природы и не целовать Люси. Он поцеловал ее в затылок, потом развернул лицом к себе и стал целовать в губы, в лоб и даже в нос. – Я люблю тебя, – прошептал он. Люси прижалась щекой к его груди. Ее голос прозвучал хрипло, как-то придушенно, когда она произнесла: – Я тоже тебя люблю. – Ты точно сейчас не пойдешь со мной? – Грегори знал, каким будет ответ, но все равно спросил. Как он и ожидал, Люси покачала головой: – Я должна все сделать сама. И Грегори ушел. Сунув сапоги под мышку, он выскользнул за дверь и пробрался наружу тем же путем, что пришел. Было еще темно, когда он расположился в сквере напротив дома Люси. До свадьбы оставалось еще несколько часов, поэтому у него будет время, чтобы заехать домой и переодеться. Но сейчас ехать домой он не мог. Потому что не мог рисковать. Он же сказал Люси, что защитит ее, а он никогда не нарушал обещаний. Неожиданно его осенило: а зачем все делать одному? Ведь в этом нет никакой необходимости. Он может понадобиться Люси только в крайнем случае. И если придется применить силу, лишние руки не помешают. Грегори никогда не обращался к братьям за помощью, никогда не просил их вытаскивать его из передряг. До сегодняшнего дня. Один из старших братьев живет неподалеку – всего в четверти мили, может, даже ближе. Ему хватит двадцати минут, чтобы добраться до Колина и вытащить из кровати. Сейчас же… Да, все это романтично. Но вот никак не захватывающе. Грегори потер окоченевшие руки. Что-то уж больно холодно. Он приказал себе не обращать на холод внимания. Получалось это плохо, и он оставил тщетные попытки. Что думать о посиневших от холода кончиках пальцев, когда на карту поставлена вся жизнь? Он улыбнулся и поднял глаза к ее окну. Она там, сказал он себе. За теми шторами. И он любит ее. Он любит ее. – Ты хоть догадываешься, что я совсем не так собирался провести утро воскресенья! Грегори в ответ лишь кивнул. Брат присоединился к нему четыре часа назад и поприветствовал сдержанным: «Гм, забавно». Грегори ничего не скрыл от Колина, даже событий этой ночи. Ему не очень нравилось рассказывать интимные подробности о Люси, но нельзя требовать, чтобы человек целых три часа ждал на холоде неизвестно чего, не объяснив зачем. Между прочим, Грегори испытал определенное облегчение, поделившись своими проблемами с Колином. А Колин не стал читать ему нотаций. Он просто все понял. Когда Грегори закончил свой рассказ и вкратце объяснил, чего ждет под окнами Феннсуорт-Хауса, Колин кивнул и заявил: – Думаю, ты давно ничего не ел. Грегори покачал головой и улыбнулся. Как же здорово иметь брата! – Не очень-то удачный план, – прокомментировал Колин. И тоже улыбнулся. Они сосредоточили свое внимание на доме, где уже давно кипела жизнь. Там раздвинули шторы, зажгли свечи, а потом, когда рассвет уступил место утру, потушили. – А тебе не кажется, что ей уже давно следовало бы выйти? – заметил Колин, подбородком указав на дверь. Грегори нахмурился. Он сам подумывал о том же. И убеждал себя в том, что отсутствие Люси – это добрый знак. Если бы дядька решил насильно выдать ее за Хейзелби, разве она не была бы сейчас на пути к церкви? Судя по «луковице», которая, надо признаться, не относилась к числу хронометров, церемония должна начаться менее чем через час. Однако Люси не подавала сигнала о помощи. И вот это Грегори совсем не нравилось. Неожиданно Колин толкнул его локтем в бок. – В чем дело? Колин дернул головой вправо. – Экипаж, – ответил он, – выехал из платной конюшни. У Грегори от ужаса расширились глаза, когда парадное Феннсуорт-Хауса распахнулось, на крыльцо высыпали слуги и смехом и шутками встретили коляску, подкатившую к лестнице. Коляска была белой, с откинутым верхом. Ее украсили розовыми цветами и широкими розовыми лентами, которые игриво подхватывал и подбрасывал вверх легкий ветерок. Это был свадебный экипаж. И его появление ни у кого не вызывало недоумения. У Грегори по спине побежали мурашки. Мышцы напряглись. – Еще рано, – сказал Колин, придерживая его за руку. Грегори старался не смотреть на чертову коляску, но она все время каким-то странным образом попадала в поле его зрения. – Я должен спасти ее, – проговорил он. – Я должен идти. – Подожди, – остановил его Колин. – Давай посмотрим, что будет. А вдруг она не выйдет. А вдруг… Но она вышла. Не первой. Первым появился ее брат под руку с женой. Потом пожилой мужчина – вероятно, ее дядя – и та самая старуха, которую Грегори видел на балу у сестры. А потом… Люси. В подвенечном платье. – Господи, – прошептал он. Она шла сама. Никто не вел ее насильно. Гермиона что-то прошептала ей на ухо. И Люси улыбнулась. Улыбнулась! Грегори стал задыхаться. Боль была ощутимой. Самой настоящей. Она, как кинжалом, пронзила желудок, скрутила внутренности. Все тело Грегори будто умерло. Жили только глаза, которые он не спускал с Люси. – Разве она не говорила тебе, что намерена разорвать помолвку? – прошептал Колин. Грегори попытался ответить «да», но слово застряло в горле. Он стал вспоминать их последний с Люси разговор. Она сказала, что должна проявить благородство. Она сказала, что должна поступить правильно. Она сказала, что любит его.