— Да-да, — тут же встрепенулся подполковник юстиции, и голос его стал деловым и бодрым, — слушаю тебя. — Ты классно разобрался с шифром, — продолжил Николай, — но у меня вопрос, есть ли среди входящих эсэмэс-сообщений, адресованных Беате или водителю ее мужа, те, которые были отправлены с неопознанных номеров? — Есть, — согласился Егоров, — то есть номера определены, но владельцы их не установлены. С одного поступали сообщения на телефон Оборванцева, со второго на телефон его жены. Кроме того, с одного из этих номеров поступали эсэмэски и водителю. — Смею предположить, что Оборванцеву раскрывали глаза на связь его жены и водителя. Беате говорили, что мужу все известно, а водителю — что Оборванцев в прошлом криминальный авторитет, и, если он узнает про связь с его женой, смерть водилы будет мучительной и долгой. — Есть такое. Не совсем теми словами, но близко к тексту. А как ты догадался? — Да ты и сам об этом наверняка думал, — сделал комплимент Францев, — а не просвещали ли Семена Ильича о том, что жене известно о его связи с референтшей? — Просвещали. Причем дважды. Во второй раз предупредили, что жена с любовником готовы его устранить, только ждут удобного случая. — Когда было получено это сообщение? — Николай, это служебная информация и я не могу ее разглашать. — Ты мне уже немало чего разгласил. Но этим ты только помогаешь следствию. И я попрошу своего лучшего друга Пашу Кудеярова, чтобы он как-то отметил твою преданность общему делу. — Хорошо. Сообщение было получено Оборванцевым ровно неделю назад. — И отправлено оно было из района поселка «Ингрия» или из района Северной промзоны. — Из промзоны. — Как и другие, отправленные Беате и ее любовнику? — Почти. Некоторые ушли из других точек. Но тоже из северных районов. Погоди… — Только сейчас до Егорова дошло, почему эти вопросы интересуют поселкового участкового, — ты хочешь сказать, что все эти убийства связаны между собой? — Именно это я и имею в виду, — согласился Францев, — но это уж тебе их распутывать, а я всегда буду готов тебе помочь. Сейчас, когда подъедет Кудеяров и вы пойдете к начальнику управления, не забудь сообщить Евдокимову, что все три убийства связаны между собой, они совершены разными лицами, но по воле одного человека. — Я понял, — негромко ответил подполковник юстиции, — спасибо тебе. Я не забуду: с меня ответная услуга. Чувствую, что сегодня допоздна сидеть придется, а то я уже собирался домой. — Что-то ты рано… — начал было Николай, но, посмотрев на часы, удивился: а ведь и в самом деле уже пять часов. Почему так быстро пролетело время, Францев понять не мог. Он пропустил обед, и Лена даже не позвонила ни разу. Он набрал номер жены. — Прости, — сказал он, — не приехал сегодня, так закрутился, что время пролетело незаметно. Но сейчас вроде как освободился окончательно. — А я приготовила обед, прилегла и заснула незаметно, почти два часа проспала, потом проснулась оттого, что кто-то по мне ползает. Степик сам взобрался на мой диван и сестру подсадил. Пришлось подниматься. Поставила им мультик про трех поросят, потом соседский на ту же тему. Степик остался недоволен, сказал, что на самом деле не так все было. Сейчас они смотрят про Чиполлино, пока неудовольствия никто из них не выражает. — Это плохо, — расстроился Францев. — Теперь папе придется переключаться с Серого Волка на синьора Помидора и петь песни про итальянских партизан. — Уна маттина, ми сон звельято, — пропела Лена, — о белла чао, белла чао… Это мы в пятом классе на уроке пения учили. — Ничего себе! — восхитился Николай. — С каждым днем я узнаю тебя все лучше и лучше, и любить начинаю все больше и больше. «Нива» миновала рынок и уже выходила на трассу, как вдруг Францев увидел молодую женщину и сдал назад. Остановил машину и приоткрыл правую дверцу. — Олеся, присаживайтесь, я вас довезу. — Нет-нет, — испугалась женщина, — я пешком как-нибудь. — Как-нибудь не надо: можно ногу сломать. К тому же вам на Глухую почти пятнадцать минут отсюда шлепать. Садитесь в машину — это приказ. Женщина села. Николай не стал разворачиваться, а выехал на трассу. — У «Пятерочки» свернем, — пообещал он, — пешком так дольше, но мы на машине. Вы понимаете, что я хочу у вас узнать? Олеся кивнула и тут же покачала головой. — Ума не приложу. — А то, что вы покрываете преступницу, вам понятно? Не забыли, наверное, что одна такая убивала свидетелей совсем недавно. Вам же не хочется быть жертвой? Женщина покачала головой. — Представляете, как расстроится Федор Евсеевич? Он же один совсем останется на свете без поддержки. Тогда жена его сразу съест. — У нас ничего нет. — Весь Ветрогорск думает иначе, и народ на вашей стороне. А что мешает ему развестись? Боится старой сварливой жены? Пусть приходит ко мне за поддержкой. Я с ней разберусь. Олеся вздохнула и кивнула. Федор Евсеевич собирался к лету от нее уйти. — А что, разве сейчас в вашем доме не топят? — удивился участковый, поворачивая с трассы. — Короче, обещал — значит, помогу. Только и вы мне помогите. Как выглядела та женщина, которая садилась в «Бентли»? — Она спешила, — тихо ответила Олеся, — и, судя по движениям, была на взводе. Она и дверцей стукнула, когда внутрь села. — Вы успели за мгновение все разглядеть? — Почему за мгновение? Я издалека ее заметила, и мы ехали медленно: Федор Евсеевич быстро не ездит, и тогда у нас скорость была километров сорок — не больше. Я на нее смотрела, и когда мы подъехали, она как раз в машину садилась. Села и хлопнула дверцей. У нее еще рука была перебинтована. — А Федор Евсеевич говорил, что правая ладонь у нее была в белой пушистой варежке. — Издали так действительно могло показаться, но вблизи я увидела, что ее ладонь перемотана, причем наскоро, так что один конец бинта болтался немного. А еще на ней была шубка выше колен, но юбки не было видно, и сапоги на тонком каблучке. Лица я не видела. Но если на ней была короткая юбка, то вряд ли ей больше тридцати или тридцати пяти. — Ну не скажите, — возразил Николай, въезжая во двор дома, — некоторые дамы в наше время до глубокой старости носят мини, каблуки-шпильки и узенькие стринги, простите за интимные подробности. — Это вы на жену Федора Евсеевича намекаете, — улыбнулась Олеся, — но ей всего пятьдесят, и она на пять лет старше Феди. — Но вы все равно поспешите, — посоветовал Николай, — то есть быстрее принимайте решение. А сейчас вопросов к вам больше нет. Нужна будет помощь, обращайтесь: помогу с большой охотой. Секретарша Тиркина вышла из машины и, перед тем как закрыть дверцу, заглянула в салон: — Спасибо. Хоть кто-то за нас. — Да за вас весь город, — сказал Францев, — уж мне поверьте: я настроение людей знаю. — Да, — вспомнила Олеся, — шубка той женщины была в снегу, а снегопада в тот день не было. Глава двадцатая Францев вошел в дом осторожно, потому что в доме было весело. Тихонько, чтобы не спугнуть радость, прикрыл за собой дверь, снял куртку и ботинки, слушая, как Лена с детьми поют: И Чиполлино сказал ребятам: О белла чао, белла чао, белла чао, чао, чао! Все помидоры, всю вражью стаю Мы превратим в томатный сок. И трехлетняя Руся тоже кричала от радости: — Бея чай! Увидев отца, дети бросились к нему. Николай взял их на руки и спросил: — Что у вас нового? — Всё! — громко выкрикнула Руся. И это было правдой, потому что у детей каждый день всегда что-то новое. — Степик сегодня пытался читать, — сообщила жена. — И в чем проблема? — не удивился Францев. — Ведь он все буквы знает.