– На Тотнэм-Корт-роуд, – ответила она, поспешно удаляясь от глумливых парней. – Платина только что зашла, а Повторный… – Кому сказано не болтаться по улицам, когда темно? – Здесь хорошее освещение, – возразила Робин. Она силилась вспомнить, не попадалась ли где-нибудь поблизости гостиница «Трэвелодж». Ей требовалось такое пристанище, где чисто и недорого. Недорого – потому что платить она собиралась по их общей с Мэтью карте и не хотела тратить больше, чем сама внесла на счет. – Ты в порядке? – спросил Страйк, умерив свой напор. К горлу подступил комок. – Да, – сухо подтвердила она, пытаясь сохранять профессионализм, которого ждал от нее босс. – Я все еще в конторе, – сказал он. – Говоришь, ты на Тотнэм-Корт-роуд? – Мне некогда, извини, – выдавила Робин холодным, натянутым тоном. Чтобы только не расплакаться, пришлось закончить разговор. Ей показалось, что Страйк хочет ее встретить, но если бы такое произошло, Робин волей-неволей раскрыла бы перед ним все карты, а об этом не могло быть и речи. Неожиданно по лицу потекли слезы. У нее больше никого не осталось. Вот так! Наконец-то она смогла себе в этом признаться. Все, с кем она ужинала по выходным, с кем смотрела регби, были друзьями Мэтью, коллегами Мэтью, бывшими однокурсниками Мэтью. А у нее, кроме Страйка, не было ни одной родственной души. – Господи! – всхлипнула она, вытирая глаза и нос рукавом пальто. – Чего рассопливилась, подруга? – окликнул ее из дверного проема беззубый бомж. Робин сама не знала, почему ноги принесли ее в «Тотнэм»: ну да, здесь знакомые бармены, известно, где находится женский туалет, а кроме всего прочего, сюда никогда не заглядывал Мэтью. Ей лишь хотелось забиться в укромный угол и поискать по интернету дешевый ночлег. А еще ужасно хотелось выпить, что было ей совсем не свойственно. Ополоснув лицо холодной водой, она вышла из дамской комнаты, взяла себе бокал красного вина, отошла с ним к столику и вытащила из кармана телефон. Еще один пропущенный звонок от Страйка. На нее глазели сидевшие за барной стойкой мужчины. Робин догадывалась, какой у нее вид: зареванная, одинокая, да еще с дорожной сумкой. А что было делать? Она набрала в строке поиска «Трэвелодж около Тотнэм-Корт-роуд» и, пока не загрузились результаты, жадно глотала вино – считай, на пустой желудок. Ни завтрака, ни обеда: за весь день только пакетик чипсов и яблоко, съеденные в студенческом кафе, где сидела за конспектами Платина. Оказалось, «Трэвелодж» есть в Хай-Холборне. Сойдет. Она немного успокоилась. Пряча глаза от посетителей, сидевших за стойкой, Робин пошла за вторым бокалом вина. Маме, что ли, позвонить, пронеслось у нее в голове, но от этой перспективы опять навернулись слезы. Выдержать любовь и сочувствие Линды было бы ей не под силу. В паб зашел все тот же здоровяк в шапочке, но Робин сверлила взглядом сдачу и вино, чтобы у мужчин не возникло мысли, будто она хочет кого-нибудь подцепить. От второго бокала Робин расслабилась. Ей вспомнилось, как в этом самом пабе Страйк до того надрался, что едва стоял на ногах. Это был единственный раз, когда он поделился чем-то личным. Возможно, из-за этого ее подспудно тянуло именно сюда, подумала она, изучая купол из цветного стекла. А куда еще идти, когда узнаёшь, что любимый тебе изменил? – Ты одна? – прозвучал мужской голос. – Жду кое-кого, – ответила она. С ней говорил слегка расплывавшийся в ее глазах жилистый блондин с блеклыми глазами, и Робин понимала, что он ей не верит. – Я могу подождать с тобой? – Ни хрена ты не можешь, – сказал другой, знакомый голос. Страйк деловитым, хмурым взглядом вперился в незнакомца, и тот неохотно ретировался к дружкам. – Ищу тебя, – сказал Страйк. – Как ты догадался?.. – Я сыщик. Это уже который? – спросил он, кивнув на бокал вина. – Всего лишь первый, – соврала она, и Страйк пошел за следующим, а также за пинтой «Дум-бара» для себя. Пока он делал заказ, громила в шапочке улизнул через дверь, но Страйк пристально разглядывал блондина, который до сих пор не отрывал взгляда от Робин и окончательно сдался лишь после того, как грозный Страйк с двумя напитками сел напротив нее. – Что происходит? – Ничего. – Не надо мне тут. Сидишь как в воду опущенная. – Что ж… – сказала Робин, вливая в себя вино. – Считай, что я приободрилась. Страйк хохотнул. – Почему у тебя с собой дорожная сумка? – Не дождавшись ответа, он продолжил: – А колечко где? Робин открыла рот, чтобы объяснить, но ей помешали предательски подступившие слезы. После недолгой внутренней борьбы и очередного глотка она сказала: – Я больше не невеста. – Почему? – Смешно слышать от тебя такой вопрос. Меня развезло, думала она, словно глядя на себя со стороны. Надо же: захмелела от двух с половиной бокалов, а все потому, что без сна и еды. – Смешно? – с недоумением переспросил Страйк. – Мы же не говорим о личном… Ты никогда не касаешься личных дел. – Насколько мне помнится, в этом самом месте я вывернулся перед тобой наизнанку. – Один раз, – уточнила Робин. По ее румянцу и сбивчивой речи Страйк определил, что бокал вина был уже не вторым. Одновременно веселясь и беспокоясь, он сказал: – Думаю, тебе надо поесть. – Точчч… тебе говорю, – забормотала Робин. – В тот веччч… когда ты был… а потом ели кебаб, а я не хоччч… – провозгласила она с достоинством, – кебаб. – Не забывай, – сказал Страйк, – мы же не где-нибудь, а в Лондоне. Здесь, видимо, подают не только кебаб. – Хоччч… чипсы, – выдавила Робин, и Страйк тут же купил ей пакетик. – Что происходит? – повторил он, вернувшись. Посмотрев пару секунд, как она терзает целлофан, он забрал у нее пакет и надорвал его сам. – Ничего. Пойду в «Трэвелодж», вот и все. – В «Трэвелодж»? – Да. Тут есть… как раз в этом… Она посмотрела на вырубившийся телефон и поняла, что вечером забыла поставить его на зарядку. – Не могу вспомнить где, – сказала она. – Оставь меня, я в полном порядке, – добавила Робин, роясь в дорожной сумке и пытаясь найти салфетку или платок, чтобы высморкаться. – Ну-ну, – сказал он мрачно. – Лучше не бывает. – Да все нормально. – В ее голосе звучала решимость. – Завтра выйду на работу вовремя, вот увидишь. – Думаешь, я сюда сорвался потому, что меня волнует работа? – Не заискивай! – пробормотала она, выглядывая из-за вороха бумажных платков. – Это невыносимо! Веди себя как обычно! – И как это – как обычно? – спросил Страйк в замешательстве. – Когда ты раздражен и неразгро… неразго… – О чем ты хочешь поговорить? – Да так, ни о чем, – соврала она. – Просто подумала… дрржаться… чисто на профессиональной. – Что происходит у вас с Мэтью? – А что происходит у вас с Элин? – парировала Робин. – При чем тут это? – Страйка озадачил ее вопрос. – Все при том же, – туманно проговорила она, осушая третий бокал. – Мне еще один… – Переходим на лимонад. Дожидаясь Страйка, Робин разглядывала потолок. На нем были изображены театральные сцены: Оберон и Титания в кругу фей[38].