Веренир аккуратно поднял ее лицо за подбородок и внимательно осмотрел ссадину. – Голова болит? Королевна кивнула. – Кружится? В глазах темнеет? – Нет, господин десница, я в порядке, но Одуванчик… Моя бедная лошадка!.. Что теперь с ним будет? – Нинетта, вы поступили невероятно безрассудно! – он понимал, что не имеет права отчитывать столь высокородную особу, но не сдержался. – Я знаю, простите… – смутилась девушка. Веренир тоже пришел в замешательство от такого ответа. – Ну что вы, не нужно у меня просить прощения. Но вы ведь понимаете, что придется сделать с… Одуванчиком? Две крупные капли снова показались из изумрудных глаз. Она кивнула и прикрыла веки. Была бы здесь Исха, наверняка смогла бы что-то сделать с ногой жеребца. Десница резко запретил мыслям течь в этом направлении и сосредоточился на настоящем. – Хотите попрощаться с ним? Нинетта кивнула и сползла с поваленного дерева на землю, к голове коня. Она тихо что-то шептала в его чуть подрагивающее ухо и гладила по белоснежной гриве. Лошадь ответила ей чуть слышным ржанием и даже попыталась встать, но не смогла и снова обессиленно упала. Вокруг там и тут снег был окроплен кровью. – Пора, Нинетта. Так вы только продлеваете его страдания, – Веренир положил руку ей на плечо. Она с трудом поднялась и отошла на несколько шагов. – Отвернитесь, – попросил десница. Девушка послушалась и отошла еще на несколько шагов. Ее плечи сотрясали рыдания. Веренир стал на колени перед животным, провел рукой по его гладкой шерсти. Одуванчик смотрел на него своим черным глазом. Мужчина достал из ножен кинжал, поднял его и понял, что не может опустить. Да что же с ним творится? Он вспомнил, как Исха не раз возмущалась его методами, из-за которых страдают живые существа. К сожалению, сейчас от него ничего не зависит. Он спрятал оружие, приложил обе руки к голове лошади и что-то зашептал. С каждым словом лошадиное веко опускалось все ниже, пока не закрылось совсем. Еще несколько мгновений мощная грудная клетка опускалась и поднималась, но в конце концов замерла. Глава 27 Стоит ли говорить о том, что после волнующих событий король не стал разговаривать с десницей о делах? Галлард Анаэль пожелал провести время с дочерью. Веренир не настаивал. Хотя он искренне радовался, что нашел Нинетту целой и почти невредимой, но то, что сделал это именно он, сильно играло на руку княжеству. Теперь король ему обязан. Медленно прошел еще один день. Ждать становилось все труднее. Когда он оставался один, в голову лезли мысли, и он всерьез боялся расклеиться, если продолжит размышлять о причинах, по которым Исха не захотела остаться с ним. А что, если она и вправду просто сильно переживала за своего загадочного больного? Она всегда была ответственной. У каждого человека свой долг. Даже если этот долг он повесил на себя сам. Чтобы отвлечься, десница побрел гулять по замку. В прошлый визит, четыре зимы назад, он не успел посетить королевскую библиотеку и теперь намеревался восполнить пробел. Говорили, она великолепна. Интересно, он найдет здесь что-нибудь, связанное с магией? Придворных чародеев у короля не имелось. Маги стали истинной редкостью. Даже удивительно, что он нашел Исху. Ну вот, снова о ней, это невозможно! А библиотека и вправду поражала воображение. В княжестве тоже содержалась знатная коллекция, к которой и сам десница приложил руку, но тут все было неизведанным и оттого безумно манящим. Веренир вошел в просторное полутемное помещение, значительно более холодное, чем другие части замка. Из-за боязни пожара тут не топили. Стоит потерпеть некоторые неудобства, чтобы сохранить бесценные источники знаний. Мужчина пошел вдоль стеллажей, кончиками пальцев дотрагиваясь до кожаных корешков. Выбрал наугад одну – она оказалась на каком-то незнакомом языке. Десница продолжил исследование. Среди пыли и книг время летело незаметно. Он опомнился, когда скудные солнечные лучи окончательно перестали проникать через несколько узких и длинных окон. Взял приглянувшийся том и хотел отправиться в свои покои, как нос к носу столкнулся с милейшей особой в пышном ярко-малиновом платье. – Господин княжеский десница, – девица присела перед ним в реверансе. – Меня зовут Алин. Я подруга ее высочества Нинетты. Веренир поклонился в ответ, но сразу же насторожился. Не пристало столь юной девице первой знакомиться с мужчиной. Это грубейшее нарушение этикета, за которое ни его, ни ее по головке не погладят. И вправду девушка немного нервничала. Она обернулась, удостоверившись, что сзади никто не идет. – Вы здесь один? Веренир кивнул, чуть сощурившись. Что же ей нужно? – Я вас везде искала! – выпалила она. – Чем обязан такой честью? – Ее высочество просит вас посетить ее покои сегодня вечером, сразу после ужина. Мужчина чуть не выронил книгу от такого заявления. Они в своем уме? Вот просто так взять и прийти к королевне? – Боюсь, я не совсем вас понимаю, юная госпожа. Это было бы крайне неудобно. Я всегда рад обществу ее высочества, но в рамках приличия. – У нее есть весьма любопытные для вас сведения, которые она может обсудить только наедине. Веренир выглянул в коридор, убедившись, что никто их не подслушивает. – Сведения какого рода? Девушка приблизилась к нему почти вплотную, встала на цыпочки и зашептала на ухо: – Они касаются условий мирного договора между нашими странами. Он недоверчиво на нее посмотрел. Она ничем не могла бы удивить его сильнее. – Боюсь, я все еще ничего не могу понять… В коридоре раздались шаги. Девушка испуганно оглянулась и шепнула: – Сразу после ужина, три коротких, два длинных удара, она будет знать, что это вы. Алин совершенно бесшумно скрылась между стеллажами библиотеки. Почти в тот же миг мимо десницы, стоявшего в самых дверях, прошел патрулирующий внутреннюю территорию стражник. Глава 28 Ророх лежал в темноте. Глаза уже давно привыкли к полному мраку. За все время, что он находился в этой тесной камере, дверь открылась лишь раз: ему принесли немного хлеба не первой свежести и кувшин с водой. Хлеб он съел почти сразу, потому что сначала больше всего беспокоило чувство голода. Навязчивое, стягивающее внутренности. Даже если бы захотел разделить скудную порцию на несколько раз, остатки сразу сожрали бы крысы. Он не видел их. Только чувствовал топот маленьких лапок и редкое попискивание или шипение. Когда он лежал неподвижно, они бегали и по нему, скользя небольшими юркими телами по его рукам и ногам. Самым мерзким было чувствовать прикосновение к лицу. От этого он дергался, не в силах терпеть пытку, а грызуны в страхе разбегались. Но через пару щепок все начиналось заново. Он подозревал, что этих животных здесь не только никак не пытаются выжить, но и специально разводят, чтобы усложнить заключенным и без того нелегкое существование. Иначе он не мог объяснить то невообразимое количество тварей, которое постоянно исследовало его камеру. И откуда только берутся? Не зная, когда получит очередную порцию, воду он старался растягивать как можно дольше. Но и она скоро закончилась. Так странно, но живот, который до того протяжно урчал и издавал другие противные звуки, успокоился. Сначала голод притупился, а потом и вовсе отступил. А вот жажда никуда не делась. И все же пока ее можно было терпеть. Он мало двигался, и тело бережно расходовало запасы. Но стоило только встать с соломенной подстилки, чтобы справить нужду в деревянное ведро, которое ни разу за время пребывания здесь никто не выносил, несмотря на кромешную тьму, в глазах начинали ярко вспыхивать белые и синие звезды. Один раз, когда он в очередной раз попытался встать, чтобы размять затекшие конечности, дурнота накатила с такой силой, что он рухнул обратно. Лежал и смотрел на единственную связь с миром, которая еще доказывала, что он не мертв и не попал в темное ничто: на полу, под дверью, проходила тонкая ниточка желтого света. С тех пор, как трое незнакомцев в черных плащах привезли его в это проклятое место – городскую тюрьму, с ним никто не разговаривал. Первое время, пока были силы, Ророх стучал в дверь и требовал объяснений. Но их не последовало. Казалось, про него вообще забыли. Сперва он вздрагивал от звука шагов снаружи. Тогда было видно, как по светлой полоске проходила темная тень. И все снова становилось тихо. Теперь он даже не реагировал на это, потому что знал: не за ним. Он просыпался и засыпал уже бесконечное количество раз. Голова не прекращала работать, но становилась все тяжелее, а мысли – путаннее. Он почти не думал о княжестве. Хвала небесам, весть была отправлена. Главное, чтобы Огер смог беспрепятственно добраться в Вольмиру. В любом случае, отсюда изменить что-либо он был не в силах. А вот к кому он все время мысленно возвращался, так это к Брен. Что стало с ней? Он горячо надеялся, что статус уберег графиню от этого места. Если ее тоже держат в похожих условиях… От этих размышлений начинало мутить. Беспомощные злые слезы выступали на глазах, но никак не могли пролиться. Он знал, что это только начало. Его хотят ослабить перед допросом, намеренно морят голодом. Сколько он тут уже пробыл? Трудно сказать, но мужчине думалось, что никак не меньше седмицы. Возможно, даже больше. Он услышал шаги, но не поменял положения. Даже лучше, если про него и вовсе забудут. Он просто однажды заснет и уже не проснется. Но такой легкой смерти ему не видать. Ророх прекрасно понимал, как крутятся шестеренки в этой машине. Если бы не Брен, он бы и не упорствовал. Какая уже разница, узнает теперь император о том, что он передал весть о грандиозных мерзких планах или нет? Если за Огером не было слежки с самого начала, сейчас за ним уже не угнаться. Но графиня… Одно дело, если они узнают, что она его любовница, самое страшное для нее – это порицание общества. Вряд ли старик-граф под конец жизни решит разводиться с женщиной, с которой был рядом тридцать зим. И совсем другое дело, если ее обвинят в сговоре с иностранным доносчиком… Тогда ее казнят, несмотря на титул и положение. Мужчина не мог этого допустить. Скрежет давно не смазанного маслом засова вывел из состояния полудремы. Ророх зажмурился из-за нестерпимо яркого света факела, который показался в проходе. – Ну и вонища тут, – пробасил мужской голос. Рядом кто-то заржал. – Ты каждый раз так говоришь! – Да разве ж к такому привыкнешь? Подъем! – последняя команда была явно отдана Ророху. Мужчина попытался подняться, закрывая сгибом локтя слезящиеся от огня глаза, но упал обратно на подстилку. Грубые руки резко подхватили его и поставили на ноги. От этого движения его чуть не вывернуло наизнанку. Спасло только то, что желудок был совершенно пуст. – Пш-ш-шел! Стражник бесцеремонно выпихнул его в коридор. Узник налетел на стену, только это позволило сохранить равновесие. – Слышь, – сказал второй. – А как же эти? – он демонстративно позвякал кандалами, которые держал в руках. Его напарник только отмахнулся. – Ты глянь на него, дунешь – повалится, и без железок обойдемся. С замками еще возиться! – Да мне вообще похрен, – согласился тот, вешая цепь на крюк, вбитый в стену. Ророх понимал, что эти ничего ему не скажут, поэтому даже не предпринимал попыток спрашивать, куда его ведут. Впрочем, он и сам прекрасно знал ответ: на допрос. Глава 29 Ророха усадили в грубое деревянное кресло с высокой прямой спинкой. Предплечья пристегнули к подлокотникам широкими кожаными ремнями. Ноги подверглись той же участи и были прикреплены к ножкам стула. Закончив приготовления, стражники повесили факел в настенное крепление и вышли из камеры. Ророх остался один. Надолго ли? Он понимал, что это бесполезно, но все же не мог не дернуться, чтобы проверить крепость пут. Охрана знала свое дело: ничего не произошло. А стул оказался прикован к полу. Этого следовало ожидать. И все же по телу побежали мурашки. Свет как будто придал ему сил. Голова снова стала работать с прежней ясностью.