— Ничего хорошего. Вся многочисленная рать проходимцев кинется к вам. — А разве до этого вампиры и демоны не посещали его без проблем? — Как ты не понимаешь? — Гном распрямился. — Застава словно сито просеивала желающих посетить твой мир, пропуская лишь тех, кто не может нанести колоссальный урон, кто принял законы Содружества и подписал Конвенцию об ответственности за жизни аборигенов и попаданцев. Ты же слышал, что две Заставы не могут существовать в одном мире? Макар кивнул. — Это чтобы избежать противостояния, которое мы только что наблюдали между братьями. Застава отвечает за каждого проходимца и не может свалить свои ошибки на кого-то другого. Как только Зерно прорастает в избранном сторком мире, оно опутывает его пространство магической сетью, которая задержит всякого, кому взбредет в голову пробраться нелегально. — Застава напоминает паука, засевшего в центре липкой паутины. — Похоже. Но она не жрет тех, кто попался в ее лапы. — Как сказать. А как быть с Гердхоком? Не он ли рвет паутину? — Такие диковины редки, и не каждому контрабандисту по карману. Хотя наверняка и Гердхок создал маг, который не хотел афишировать свой визит. Не думаю, что найдется хоть один настолько сильный артефакт, чтобы впустить целую армию орков, могущих уничтожить мир за неделю. — А без Заставы они обязательно нападут? — Не обязательно. «Дикие» соприкосновения миров неуправляемы и не зависят от воли агрессора. Вероятность массового вторжения весьма незначительна. Как, впрочем, была мала вероятность нападения на Заставу бесов, но, однако, это случилось. — Я понял. С тем же успехом можно ожидать приближение огромного метеорита, который способен уничтожить планету. А визит бесов — это событие сродни падению Тунгусского метеорита. — Вот-вот. Две садовые тележки громыхали по гулким коридорам. Кроме гнома и Макара больше никто не изъявил желания посетить сад, в котором похоронили Крошку. Когда они вышли на простор, в лицо ударил холодный ветер. Вервульфы отдали им один из своих фонарей, и в его свете Макар разглядел, во что превратился сад. От удивления он остановился. Все деревья стояли голыми, а под ногами шелестели мертвые листья. Они не окрасились в желтые или багряные оттенки — привычные цвета увядания. Листья стали прозрачно-серыми, словно скинутая сотнями змей кожа, и также неприятно шелестели под ногами. Пахло гнилыми яблоками и перебродившими ягодами. — Нам туда, — окликнул Макара гном и повернул в сторону белой беседки, где когда-то Надежда, Мурила и Петра делились секретами. Только подойдя ближе, студент различил кота, кольцом скрутившегося вокруг небольшого холма. — Тоскует, — вздохнул Гугл. — Простить себе не может, что ушел в сад, когда Крошку Пиу усыпили. Бай-юрн поднял голову. В его свалявшейся шерсти запутались репейники и листья, глаза потускнели, а нос стал сухим. Макар нечаянно коснулся его ладонью, когда вываливал камни из тележки. — Что это? — Некогда сочный голос Бай-юрна пугал хрипотой. Гугл вздохнул. — Бугер разбился насмерть. Тоскливый вой кота заставил откликнуться вервульфов, пришедших помогать жителям Заставы. Оборотни присоединились к печальной песне, обернувшись волками. Их темные силуэты угадывались среди скелетов деревьев. Макар и Гугл больше не сдерживали слезы. Они уложили камни вокруг холма и уселись плечом к плечу рядом с Бай-юрном. — Прощай, моя нежная девочка, — Гугл вытер бородой глаза. — И ты прощай, старый друг. Кот заплакал. — Я сохранил несколько осколков. Исида говорит, что из них вырастут новые Точильщики. — Но они не будут Бугером. Друзья помолчали. Макар обернулся на шелест упавших листьев и увидел, что к ним приближаются двое. — Мы пришли попрощаться с Крошкой и Бугером, — произнесла Мурила, глядя, как Петра кладет на холм сделанные из бумаги венки. — Жаль, настоящие цветы погибли. Все растения превратились в труху. — Животные голодают, — подала голос Петра. Ее искусанные вампирами запястья туго стягивали бинты, отчего движения казались неловкими. — Мы отнесли яблоки единорогу, но их надолго не хватит. — Хочь-Убей ночью откроет двери гаража. — Мурила села рядом с Макаром. — Вервульфы согласились приютить животных у себя. — А сам Хочь куда пойдет? — Макар не видел метаморфа среди пограничников. — Он останется с Заставой до последнего. Это его выбор, — Петра заняла место рядом с подругой и взяла ее за руку. — А мы, наверное, уйдем в Гномо-гномо. Сторк Игеворг сказал, что они войдут во внеплановое соприкосновение с нашим миром. — Я все же выбрала бы Гобляндию. Через нее быстрее можно перейти в миры, схожие с Землей. — Я согласна, — кивнула Петра. — Пусть будет Гобляндия. Если только она откроет свой портал. Налетел сильный порыв ветра, бросив в лица сухие листья. Друзья поднялись и отправились к темной Заставе. Глава 28. Кто сказал, что пить вредно? — Где? Где она? — через шум толпы слышался надрывный голос мужчины. — Мой бриллиант! Моя драгоценность! На лестницу, ведущую в сад, выбежал человечек и, завидев Мурилу, тут же упал на одно колено. В свете фонаря, который нес Макар, блеснуло огромным камнем кольцо. — Альфредо? — Мурила остановилась на нижней ступени широкого крыльца с колоннами. Наследник правящей семьи Гномо-гномо, одетый в черный фрак и белую манишку, украшенную бабочкой, часто закивал. — Что вы здесь делаете? — Меня по неотложному делу вызвал сторк Игеворг. От него я узнал о бедственном положении Заставы и поспешил к вам. — Спаситель! — уважительно произнес Гугл, с интересом наблюдая за реакцией Мурилы. Даже в темноте было заметно, как она покраснела. — Поднимитесь, прошу вас. — Кимбужка сделала шаг вперед. — Не ставьте меня в неловкое положение. — Будьте моей! И я обеспечу вас до конца дней! Мой бриллиант! — с пафосом воскликнул наследник и более тихо добавил: — Я сам чувствую себя неловко, но не знаю, как к тебе подъехать, чтобы ты была благосклонна. Кузина сказала, что большое кольцо и слова «Будьте моей» могли бы растопить ее, а значит и твое сердце. Сам я больше по финансам. — Видимо ваша кузина начиталась дамских романов? — уточнила Петра, вставая рядом с подругой. — Но в жизни все иначе. Больше теплоты и искренности в голосе, и возможно ваши слова достигнут цели. — Эх! — Альфредо встал и отряхнул коленку. — Кольцо, значит, не возьмешь? — Нет, — покачала головой Мурила, мило улыбнувшись незадачливому кавалеру. Альфредо достал из кармана коробочку, бережно уложил туда кольцо, сунул в карман брюк и еще похлопал снаружи рукой, чтобы убедиться, что драгоценность надежно спрятана. — Ну давай, я просто заберу тебя в Гномо-гномо, а там как получится, — предпринял гном еще одну попытку. — Не к вервульфам же идти. — Мы ждем открытия портала в Гобляндию, — Петра обняла Мурилу за плечи. — Жаль, — удрученно произнес Альфредо. — Но я побуду рядом с вами. Вдруг Аравай-аба не появится? Я слышал, его одолел бес. — Очень любезно с вашей стороны… — Мужчина, а можно мне примерить кольцо? — Альфредо вздрогнул, когда за его спиной появилась Окси. Хоть говорила она сладким голосом, и майка рельефно обтягивала грудь, должного эффекта на наследника династии блондинка не произвела. Гном держал лицо, но по не бросающимся в глаза признакам, таким как сжавшиеся в кулаки пальцы, подергивание левой щеки и выступивший на носу пот, угадывалось, что он ценитель утонченного, а не ухарско-хабалистого. Окси, ничуть не тушуясь, упала рядом с ним на колени. От удара груди пришли в движение и невольно привлекли взгляд Альфредо. — Э-э-э, — растерялся он. Но ситуацию спас вервульф, выскочивший на крыльцо. — Гобляндия открыла портал раньше графика! — зычно крикнул он, и все, облегченно выдохнув, поспешили на Заставу. Известие не могло не взволновать. Окси, оставшись в одиночестве, как ни в чем не бывало поднялась с колен и, одернув юбку, направилась бодрым шагом навстречу своей судьбе. Он стоял, как скала, в окружении моря людей. Серьезный взгляд, сложенные на груди руки, широко расставленные ноги. Монолит, а не мужчина. Голый торс, обильно украшенный татуировками королевского дома, влажно поблескивал в свете факельного огня. Низко сидящие штаны обтягивали красивый зад и накаченные ноги. Пограничники встретили Аравай-абу радостными криками. Каждый хотел дотянуться до него и хоть кончиком пальца дотронуться до гладкой, словно шелк, кожи, утратившей не только бородавки, но и зеленый цвет. Теперь гоблин совсем не походил на оплывший шарик фисташкового мороженного, как несправедливо его называла Окси. При виде сильного мужчины с весьма приятными чертами лица застыли все особи женского и не женского пола. Даже Петра, после давнего случая похищения вампирами близко не подпускающая к себе мужчин, и та открыла рот. — Хорош! — крякнул Гугл, подходя ближе. Макар поймал ревнивый взгляд Альфредо. — И что это с тобой, Араваюшка, случилось? Почто долго носа своего у нас не показывал? — Бес случился, — кратко ответил принц. — И как же ты с ним справился? Или до сих пор в себе носишь? — Гугл давно не церемонился с титулами Аравай-абы. Гномовский тесак не раз обрушивался на плечи, а то и голову любителя «взять без спроса», после чего было бы смешно продолжать расшаркиваться. Аравай-аба не настаивал. Ему нравился гном. И его стряпня. Особенно жаренные мозги под татарским соусом. А потом, их «битвы» никогда не заканчивались кровопролитием. Так, возня взрослых мальчишек. В коридоре людей прибывало. Даже те, что уже перешли на вервульфовскую Заставу, вернулись, чтобы посмотреть на триумфальное прибытие принца. Гоблин, выживший после вселения беса, вызывал всеобщий интерес и восхищение. Исида стояла, спиной прижавшись к Сэмвиллю, который обнимал жену скрещенными руками, и на лице ее время от времени вспыхивала такая улыбка, что всем вокруг становилось понятно, что муж с женой недаром потратили время. Рядом, подпирая стену плечом, замер Сапфир. Он тоже обнимал, но не Галатею, которая держалась в полушаге от него, а сумку, чья натянутая пузырем ткань выдавала хранящийся в ней округлый предмет.