— Да, денёк выдался тяжёлым, — ответил крестоносец. — Выспаться не мешало бы. — Ты оставайся здесь, — похлопав Гаспара по плечу, сказал старик. — Дарима постелет тебе наверху. — Не откажу в гостеприимстве! — склонившись, воскликнул рыцарь. — Ну ступай, ступай, — провожая Гаспара, похлопал его по спине старик. — А я ещё посижу над бумагами. Притворив за собой дверь, рыцарь двинулся по винтовой лестнице наверх — туда, где его с придыханием ждала Дарима. Утро скользнуло золотыми лучами по кровати Гаспара. Дарима ушла ещё до рассвета, и на его подушке в напоминание о ней остались лишь пара длинных волос и дурманящий аромат цветочных масел… С той ночи минуло несколько дней. Эстебан стремительно поправлялся. По приказу коменданта, по городу прокатилась волна обысков и облав. Дом Массара Годо не стал исключением. Несколько солдат заявились с вялой проверкой и, не сумев найти ничего подозрительного, извинились и ушли. Вокруг лесной хижины стоял весенний туман. Последние ночи выдались холодными, и пришлось чаще протапливать печь. — Мы жалкая кучка разбойников, — покачивая головой, сказал начищающий аркебузу Веласкес. — Прячемся тут как крысы. Тошно уже. — Завязывай с нытьём. Завтра уже выдвигаемся, — недовольно произнёс Гаспар. — Как ты, приятель? Осилишь дорогу? — переведя взгляд на Эстебана, спросил крестоносец. — Я в порядке! Хоть сегодня в седло, — разведя руками, уверенно сказал Эстебан. — Что он там высматривает? — прищурившись, спросил Барт, указывая на сидящего у огня индейца. — Как будто там не дрова горят, а чёрт знает что. — Уходить нужно как можно скорее, — глядя на горящие в печи поленья, вдруг произнёс индеец. — Духи мне говорят, что оставаться здесь больше нельзя. — Вот это новость, раздери меня гром! А я-то думаю, чего это краснокожий всё время молчит, а он там с духами шепчется. — Будь уважительней, — бросив на пирата холодный взгляд, произнёс ассасин. — А то что? — громко отхлебнув вино из бутылки, спросил пират. Ассасин, проигнорировав вопрос, молча продолжил точить нож. — Кстати, как твоё имя, вождь? — не унимался пират. — Я тут знаю всех по именам. Кроме тебя. Хотя тебе, наверное, просто забыли его дать. Ну, пользуясь случаем, я сам тебе его дам, — откинувшись на стену, добавил он. — Я буду звать тебя «Джон — штопаный рот». Ассасин сделал резкое движение рукой, и узкий клинок вонзился в стену рядом с головой пирата, аккурат в золотое кольцо, свисающее с мочки его уха. — Ах ты головожопная тварь!!! — вскипел пират и потянулся за саблей. Однако приколоченный за ухо к стене, он лишь дёрнулся и вернулся на место. — А ну прекратили!!! — шарахнув по столу кулаком, заорал Гаспар. — Мало у нас врагов?! Сами друг друга поубивать решили?! Барт раздул ноздри и недовольно выдохнул. Индеец подошёл к нему и выдернул торчащий из серьги нож. — Меня зовут Тахо, — спокойно сказал индеец. — И я и сам могу за себя постоять, — возвращая нож Кариму, добавил он. — Просто делаю это тогда, когда причинённое мне зло становится тяжелее моего томагавка. — Я хочу есть! — отложив в сторону аркебузу, произнёс Веласкес. — Барт, твоя очередь идти за жратвой, — взглянув на теребящего ухо пирата, добавил он. — Только в этот раз никакого вина не клянчить! — строго посмотрев на Барта, сказал Гаспар. — У нас и без того проблем хватает. — Да без вина я здесь с вами со скуки подохну! — недовольно шаркнув по столу ладонью, вспылил пират. — Ни хрена я тогда никуда не пойду! — Думаю, всем будет лучше, если схожу я, — подняв корзину, сказал Валейтудо. — А вы не ссорьтесь, братья! Наша сила в единстве, — добавил монах и, взяв из угла свой посох, вышел из хижины. За окнами стемнело. Гаспар, запалив свечи, хлопнул себя по ноге, пытаясь нашарить свою набедренную сумку. Крестоносцу хотелось ещё раз взглянуть на карту, что дал ему Годо. Однако сумки при нём не оказалось. «Господь всемогущий, почему ты отнял у меня последние мозги», — со вздохом откинувшись на спинку стула, подумал Гаспар. Накануне рыцарь, снова навещавший Дариму, оставил сумку на столе её спальни. Рыцарь знал маршрут наизусть, однако забывать карту всё же не стоило. Дарима явно вскружила ему голову, если от нахлынувших чувств он стал таким рассеянным. Старый вояка давно уже не испытывал подобного в своей жизни. Ему казалось, сердце его окончательно окаменело в кровавых походах за веру и святые реликвии, однако, как показали последние события, это было совсем не так. «Поздняя любовь — как бабье лето перед долгой зимой», — приглаживая усы, подумал он. Дарима ждала его сегодня, но Гаспар осознанно решил не пойти. Завтра ему и его товарищам предстояло выдвинуться в дальний путь, что ждёт их впереди и сумеет ли он вернуться обратно, крестоносец не знал. Ответственность за то, что кто-то будет ждать его возвращения, пугала Гаспара. Он предпочёл бы прослыть для этой прекрасной женщины подлецом, нежели оставить её в вечном ожидании его возвращения. А тем временем возле поместья Годо притихли сверчки. Навостривший уши пёс поднял нос по ветру, затем опустил морду и, втягивая прелый запах травы, направился к ограде. Вдруг оскалив зубы, пёс зарычал и с громким лаем бросился на притаившуюся в кустах фигуру… Раздался щелчок. Пёс взвизгнул, завалился набок, ёрзая по земле, вздрогнул пару раз и затих. Массар Годо что-то писал, сидя в своём кабинете. Выведя последние строки, старик присыпал рукопись песком и стряхнул. Подойдя к камину, он просунул руку в пасть одного из украшающих его мраморных львов. Раздалось щёлканье, и один из крупных камней в полу приподнялся над остальными. Оказавшись лишь искусной имитацией, он скрывал под собой лестницу, ведущую в небольшое тёмное помещение под кабинетом. Годо откинул каменную крышку и со вздохом спустился вниз, держа перед собой огарок дрожащей свечи. Старик, тщательно скрывавший свои секреты, всякий раз спускаясь в потайную комнату, непременно запирал дверь кабинета. Сегодняшний вечер исключением не был. Однако старик Годо не знал, что замочная скважина в широкой дубовой двери в эту минуту предательски выдавала его самые сокровенные тайны. Поднявшись наверх, Годо закрыл потайной вход и, встав на каменную крышку, вновь превратил её в часть пола. Достав из кармана ключ, старик отворил дверь кабинета и, шаркая тапочками, вышел в гостиную. Проходя к лестнице, ведущей на второй этаж, Годо не заметил, как чёрная крупная тень медленно качнулась в нише напротив. Когда огонёк свечи прошагал на самый верх лестницы и звуки наверху стихли, из ниши показалось угрюмое лицо Кобылина. Вынырнув из тени, комиссар медленно двинулся в сторону кабинета. Дверь была приоткрыта. Надавив всем весом на ручку так, чтобы петли не заскрипели, Кобылин медленно вошёл внутрь. В лунном свете нашарив на столе канделябр, он ещё раз прислушался. Тишина. Запалив свечу, он бесшумно приблизился к камину и всунул руку в пасть одного изо львов. Потянув на себя металлический язычок, комиссар услышал пощёлкивание, и камень в полу приподнялся. Кобылин снова замер. Ничего. Только сверчки за окнами монотонно наигрывали свои ночные трели. Спустившись по лестнице, комиссар осветил канделябром небольшую келью. Полукруглый стол был заложен стопками рукописей. Вырвав из середины пару листов, Кобылин бегло начал читать, отложив их в сторону, он взял новые… Дочитав очередные рукописи, он чуть было не присвистнул. Здесь, под кабинетом Годо, скрывалась целая библиотека, описывающая весь самосуд каждого казнённого «Оплотом» негодяя с доказательствами его вины. Старик кропотливо вёл учёт своей тайной деятельности, благоразумно остерегаясь запятнать свою репутацию перед потомками. В этих записях был весь Годо, в них жила его идея, борьба с беззаконием и звериным произволом. Свернув несколько рукописей, Кобылин наспех засунул их за пазуху. Потянув на себя ящик стола, комиссар вздрогнул от ещё большей неожиданности. Внутри лежал его боевой закопчённый наган. — Ах ты, старый козёл, — прошипел Кобылин. — Удивил. Удивил, гадёныш. Услыхав какой-то шорох наверху, Кобылин вздрогнул и, схватив наган, затолкал его в свисающую на ремне кобуру. Поднявшись наверх, комиссар вернул всё на свои места и на цыпочках вышел из кабинета. Приблизившись к входной двери, он слегка подтолкнул её плечом. Дверь не поддалась. — Сука! — прошипел он едва слышно. Прислуга заперла на ночь двери, и выбираться теперь нужно было через окно. На кухне всё ещё кто-то работал. Слышался звон посуды. Пройдя сквозь коридор, Кобылин нырнул в одну из комнат. Она была пуста. Кровать бережно заправлена. В лунном свете на столе были различимы странные предметы. Комиссар прокрался к окну, к его счастью, оказавшемуся открытым. Обернувшись, Кобылин протянул руку и взял со стола кожаный мешок. Пошарив внутри, он нащупал в нём свёрток. Достав кусок жёсткой ткани, Кобылин поднёс предмет к окну. «Карта??? Чёрт бы её побрал, лучше бы были деньги», — с досадой подумал он, но всё же сунул её в карман. Тем временем послышались чьи-то шаги. Кобылин насторожился. Шаги стремительно приближались. Комиссар открыл дверь платяного шкафа и нырнул внутрь. Комната озарилась светом горящих свечей. В воздухе запахло свежеиспечённым хлебом. — Гаспар? — раздался тихий женский голос. — Милый, это ты? — заметив на столе вывернутый наизнанку мешок, спросила Дарима. Осмотрев комнату Гаспара, она увидела приоткрытую дверцу шкафа и заулыбалась. — Будешь валять дурака, останешься без пирогов, — поставив на стол поднос, произнесла девушка. — Ты думаешь, я тебя не найду? Я же знаю, что ты здесь. Ну, хватит. Выходи! — с улыбкой сказала пышка и потянула на себя дверцу шкафа. Лицо вдруг её побелело. Улыбка упорхнула, а в огромных глазах застыл ужас. — Мама!!! — вскрикнула девушка. Кобылин выскочил из шкафа, зажимая ей рот, но крепкая Дарима оттолкнула его, расцарапав лицо. — Помогите!!! — закричала она во весь голос и метнулась к двери. Пришедший в себя Кобылин схватил её за волосы, выхватил из-за пояса нож и несколько раз ударил её в спину. Девушка всхлипнула и медленно опустилась на пол. По её нежной щеке скатилась горячая слеза нелепой несправедливости и отчаяния. — Гаспар… — произнесла она полушёпотом в последний момент, пытаясь позвать того, кто непременно бы защитил, без сомнения, спас бы её от этого страшного человека и самой смерти. Но Гаспар не пришёл, и Дарима умолкла уже навсегда. На лестнице послышались крики и топот слуг. Кобылин испуганно посмотрел на дверь и, метнувшись к окну, выпрыгнул в сад. В доме зажглись огни. Пару мгновений спустя раздался чей-то испуганный женский крик. Перемахнув через ограду, убийца пробежал ещё двести метров и, остановившись у привязанной у дерева лошади, вскочил в седло. Задыхаясь, комиссар отвязал коня и, нервно захлестав его, направил прочь от усадьбы. Влетев на комендантский двор, Кобылин вломился в караульную. — Где капитан?! — заорал он в лицо подскочившему солдату. — Тут я. Тут! Чего орёшь?! — раздался голос из соседней комнаты, и показался жующий мужчина. — Всё! Накрыли голубчика! — возбуждённо пританцовывая, выпалил Кобылин. — Вот смотри! — доставая из-за пазухи документы, добавил он. — Собственной рукой написал себе приговор. Капитан, перестав жевать, внимательно посмотрел на бумаги. — Там таких рукописей полный стол, — пытаясь отдышаться, произнёс комиссар. — Нужно срочно брать старого ублюдка. Срочно брать, пока не сжёг. — Сержант! — заорал капитан. — Поднимай людей! Седлать коней и сейчас же скачите к дому Массара Годо. Положите мордой в пол каждого! Чтобы ни одна крыса не улизнула! Выполнять!!! Через двадцать минут солдаты уже выбивали дверь в поместье. Ввалившись внутрь, стража обыскала дом. Годо со связанными руками привели к капитану. Рубашка старика была выпачкана в свежей крови. Найдя тело Даримы, старик рыдал над ней, как обезумевший. Для Годо Дарима была как дочь. Глаза его в эти минуты были отрешёнными, казалось, он не слышал ничего из того, что спрашивал его капитан. Кобылин грязными сапогами прошагал в кабинет. Открыв потайной вход в библиотеку, комиссар довольно стал наблюдать, как солдаты выносили наверх стопки обличительных документов. — Ничего не теряйте, болваны! — заорал он на уронившего рукопись солдата. Со стороны заднего двора раздался грохот. Капитан кивнул солдату на дверь, ведущую во двор. Подчинённый осторожно потянул за ручку. Дверь заскрипела, и из проёма на солдата вывалился обмякший сержант.