— Что за хренотень?! — заорал Барзола. Резкая оранжевая вспышка, и открывший дверь солдат как подкошенный рухнул рядом с сержантом. Под лязганье обнажающихся мечей в комнату вошёл Валейтудо. — А вот и наш проповедник! — хлопнув и потерев ладоши, произнёс Кобылин. — Живым взять! — рявкнул солдатам капитан. Стражники бросились на монаха, а Валейтудо невозмутимо принялся выбивать из них напрасную самоуверенность. Четверо стражников, оглушённые тяжёлым посохом монаха, в нелепых позах распластались на полу. Ещё двое, не в силах выполнить приказ взять живым, беспомощно кружили вокруг монаха, не решаясь напасть. Наконец один из солдат в отчаянии выхватил меч, но тут же со звоном выронил его, схватившись за отбитую руку. Ещё взмах посоха, и последний из нападавших рухнул лицом в пол. Капитан попятился. Валейтудо двинулся к связанному Годо. — Этот человек заслуживает большего уважения, — спокойно сказал монах, потянувшись к узлу. Однако оглушительный выстрел заставил его остановиться и медленно сползти по своему посоху на пол. — Довольно этого цирка! — выпятив челюсть, нагло процедил сквозь зубы Кобылин, пряча в кобуру ещё дымящийся наган. Глава 10 Дверь в хижину лесника распахнулась. — Просыпайтесь! — раздался встревоженный голос Карима. — Что стряслось?! — вздрогнув и продрав глаза, спросил Веласкес. — Годо и Валейтудо арестованы. Монах тяжело ранен. Усадьба кишит людьми коменданта, — задёрнув на окнах занавески, ответил ассасин. Взглянув на крестоносца, Карим хотел было что-то добавить, но, тяжело выдохнув, опустил голову. — Что-то с Даримой? — взяв ассасина за рукав, спросил Гаспар. Карим поднял глаза на Гаспара и покачал головой. — Мертва, — тихо добавил он. — Что?! — подскочив закричал рыцарь, хватая Карима за плечо. — Как?! Кто?! — растерянно взревел он и пинком перевернул стол, хватаясь за голову. С силой распахнув дверь, Гаспар вышел в ночной лес. — Как это случилось? — почти шёпотом спросил Веласкес. — Убили ножом, — переворачивая опрокинутый стол, ответил ассасин. — Её-то за что? Чёртово зверьё! — сжав бороду в кулак, сказал Веласкес. Накинув капюшон, Карим вышел вслед за Гаспаром. Подойдя к облокотившемуся о дерево крестоносцу, Карим молча встал рядом. — Кто и за что? — переламывая в руках сухую ветку, спросил Гаспар. — Не знаю, — угрюмо ответил Карим. — Кто-то из людей коменданта, но убийство вешают на Годо. На нём была её кровь. Дарима ему как дочь была. Говорят, старик как сумасшедший рыдал на её теле. — Когда похороны? — швырнув в темноту ветку, спросил Гаспар. — Завтра в полдень на старом кладбище, — сказал Карим, поёжившись от ночной прохлады. — Там будет много солдат. Они ждут провокаций. Если решишь пойти, будь крайне осторожен, — добавил он и, повернувшись, направился к дому. — Что теперь будем делать? — взглянув на входящего в дверь ассасина, спросил Эстебан. — В чём их обвиняют? — Обвинения крайне серьёзные. Годо обвиняют в измене и серии убийств. Это неминуемая казнь. Монаха тоже ничего хорошего не ждёт, если выживет. — Можно их как-то вытащить? — взглянув на Карима, пробасил Эстебан. — Если вышло со мной, может, получится и с ними? — Нет. Больше это не сработает, — покачал головой ассасин. — Охрану утроили. Они от нас ждут именно этого. — Так что же теперь, бросим старика и монаха ко всем чертям и отправимся по своим делам? — скрестив на груди руки, спросил Веласкес. — Есть пара вариантов, — поправляя ремень, сказал Карим. — Так как казни проходят на площади, толпа вполне может решить помиловать смертника. Такое бывает крайне редко. Но если вдруг люди массово потребуют милости, то, возможно, казнь заменят пожизненными каторжными работами. — А второй?! — нетерпеливо спросил Эстебан. — Второй — силовой, — потупив взгляд на лежащую на столе аркебузу испанца, сказал Карим. — В городе есть крупная группировка контрабандистов. С Годо у них были тесные взаимоотношения. Во многом благодаря ему их дела со сбытом вина шли хорошо. Годо терпеть не мог пойла из виноградников коменданта, на которые тот создал монополию. Старик покупал у коменданта бочки с его дрянью только для отвода глаз, а в трактире людям продавал качественное контрабандное вино. В городе давно зреет недовольство властью. Массара Годо знают и уважают многие знатные семьи. Большинство из них готово поддержать бунт. Я думаю, не составит труда запалить этот промасленный костёр и в день казни отбить пленников. — Вот это уже по-нашему! — затягивая повязку на ноге, довольно заметил Эстебан. — А если всё пройдёт дерьмово? — ковыряя кончиком ножа под ногтями, произнёс Барт. — Где мы возьмём лошадей и провизию до этого чёртового «Белого дворца»? — Лошади и провиант уже в старом амбаре, за мельницей, — брезгливо посмотрев на пирата, ответил ассасин. — Годо ещё вчера распорядился всё туда доставить. После исчезновения Кофи старик торопился, чувствовал неладное. В дом вошёл Тахо. В руках индейца болтались два кролика. — Чёрт возьми! Вождь!!! Я никогда не был так рад тебя видеть! — хлопнув в ладоши и глядя на дичь, прохрипел сквозь бороду пират. — Нам нужно заморить голод и попробовать поспать. Измотанные мы скорее навредим, чем кого-то спасём, — сказал Веласкес и, взяв в руки тушку кролика, принялся её разделывать. Когда первые лучи солнца позолотили верхушки сосен, заспанный Веласкес вскочил и, обтерев ладонью лицо, выбежал из дома. Конкистадор должен был сменить Гаспара на посту ещё ночью, однако проспав до самого утра, был чрезвычайно обеспокоен тем, что крестоносец его не разбудил. — Какого чёрта, Гаспар? — присев на пенёк рядом с укрытым овчиной рыцарем, спросил Веласкес. — Почему не сменился? — Всё в порядке, — глядя на тёплые лучи солнца, бьющие сквозь кроны, ответил крестоносец. — Тебе нужно поспать, — положив руку на плечо Гаспара, сказал испанец. Гаспар вздохнул и кивнул головой. Выглядел рыцарь скверно, словно за эту ночь он на несколько лет постарел. Несмотря на бессонную ночь, Гаспар так и не уснул. К полудню он, накинув на себя потрёпанный и неприметный плащ, отправился на старое кладбище. Наблюдая издалека за похоронами, он всё больше ненавидел себя. Ненавидел за то, что не пошёл в тот роковой вечер к ней, за то, что хотел уйти в путь, не попрощавшись. Презирал себя за то, что не защитил, за то, что даже сейчас не в силах по-человечески проститься, трусливо наблюдал издалека за тем, как уходила она. На похоронах было много солдат. Как и сказал Карим, Гаспара и его товарищей ждали. Когда вереница родных и друзей потянулась от кладбища к городу, а солдаты, по приказу сержанта, двинулись им вслед, крестоносец не спеша приблизился к могиле. Подойдя к плоскому камню, плашмя лежавшему на груде сырой земли, Гаспар опустился на колени. — Прости меня, — прошептал он. По его бледной, заросшей щетиной щеке скользнула горячая слеза раскаяния и скорби. Проведя дрожащей ладонью по камню, на котором крупными буквами было выбито её имя, крестоносец поднялся и, не помня себя, пошатываясь, пошёл обратно. Вернувшись в хижину, Гаспар отрешённо опустился на топчан у печи и закрыл глаза. — Ты бы поел, Гаспар. Мы оставили тебе мяса, — раздался участливый бас Эстебана. — Оставьте его, — тихо произнёс Тахо. — Его дух рвётся из тела. Сон усмирит эту бурю. К закату вернулся Карим. Принёс еды и бутыль вина. — Сегодня был суд, — выкладывая из корзины хлеб, сказал ассасин. — Годо и Валейтудо приговорили к смерти через сожжение. Завтра на площади их казнят, — угрюмо добавил он. — Торопятся, суки! — откупоривая бутыль, прохрипел Барт. — С контрабандистами всё в силе? — тревожно спросил Эстебан. — В силе, — убирая со стола корзину, ответил Карим. — Кстати, это вам привет от них, — кивнув на еду и вино, добавил он. — Ты и впрямь считаешь, что у нас хватит людей, чтобы отбить осуждённых? — прищурив свои маленькие чёрные глаза, спросил Веласкес. — Там будет весь гарнизон Ракши. — Комендант многим знатным семьям наступил на горло, — отрезая кусок солонины, ответил Карим. — Народ тоже сыт беспределом властей по горло. По большому счёту это не они нам помогают, а мы им. Этот город только и ждёт удобного случая, чтобы закатить мятеж. Завтра он им представится. — Как там Валейтудо? — спросил Эстебан. — Не знаю. О нём мало что известно, — ответил ассасин. — Какой у нас план? — проверяя лезвие своего клинка на остроту, спросил Веласкес.