Снаружи затрубил горн. Низкий призывный гул задрожал на стёклах, пробежавшись по коже Карима ледяными мурашками. — Они снова идут за мной, — со слезами на глазах сказала девушка и вжалась в широкую грудь Карима. — Ничего не бойся. Я рядом. Я с тобой, — крепкой уверенной рукой проводя по волосам Читаны, произнёс ассасин. Во дворе зазвенели оружием. Белые воины готовились к новому штурму. — Я пойду посмотрю, что там, — легко похлопав по спине девушку, произнёс Карим. — Не уходи, — вцепившись в куртку ассасина, взмолила она. — Я скоро вернусь, — сжав её плечи, сказал он. — Будь здесь! Всё будет хорошо! — невозмутимо добавил он и направился к выходу. Выйдя на стену, Карим увидел, как к замку приближается чёрная лавина вооружённых солдат. Позади на сером коне ехал комендант. Эту фигуру Карим узнал сразу. Впереди авангарда люди и кони тянули крытый навесом тяжёлый таран. Засвистели стрелы, защёлкали наконечниками о каменные зубья стен. Белые воины, осторожно выглядывая из укрытий, готовили камни, грели на кострах чаны со смолой. — Чёрта с два, ты пройдёшь, гадина, — глядя исподлобья на командующего солдатами коменданта, прошипел Карим. Навесом за стены полетели огненные стрелы. Один из белых воинов, сражённый пылающим наконечником, падая, опрокинул чан с кипящим маслом. Вспыхнул пожар. Воины бросились засыпать пламя землёй и песком. А тем временем о стены крепости ударились лестницы. В ползущих по ступеням полетели камни. Разнеслись первые истошные крики раненых солдат коменданта. Спустя несколько минут боя ворота замка содрогнулись под ударом тарана. Метнувшись на стену над воротами Карим, обжигая руки, вцепился в край огромного раскалённого чана, помогая белым воинам опрокинуть его на стенобитное орудие, рушащее ворота твердыни. Ухнувшая вниз смола зашипела. Вопли попавших под смертоносный поток солдат на мгновение заглушили громовые удары тарана. Со стены полетели факелы, однако заполыхавшая машина в этот раз со всех сторон была защищена широким металлическим навесом. Машина невозмутимо продолжила наносить удар за ударом, сотрясая собой ворота цитадели. — Рубите перекрытия! — схватив топор и принявшись вколачивать его в крепкую балку, подпирающую черепичную крышу над воротами, закричал Карим. Сразу несколько белых воинов принялись помогать ассасину. Балки затрещали, тяжёлый навес накренился, ещё несколько ударов топора и черепица с грохотом поехала вниз. Несколько опорных балок с треском подались вперёд. Навалившись на уже ползущую конструкцию, Карим с силой опрокинул её вниз. Тяжёлая крыша рухнула, с грохотом погребая под собой неукротимый таран коменданта. Огонь быстро перекинулся на деревянные завалы. Вскоре жар стал такой силы, что укрывшиеся внутри тарана солдаты с криками стали вылезать из обшитой металлом западни. Удары разрушительного маятника стихли. Всё ещё гудящие окованные ворота облегчённо замерли. — Сожрал, сука?! — плюнув вниз с крепостной стены, выпалил Карим. Солдаты, понеся потери и лишившись возможности разрушить ворота, начали отступать, но пожар охватил и ворота и грозил спалить их дотла. — Тушите огонь!!! — закричал Карим. Защитники крепости, не жалея сил, стали заливать водой полыхающий внизу ад. Вскоре пламя отступило, и Карим вздохнул с облегчением, однако радости защитников не суждено было продлиться долго. Стены под ногами ассасина вдруг задрожали. С неба раздались уже знакомые оглушительные трубы. Каменистая земля, словно проснувшийся необозримый монстр, заколыхалась, вздыбилась, и там, и тут по ней поползли глубокие чёрные трещины. По восточной стене замка пробежала тёмная паутина раскола. Очередной мощный толчок с грохотом и клубами пыли обрушил часть стены, погребая под руинами сорвавшихся вниз защитников цитадели. Спустя несколько минут землетрясение и трубы, ревущие с неба, стали утихать. Столб известковой пыли постепенно развеялся, обнажив в крепостной стене широкую зияющую брешь. Увидев посланную самим небом возможность, солдаты коменданта вновь пошли на штурм. Чёрная лавина, бряцая металлом, ринулась карабкаться по обломкам. Из глубины крепости им навстречу с отчаянным рёвом бросились защитники крепости. Карим первым вступил в бой. Завязалась кровавая битва. Белые воины живой преградой встали на пути вражеской силы, закрыв собою образовавшуюся в стене брешь. Кровь, лязганье, искры и крики — всё, что могла предложить кровавая мясорубка войны, смешалось в эти минуты на решающем рубеже. Мраморные воины были бесстрашными фанатиками своего культа: ни страх, ни боль неспособны были обернуть их в смятение и бегство. Адепты бились за единственную святыню, и потому потери среди штурмующих были чудовищными. Безумству и отчаянию воинов Читаны не уступал и Карим. Для него защита его женщины была куда важнее жизни, но и погибнуть в бою он не имел права. Никому он не мог доверить защиту Читаны: ни воину, ни дьяволу, ни Богу, режущий врагов ассасин надеялся лишь на себя. Однако как бы ни были искусны и непоколебимы защитники бастиона, они были всего лишь людьми. Бойцов коменданта было слишком много. Вскоре отчаянная, но уставшая и обескровленная оборона была продавлена. Во двор хлынули потоки врагов, окружающие и добивающие упрямых и не сдающихся культистов. Карим, понимая всю бедственность положения, отступал к дворцу. Один за другим на ассасина наскакивали окрылённые куражом солдаты, но каждого из дерзнувших бросить вызов воспитаннику «Аламута» ждала смерть. Ворвавшись в главный зал, Карим и несколько белых воинов затворили тяжёлые двери на засов, подперев их тем, что нашлось под рукой. — Карим! — закричала Читана. На глазах девочки задрожали слёзы. Он взглянул на неё уверенно и серьёзно, так уверенно, как только мог. В эту минуту он хотел её успокоить, дать понять, что всё ещё под контролем, что защитники здесь, здесь он и что ничего страшного не случится. Однако ассасин понимал, что там, за этой дубовой дверью, — смерть. Культисты, конечно же, ещё бьются, но их сопротивление вот-вот сломят, это лишь вопрос времени. Вскоре яростные крики во дворе стали стихать, и по гулким коридорам дворца с грохотом понеслись торопливые шаги солдатских сапог. — Идут, — тихо бросил стоявшим рядом воинам Карим. Мужчины налегли на дверь. Спустя несколько минут с обратной стороны застучали глухие удары тяжёлых сапог, а потом и топоров. Дверь рубили и выбивали. Сквозь образовавшиеся в древесине прогалы Карим без остановки разил копьём упрямых врагов, но напор рвущихся внутрь солдат не утихал. Вскоре засов затрещал, и под давлением толпы разбитые двери распахнулись. С криком комендантская свора повалила в зал. Карим и несколько белых воинов приняли бой. Читана, прижавшись к стене, сжалась в комочек и зажмурилась. Раздался арбалетный выстрел. Сражённый стрелой несгибаемый командир белого воинства Читаны, выронив оружие, опустился на пол. — Не стрелять, идиоты!!! — раздался голос Коменданта. — Зацепите девчонку — шкуру спущу!!! — Не стрелять! — закричали сержанты. Молодой разведчик Корвалью, шагнув вперёд, закрыл собой коменданта. Последний из белых защитников, захлёбываясь кровью, рухнул под ноги затоптавшей его толпы. Карим, словно не в силах поверить в происходящее, всё ещё неустанно жалил, уходил от ударов и снова пронзал наступавших солдат, не давая и приблизиться к любимой. — Стойте!!! — крикнул комендант. — Остановитесь!!! Солдаты, держась за раны, отпрянули от безумного ассасина. — Ты великий воин, парень, — снова раздался голос коменданта, вышедшего из-за спины своего телохранителя. — Ты достоин того, чтобы жить. Я отпускаю тебя. Можешь идти с миром, никто из моих людей не тронет тебя и не станет преследовать. Обещаю! Девчонке я тоже гарантирую жизнь, но она останется здесь. — Карим! — вцепившись в плечи залитого кровью ассасина, задрожала Читана. — Не оставляй меня с этим человеком! Он насильник, он убийца! В нём нет ничего человеческого! Миленький, только не бросай меня! — взмолила она. — Я никогда тебя не брошу… — дрогнувшим голосом прошептал Карим. — Никогда, — развернувшись к любимой, повторил он. — Я никому не позволю к тебе прикоснуться. Никогда и никому. Я тебя очень люблю… — со слезами, тяжело дыша, произнёс он и со сдавленным воем вонзил свой клинок в её нежное сердце. Читана вздрогнула и, выдохнув, повисла на его руках. Карима затрясло от боли и немыслимой несправедливости. В одно мгновение все двери белоснежного дворца распахнулись, и по его померкшим коридорам засвистели холодные тоскливые сквозняки. Вместе с девушкой умерло и это дивное место, чьей душой она была многие годы. — Что ты сделал, сука?! — с озверевшим взглядом шагнул вперёд комендант. — Что ты наделал, выродок?! — заорал он не в силах поверить, что объект его долголетнего вожделения так и не стал его заслуженным трофеем и уже не станет им никогда. Солдаты двинулись на Карима. — Стоять!!! — срывая голос, заревел комендант. — Я сам! Сам сломаю ему каждую кость! Я раздавлю ему череп! Сниму с него кожу! Я вырежу его сердце! — словно безумец, твердил он, доставая оружие. Вскинув над собой меч, комендант с криком бросился на Карима. Ассасин с лёгкостью увернулся. Сделал он это не потому, что хотел жить, его жизнь только что утратила всякий смысл, однако и погибнуть от руки чудовища, по вине которого случилось всё это зло, ассасин не мог. Он принял последний бой чести. От случившегося в груди Карима бил колокол, душа металась в глубинах ада, но тело помнило всё, чему долгие годы его учили в стенах тайного ордена. Уйдя от нескольких рубящих ударов, Карим ударил коменданта в колено, от чего тот пошатнулся и едва не упал. Очередной размашистый удар пришёлся вскользь, полосонув ассасина по бедру, но, перекатившись по полу, раненый Карим пронзил кинжалами сапоги коменданта, пригвоздив его ноги к полу. Коррадо заревел от боли и, размахивая мечом, попытался достать врага. Однако ассасин, нырнув под руку коменданта, вскочил ему за спину и, схватив одной рукой за бороду, а другой — за волосы, рывком заставил его огромную голову с хрустом неестественно вывернуться. Тяжёлое тело коменданта с металлическим лязгом кирасы рухнуло на паркет. Выпученные глаза тирана зло и нелепо смотрели на подчинённых, словно отказываясь принять истину, что дни его власти и жизни уже сочтены. Солдаты, заворожённо глядящие в эти злые, наполненные безумством и яростью глаза, не могли пошевелиться, и лишь вывалившийся изо рта коменданта синий язык заставил бойцов очнуться от наводнившего их морока. Карим, тяжело дыша, поднялся на ноги. Взглянув на изуродованное тело ненавистного врага, он брезгливо отвернулся и подошёл к лежащей у окна возлюбленной. Подняв на руки хрупкое тело, ассасин, прихрамывая, зашагал в широко распахнутую дверь, где некогда был их сад. Солдаты молча наблюдали за ассасином, переминаясь с ноги на ногу. Подойдя к двери, Карим увидел погибшие деревья. Там больше не пели птицы, и только чёрные сухие ветки, словно костлявые руки, тянулись в угрюмое грозовое небо. Смотрящий вслед ассасина Корвалью взял из рук одного из солдат арбалет и выстрелил Кариму в спину. Наконечник хлёстко пробил куртку, опустив ассасина на колени. Смертельно раненный Карим молча поднялся на ноги и, пошатываясь, всё же внёс Читану в погибший сад. Бережно положив возлюбленную под деревом, ассасин устало выдохнул и, обняв её своей тёплой рукой, затих навеки. Глава 38 Пробираясь вглубь джунглей, Тахо всё чаще останавливался, дожидаясь, когда Гаспар и Веласкес его нагонят. — К чёрту! Я устал! — сползая спиной по стволу дерева, произнёс конкистадор. — Давайте передохнём, — снимая с себя походный мешок, сказал крестоносец. — Солнце скоро зайдёт, — глядя на длинные тени, произнёс Тахо. — Не отыщем храм до заката — ночь будет трудной. — Они сожрут нас живьём! — нервно отгоняя от лица назойливых насекомых, выпалил Веласкес. — Остров не так велик, — обтирая пот с лица, произнёс Гаспар. — Думаю, мы уже близко. — Тише! — подняв вверх руку, сказал Тахо. Насторожившись, индеец всмотрелся в притихшие джунгли. — Люди, — тихо произнёс он, указав томагавком в сторону снующих вдали силуэтов. — Чёртовы солдаты. Они уже в печёнках сидят! — приподнимая шлем, прошипел Веласкес. — Кажется, они что-то нашли, — выглядывая из-за дерева, произнёс Гаспар. — Нужно проверить, — сказал Тахо и бесшумно скользнул в заросли. Спустя несколько минут индеец вернулся, держа в руке лук. — Что там? — поднимаясь, спросил Гаспар. — Ещё пирамида, — убирая лук за спину, ответил Тахо. — Солдаты открыли вход и вошли внутрь. Часовых я отправил к предкам, — обтирая о бёдра топор, добавил индеец. — Идёмте, — поднимая с земли мешок, сказал Веласкес. — Если это тот самый храм, то нам стоит поторопиться, пока Кобылин и его мерзавцы не добрались до «Всевидящего» без нас. — Предлагаешь войти в пирамиду, кишащую солдатами? — поправляя на бёдрах тяжёлые ножны, спросил Гаспар. — Да, — сухо ответил Веласкес. — Если этот «Всевидящий» действительно существует и наша судьба в его руках, то всё идёт ровно так, как и должно. Да и я предпочту умереть в бою, нежели быть съеденным проклятыми москитами, — отмахиваясь от роящихся над его головой насекомых, добавил он. — Что ж, да будет так, — поведя могучими плечами, произнёс крестоносец и зашагал вперёд. Подойдя к невысокой пирамиде, мужчины, переступив трупы часовых, подошли к входу. — Тишина, — всматриваясь вглубь уходящего вниз коридора, произнёс Веласкес.