– Почему у тебя нет кровати? – спросила она. Джон пожал плечами. – У меня вообще с мебелью негусто, как видишь. Похоже, с этим проблемы. – Проблемы? Джон рассмеялся. – Можешь представить меня в мебельном магазине?.. Как я выбираю шкаф, журнальный столик или кресло? – Ну, можно ведь не все сразу… – То, что ты видишь здесь, куплено в разное время на блошиных рынках. Когда я замечаю, что веду себя как добропорядочный буржуа, меня это беспокоит. – И так было всегда? Джон догадался, о чем она на самом деле хотела спросить. – Ты хочешь знать, не связано ли это с моей прежней работой и тем, что я ее потерял? – Это был серьезный перелом в твоей жизни. – Но он не изменил меня как личность. Да, я всегда был таким. – Ты собирался кое о чем рассказать, – напомнила Джиллиан. Джон задумчиво играл с ее волосами. – Ах да… Думаю, мне и в самом деле нечего от тебя скрывать. И он рассказал ей об ошибке, изменившей его жизнь. – То, в чем меня потом обвинили, было откровенной ложью… Я имею в виду принуждение к сексу. Но у нас был роман, и она хотела этого так же, как и я, подавая к тому недвусмысленные сигналы. Тем не менее для меня было чистым безумием пускаться в эту авантюру. – Как долго это продолжалось? – Около четырех месяцев. Мы хорошо проводили время. Она была молода и красива, и мне нравилось быть с ней. – Сколько лет тебе было? – Тридцать семь. Ей – двадцать один. Я думал: «Что ж, повеселимся вместе. Когда-нибудь она найдет того, кто больше подходит ей по возрасту, и выйдет замуж». Я просто наслаждался моментом. – И когда все изменилось? Джон горько усмехнулся. – Когда она провалила экзамен… Нет, вообще-то она способная, просто тогда, как видно, был не ее день. Она не справилась с одним очень важным заданием. В этом не было большой трагедии, ей всего лишь нужно было еще раз проработать эту тему. Но она будто с цепи сорвалась и напрочь отказывалась признавать свою неудачу. Умоляла меня вмешаться. Поговорить с экзаменатором, чтобы тот изменил решение. Джиллиан покачала головой. – А ты не мог… – Нет, конечно. Да и при всем моем желании… это так не работает. Я пытался объясниться, но она была невменяема. Теперь Джон покачал головой, вот уже в который раз ошеломленный ситуацией, в которой когда-то оказался. – Она была не в себе. Угрожала опозорить меня на весь Скотланд-Ярд, если я не заступлюсь за нее. Но я не мог пойти у нее на поводу… Все равно ничего не получилось бы. – И как выглядело принуждение к сексу? – Не было никакого принуждения. Я всего-то хотел разорвать наши отношения. Покончить с тем, что давно уже не имело смысла. И при этом я оказался достаточно глуп, чтобы… – Джон запнулся на полуслове. – Что? – спросила Джиллиан. – Чтобы переспать с ней в последний раз. К тому времени мы фактически расстались. Сам не пойму, как так вышло… – Наверное, она действительно была молода и красива, – просто объяснила Джиллиан. Джон вздохнул. – Да, здесь ты права. Так или иначе, она поняла, что между нами все кончено и ничего уже не изменить. И тогда заистерила по-настоящему. Кричала, что придаст огласке нашу последнюю ночь… Что не хотела вступать со мной в сексуальную связь. Побежала к моему начальнику и официально обвинила меня в принуждении к половому сношению. Так началось расследование. Дело дошло до прокуратуры. – И ты увяз… – Можно сказать и так. Сам факт совокупления легко доказать, да я этого и не отрицал. Всего лишь утверждал, что все произошло по обоюдному согласию. Она сама нанесла себе телесные повреждения и, в общем и целом, вела себя как травмированная во всех смыслах женщина. Она у меня стажировалась. То есть на тот момент, можно сказать, я был ее начальником. Я не совершил никакого преступления, вступив с ней в интимную связь, но нарушил много неписаных законов. И меня временно отстранили от службы. – Но ты ведь смог доказать свою невиновность? – Нет. В таких случаях вообще крайне сложно что-либо доказать. К счастью, к многочисленным травмам на ее теле судмедэкспертиза отнеслась скептически. Часть их она точно нанесла себе сама. Остальные были делом ее рук с большой долей вероятности. Примерно так было написано в рапорте. Кроме того, она запуталась в собственных показаниях. Прокурор не нашел достаточных оснований для предъявления обвинения. – Тем не менее ты уволился? – Я мог бы остаться, но одно было ясно: ответственность за случившееся лежит на мне. Я не должен был вступать в связь с этой женщиной. Поэтому я и ушел, почти сразу. Я знал, что этого пятна мне не смыть. Мне вдруг все надоело, понимаешь? Лицемерие коллег, жалостливые и злорадные взгляды… Я ушел, потому что так захотел, и до сих пор не раскаиваюсь. – Правда не раскаиваешься? – Правда. Ну а потом я открыл частное охранное бюро и теперь сам себе хозяин. Я не создан для того, чтобы карабкаться по карьерной лестнице, где слишком много интриганов, фаворитов и откровенных подхалимов. Я понял это поздно, но, к счастью, не слишком. Джиллиан пристально смотрела на Джона и пыталась понять, насколько он сам верит в то, что говорит. – Зачем ты вообще подался в полицию? – спросила она. – Идеализм, – ответил Джон. – Я хотел защищать добро и наказывать зло. По крайней мере, вначале… Потом, конечно, энтузиазма поубавилось, но так, наверное, бывает на любой работе. – А дети, которых ты тренируешь… Джон рассмеялся: – Ах дети… ну, это остатки идеализма. До сих пор убежден, что в наших силах направить энергию молодежи в нужное русло. Достаточно не позволять им бездельничать, вот и всё. Именно скука, бессмысленное времяпровождение заставляет их пробовать наркотики, драться, воровать… мешает реализоваться в жизни по-настоящему. Думаю, что при помощи спорта здесь многого можно добиться. Во всяком случае, это то, что у меня получается. – Но почему Саутенд? Это так далеко… – Я пробовал устроиться в два лондонских клуба, но после увольнения из Скотланд-Ярда и там, и там меня встретили настороженно. Вот я и решил уехать туда, откуда не так просто будет проследить мою личную историю. В Саутенде не очень много проблемных семей, и бо́льшая часть моих подопечных вне группы риска. Тем не менее я ими занимаюсь и, как кажется, не без обоюдной пользы… Во всяком случае, я рад, что оказался там… А ты? Джон взял у нее кофейную чашку и поставил на пол рядом с матрасом, а потом обнял Джиллиан: – Иначе я не встретил бы тебя… Вот это действительно была бы жалость. Они еще раз занялись сексом, а когда закончили, в комнате и за окном было совсем темно. Джиллиан заметила, что ей с трудом удается держать глаза открытыми, и подумала, что главное сейчас – снова не провалиться в сон, которому больше не осталось сил сопротивляться. Такой счастливой и уставшей она себя чувствовала. Проснувшись в очередной раз, она увидела, что вокруг ничего не изменилось. Снаружи непроглядная темень, но в свете фонаря, стоявшего прямо перед окном, можно было видеть, как летит снег. Джиллиан посмотрела на часы и ужаснулась: полдевятого! Том вернется самое позднее в десять. У нее полтора часа на то, чтобы добраться до дома и принять душ. А с учетом того, что снег валил вот уже пятый час подряд, обратная дорога обещала быть трудной. Джиллиан прислушалась к глубокому дыханию Джона. Встала, бесшумно оделась, взяла сумочку и на цыпочках выскользнула из спальни. В просторной прихожей тоже не было мебели, только крючок на стене, на котором висели куртки и пальто. Джиллиан взяла свое, обула сапоги. В этот момент появился Джон с полотенцем, обвязанным вокруг талии. – Уже уходишь? Я мог бы что-нибудь для нас приготовить… можно выпить вина… Джиллиан покачала головой. – Том скоро будет дома. Я припозднилась. И потом, на улице так метет… боюсь застрять в сугробе. – Я могу тебя отвезти. – Нет. Я справлюсь. Он взял ее лицо в ладони. – Когда мы увидимся снова? – Я позвоню, – ответила Джиллиан. 3