«Садись за руль, – шепотом уговаривала ее Тара. – Ну, садись же…» Снег заскрипел под шагами Джиллиан. Тара затаила дыхание, слилась с сиденьем и огромным, мятым одеялом. Сжалась в комок. Стала невидимой. Дверца водительского сиденья открылась. Тара сжала в руках нож и проволочную петлю. 14 Подгоняемая страхом, который оказался сильнее истощения, Джиллиан довольно быстро преодолела обратный путь. Увидев машину, вздохнула с облегчением. Собственно, в этом не было ничего удивительного, потому что уехать без ключей Тара не могла. Тем не менее при виде «Ягуара» Джиллиан замедлила шаг. Так как Тара не встретилась ей по дороге, Джиллиан решила, что та не стала пробовать заполучить ключи и отправилась в Манчестер пешком. Некоторое время она внимательно приглядывалась к автомобилю на обочине дороги, изучала его с безопасного расстояния. Увидела много следов на снегу – вероятно, старые, ее и Тары. Похоже, только возле машины Тара заметила, что у нее нет ключа. Джиллиан представила себе, как бывшая подруга лихорадочно роется в сумке и в конце концов ее охватывает паника. Действительно, ужасный момент – спасение так близко и в то же время недосягаемо… Не заметив никакого движения в салоне, Джиллиан направила пульт на машину и разблокировала дверцы. На какую-то долю секунды вспыхнул свет. Джиллиан знала, что, если б дверцы не были заблокированы, звук был бы другим. Значит, в машине никого нет. Джиллиан медленно приблизилась. Дойдя до водительской дверцы, оглядела салон. В фонарике не было необходимости. К тому времени ветер разогнал тучи. Снег отражал и рассеивал лунный свет, поэтому все хорошо просматривалось. Машина была пуста. Одеяло лежало на заднем сиденье. Джиллиан открыла дверцу, стряхнула снег с сапог, прежде чем сесть на водительское место. Лишь с третьего раза удалось окоченевшими пальцами вставить ключ в замок. Джиллиан повернула его. Мотор издал звук, как будто чихнул, и опять заглох. «Это все холод. Тара говорила, что машина плохо заводится, когда очень холодно… Ну, давай же!» Вторая попытка также окончилась неудачей. По опыту обращения с собственной машиной Джиллиан знала, что в таких случаях лучше выждать минутку-другую. Обычно это срабатывало. Джиллиан откинулась на подголовник, попыталась успокоиться, но тело дрожало от напряжения. Она дошла почти до конца. Вышла из самой безнадежной за всю свою жизнь ситуации. Оставалась самая малость – завести машину, и тогда можно будет вздохнуть с облегчением… «Перестань же трястись как осиновый лист. Ты победила!» Но Джиллиан не могла избавиться от ощущения, что опасность все еще где-то рядом. Сердце тяжело колотилось, разгоняя с кровью адреналин по всему телу. Пока Джиллиан не села в машину, ничего этого не было. «Не впадай в истерику!» Она уже собиралась предпринять третью попытку с двигателем, когда вдруг поняла. Одеяло! Старое колючее одеяло, оно должно быть в багажнике… Точно не на заднем сиденье… Джиллиан толкнула дверцу и собиралась выскочить из машины, но опоздала на долю секунды. Огромная тень, внезапно возникшая сзади, заполнила собой все зеркало заднего вида. Почти одновременно проволочная петля врезалась в шею – настолько сильно, что помешала Джиллиан покинуть машину и вернула на водительское сиденье. Джиллиан в панике схватилась за проволоку обеими руками. Проволока душила, грозя перерезать гортань. Джиллиан издала хриплый звук. – Сиди тихо, – послышался за спиной спокойный голос Тары. – Иначе задушишь себя. Джиллиан подчинилась, и давление немного ослабло. Глоток воздуха отозвался болью в горле. Тара так сильно дернула проволоку, что та глубоко впилась в кожу. Отпечаток не сойдет и за месяц. Если, конечно, у Джиллиан есть этот месяц… Ее голова оказалась прижата к подголовнику сиденья. Пытаясь контролировать дыхание, Джиллиан мысленно обозвала себя дурой и идиоткой. Из того, что дверцы машины разблокировались при помощи пульта дистанционного управления, она сделала вывод, что в последний раз Тара запирала их, когда они сюда приехали. Тара не могла быть в машине, поскольку, чтобы открыть дверцы, нужен ключ. Вариант, что машина была открытой, Тара села в нее и заперлась изнутри, даже не пришел Джиллиан в голову. Она просто не видела такой возможности. Переутомленная голова туго соображала, и лишь заметив на заднем сиденье одеяло, Джиллиан насторожилась. «Господи, какая же я дура…» – подумала она. – Дура, дура, – вслух подтвердила Тара, словно прочитав ее мысли. – Но не вини себя, с кем не бывает. Джиллиан начала кашлять, и боль из гортани распространилась на шею и плечи. Тара так затянула петлю, что Джиллиан мысленно распрощалась с головой. – Ччтто… – прохрипела она. – Лучше молчи, – посоветовала Тара, и Джиллиан услышала, как щелкнул складной нож. Мгновение спустя она почувствовала холодное лезвие чуть пониже правого уха. Попробовала двинуться – и тут же в горло снова врезалась проволока. Джиллиан издала скулящий звук и вернулась в прежнее положение. – Хорошая девочка, – похвалила Тара, – быстро схватываешь. Только не пытайся сопротивляться, будь умницей. Тебе меня не победить. – Ччтт… – снова попыталась Джиллиан. – «Ччтт… Ччтт»… – передразнила Тара и осторожно провела лезвием по мочке ее уха. – Ну, говори. Что ты хотела сказать? Безнадежность, как свинец, лежала на сердце Джиллиан. Проиграть после такой борьбы… Но, несмотря на боль в горле, она еще была способна на членораздельную речь. – Почему? – спросила Джиллиан. Голос звучал так, будто у нее воспалились миндалины. – Почему я? – Почему ты? – переспросила Тара. – Мы столько раз об этом говорили, а ты до сих пор не можешь понять… Ты совершила ошибку, Джиллиан. Непростительную ошибку. Джиллиан молчала, но в этот момент все поняла. Ошибка – так в понимании Тары выглядело повторение ее собственной истории. – Джон, – процедила сквозь зубы Джиллиан. Тара почти нежно коснулась ее лезвием ножа. – Верно, Джон. Он был твоей ошибкой. Джиллиан снова принялась кашлять. – Я полагала, что он невиновен, – прохрипела она. – И твой коллега прокурор… разделял эту точку зрения. Тара презрительно фыркнула. – Ты знакома с моим коллегой? Тем, который вел дело Бёртона? – Нет. – А я – да. Он из тех, кого волнует только собственная карьера. Видишь ли, мы всегда делаем все возможное, чтобы защитить себя, прежде чем брать дело. Кому охота иметь разборки с проигравшей в суде стороной? Но никто не может быть уверен на все сто процентов. Мы не знаем, что может прийти в голову адвокату обвиняемого. Каких свидетелей он может вызвать, какие непредсказуемые повороты примет после этого дело… Наконец, что решит судья. Мы всегда рискуем. Кто-то склонен к риску больше, кто-то меньше. Бёртону повезло. Парень, на чей стол легло его дело, известен тем, что очень хорошо защищает себя. И реже любого из нас предъявляет обвинение. Признание как минимум – вот что нужно, чтобы он решился на такой шаг. А в деле Бёртона действительно много неясного. И там ничего не сказано насчет того, что обвинение не было предъявлено. Пусть даже таким добрым прокурором, понимаешь? – Но… – Что «но»? Хочешь сказать, что ты этого не знала? Но у тебя дочь, беззащитный ребенок… А ты встречаешься с мужчиной, который уже находился под следствием за сексуальное преступление. Ты рискуешь дочерью только потому, что больше не выносишь мужа и не можешь без мужчины. Ты играешь с психическим и физическим здоровьем своего ребенка; по-твоему, это нормально? – Но я… – «Я», да… Ты думаешь только о себе. Ты была увлечена Бёртоном и отмахнулась от всего остального. Он ничего плохого не сделал! Невинный агнец! Такое поведение простительно женщине, которая отвечает только за себя и ни за кого больше. Но у тебя Бекки! Вот я и решила ее спасти. Потому что не хочу, чтобы она повторила мою судьбу. Джиллиан закашлялась. Голос пришел в норму, но тело горело. – И ты знала об этом еще до Рождества? – спросила она Тару. Джиллиан рассказала Таре историю Джона сразу после Нового года, но первую попытку убить бывшую подругу Тара предприняла еще накануне Рождества, когда застрелила ни в чем не повинного Тома. Это было тем более ужасно, что никто ничего не заподозрил. Следствие развивалось в каком угодно направлении, но на прокурора не пало ни малейшего подозрения. Поэтому Тара без помех продолжала изливать свою ненависть и жажду мести. – Что-то будто щелкнуло у меня в голове при упоминании имени Бёртона. Я не смогла сразу вспомнить, потому что жила еще в Манчестере, когда это произошло, но об этом деле определенно что-то слышала. Мне не составило большого труда заполучить материалы. Кстати, я сразу поняла, что ты все знаешь. Ты не умеешь лгать, Джиллиан. И потом, когда ты наконец раскрыла мне глаза, я только разыграла ужас. На самом деле к тому времени мне все было известно. Джиллиан снова закашлялась. Огненный шар в горле никак не хотел остывать. Ей хотелось проглотить горсть снега. – Остановись, Тара, прошу тебя. Погибло достаточно невинных людей. Эти две пожилые женщины, в Лондоне и Танбридже, может, они в чем-то и неправы, но точно не заслужили такой смерти. Не говоря о Томе… После того, что ты рассказала мне о своем детстве, я поняла, почему ты встала на этот путь. Я правда поняла тебя, Тара. – Правда? – с издевкой переспросила та. – Да. Джиллиан вложила в это короткое слово все свое отчаяние. Она чувствовала, что Тара не верит, но в этот момент говорила чистую правду. Тара прошла самый страшный круг ада, который только может пройти ребенок. И никто ей не помог. Ни мать, ни кто-либо другой из ее окружения не желали видеть в характере девятилетней девочки перемену, которая, несомненно, произошла. Соседи, учителя, родители одноклассников – все отвернулись от нее. Но Джиллиан не видела в Таре хладнокровного убийцу. Она чувствовала в ней бездонное отчаяние беспомощного ребенка. – Я буду свидетельствовать в твою пользу, Тара. Любой судья, который услышит твою историю… – Отпустить тебя? – предупредила ход ее мыслей Тара. – Неужели ты настолько наивна, Джиллиан? Они упекут меня за решетку на остаток жизни, если только до меня доберутся. Скажут, что, конечно, мое прошлое ужасно, но нельзя же оставлять на свободе эту мину замедленного действия… Забавно все выходит, правда? Рослин не попал за решетку. Моя мать – тоже. Бёртон как ни в чем не бывало разгуливает на свободе. Благотворитель Стэнфорд тоже избежит обвинительного приговора, потому что идиотка Лайза никогда на него не заявит. Они могут добраться только до меня. И тогда я проведу остаток жизни в тюрьме… Вот как выглядит справедливость в этом мире. Тара снова натянула проволоку, и Джиллиан на мгновение закрыла глаза. Она не знала, как еще можно достучаться до Тары. Но когда снова открыла глаза, ей почудилась на дороге вспышка света. Видение исчезло, прежде чем Джиллиан успела отмахнуться от него как от очередной уловки переутомленного мозга. Но потом оно возникло снова и на этот раз длилось несколько дольше, а затем свет опять погас. И загорелся. Джиллиан вглядывалась в ночь, как будто хотела пронизать ее взглядом. Этого не могло быть. Наверное, какое-нибудь атмосферное явление. Свет звезд, отраженный от снега, или что-нибудь в этом роде. В другой ситуации она решила бы, что это автомобильные фары. Машина приближается, но свет иногда пропадает из-за неровностей холмистого ландшафта. Абсурд. Здесь, конечно, могут быть и охотники, и туристы, но не ночью! Даже молодые любовники ради уединения не стали бы заезжать так далеко зимой. «Не надейся, Джиллиан, никакая это не машина. Ты здесь совсем одна, если не считать этой сумасшедшей, у тебя на шее проволочная петля, а у щеки нож. Теперь ты действительно попала в безвыходную ситуацию. Это конец». Джиллиан снова закрыла глаза и открыла их, как будто пытаясь повторить то, что только что видела, чтобы иметь хоть какой-то противовес гнетущим мыслям. И это сработало. Свет появился снова. Более того, на этот раз Джиллиан разглядела, что на дороге действительно два огня. Это машина, которая куда-то едет ночью. И она приближается. Только Тара, похоже, ничего пока не замечала. Она сказала еще что-то, чего Джиллиан не расслышала, а потом подвела итог: – Итак, время настало. Эту фразу Тара сопроводила очередным рывком петли. Джиллиан издала жалобный звук. – Я не хотела делать этого своими руками, Джиллиан, – продолжала Тара. – Ты слишком долго была моей лучшей подругой. Но теперь ты стала опасна. Лучше б ты замерзла насмерть в хижине… После того как ты оттуда вырвалась, мне не остается ничего другого, как только обезвредить тебя. Я не хочу в тюрьму, понимаешь? – Да.